Читать книгу "Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк"

Повернувшись, Анджелина плотно затворила створки и заложила щеколду. Только тогда она, наконец, смогла перевести дыхание. Все еще держась рукой за холодную ручку рамы, она прижалась горячим лбом к прохладному оконному стеклу и замерла. Но законные и вполне заслуженные ею эмоции — чувства облегчения, безопасности и победы — почему-то не приходили к ней. Вместо этого она отчетливо различала в воздухе комнаты запах дыма и воска, как будто только что здесь задули свечу. Внезапно за ее спиной послышался шорох — легкий шелест ткани, скользящей о ткань. И прежде чем услышать голос у самого своего уха, Анджелина обострившимся до предела сознанием ощутила волну тепла, исходившую от разгоряченного тела стоящего за ее спиной человека.

— Лисы, — произнес Рольф Рутенский, — в конце концов всегда возвращаются в свою нору.

Анджелина окаменела, потом крутя и выворачивая ручку на раме, судорожно попыталась распахнуть окно. Даже если бы оно и открылось, сильные пальцы, вцепившиеся ей в руку повыше локтя, уже не отпустили бы ее. Внезапно на ее голову набросили душное покрывало, сорванное с кровати. Свобода действия ее рук была полностью ограничена. Когда же она, задыхаясь в складках ткани, попыталась закричать, крик застрял у нее в горле — крепкая ладонь сильно ударила Анджелину по лицу, и сейчас же ее голова оказалась зажатой мускулистой рукой, согнутой в локтевом суставе, как стальными тисками.

Девушка не могла вздохнуть. Ее охватила паника. Корчась от боли и извиваясь всем телом, Анджелина пыталась освободиться от сжимавших ее горло тисков. Но это было невозможно. Как в тумане, почти теряя сознание, она чувствовала, что ее поднимают на руки, несут по открытой галерее и затем вниз по ступенькам лестницы. Она дергалась и пыталась, чувствуя боль в шейных позвонках, повернуть голову, но постепенно все больше ослабевала и теряла способность к сопротивлению.

Темнота окружила ее со всех сторон, темнота, которая была чернее ночи и чернее накинутого на голову одеяла, она застлала глаза и грозила поглотить Анджелину. Теряя сознание, девушка смирилась с волей человека, в чьих руках сейчас находилась, и расслабила напряженное тело.

Железная хватка принца сразу же ослабла. Чистый, холодный, живительный воздух вернул ей силы. Не было никакого сомнения, что доступ кислорода будет опять немедленно перекрыт, вздумай она снова начать хоть малейшее сопротивление — движением или звуком. Это была невысказанная вслух угроза, но Анджелина явственно ощущала ее.

Внешне покорная, но внутренне кипящая от гнева, ничего не видящая, беспомощная, Анджелина чувствовала, как ее проносят сквозь кустарник заднего двора; затем принц передал девушку всаднику, ожидавшему его на опушке леса, сам вскочил в седло, скрипнувшее под ним, и Анджелина снова оказалась в его руках. Ее усадили впереди принца на лошадь, Рольф прижал ее одной рукой к своей груди, и всадники тронулись в путь.

— Все нормально? — глухо спросил конный, скачущий рядом с принцем.

— Вполне, правда, она была слишком утомлена той свистопляской, которую сама устроила нам всем.

— Будь осторожнее. По всему видно, что у нее крепкие зубы и острые когти.

— Ты прямо запугал меня, Леопольд, твоя заботливость не знает предела.

— Не надо смеяться. Если она вырвет твое сердце из груди, другие не замедлят обвинить в этом меня! — по его голосу и имени, которым назвал его принц, Анджелина поняла, что спутник Рольфа — тот самый шпион.

— Ты думаешь, у нее есть причины желать моей смерти?

На мгновение воцарилось молчание.

— Почему ты задаешь такой вопрос? — снова заговорил Леопольд.

— А почему ты не поймал ее раньше? — в голосе принца слышался упрек.

— Но у меня же не было приказа похитить ее, ты велел только проследить за ней и сообщить о ее действиях.

— Но это не все, — настаивал принц.

— Нет. На балу этим вечером она… она показалась мне порядочной леди и…

— И что? — перебил его принц. — Обаятельной и честной?

— Да, что-то вроде этого.

Анджелина хотела вмешаться и что-то сказать в свою защиту, но Рольф разразился оглушительным смехом, в котором слышалась издевка над мнением его спутника, грудь принца заходила ходуном, и еще долго после того, как он умолк, Анджелина чувствовала, что внутри у него клокотал сдерживаемый нервный смешок.

На дороге Рольф окликнул остальных всадников, и пока те подъезжали, Анджелина вдруг осознала, что с ее головы снято покрывало, причем она даже не заметила, когда и как это произошло. То ли принц сам отбросил его назад, то ли оно упало с лица девушки во время скачки? Анджелина точно не знала, но предпочитала придерживаться последнего объяснения. В данный момент она не хотела ослаблять силу своей ненависти к этому человеку даже подобием чувства благодарности.

Его лицо мерцало в сумерках бледным пятном. Мало-помалу первый испуг и ужас от случившегося стали отступать, и Анджелина постепенно приходила в себя. Несмотря на железный обруч его руки, прижимавшей ее к твердой ледяной груди молодого человека, вся эта ситуация показалась Анджелине совершенно нереальной. Она держалась прямо, чувствуя округлый край луки седла, на которое ее посадили, и твердое бедро принца. Она не знала, куда он ее везет и что собирается делать дальше, но Анджелина чувствовала страшную радость от того, что она — все-таки не Клэр.

— Ваше Высочество, — вздохнула она, и ее голос — помимо воли — прозвучал умоляюще, — это ошибка, поверьте мне!

— Молите о пощаде, мадемуазель де Бюи? Но на ваше несчастье я совершенно бессердечен.

Она замолчала и постаралась стряхнуть с себя последние остатки страха от пережитого волнения, чтобы собраться с мыслями и продумать все свои аргументы, а также выстроить в логическую цепочку доказательства и факты. Ей понадобится вся сила ума и сообразительность, когда, наконец, этот человек начнет ее серьезно допрашивать.

Молча, окруженные конной свитой, они въехали во владения месье Делашеза, которые простирались на несколько тысяч акров. Но всадники свернули не к главной усадьбе, а на дорогу, ведущую в глубь плантаций, туда, где возделанные поля граничили с нетронутыми пространствами болот и топей. Они подъехали к приземистому квадратному зданию, построенному из кирпича и оштукатуренному так, что оно выглядело сложенным из дикого камня. Это был охотничий домик, возведенный месье Делашезом на европейский манер. В округе было хорошо известно, что его жена категорически запретила ему устраивать в этом домике мужские пирушки, которые месье Делашез видел в своем воображении, когда строил этот дом. И с тех пор помещение часто пустовало. Какое-то время оно служило их старшим сыновьям в качестве «гарсоньерки» — холостяцкой квартиры. Но когда те поженились, домик стал гостевым, правда, гостей сюда селили крайне редко из-за сильной удаленности здания от главной усадьбы.

Двери дома были распахнуты настежь, и желтое пламя свечи освещало коренастого широкоплечего мужчину с налитыми мускулами, которые открывались взорам на его руках из-под закатанных рукавов ливреи военного покроя. Его курчавые темно-русые волосы были сильно всклокочены, а глаза на скуластом лице широко расставлены, как у монголоидных народов, населяющих русские степи. В целом же он походил на добродушного медведя. Хотя он был немало удивлен, увидев женщину рядом со своим господином, подъезжающим на коне во главе отряда, он и глазом не моргнул. Поклонившись, слуга отступил в сторону, пропуская их в дом.