Читать книгу "Участковый: Назад в СССР - Игорь Подус"

меня рублей на семьдесят, не меньше, даже если учесть отбраковку посуды со сколами на горлышках. Хорошие деньги для восьмидесятых. Наша соседка — тётя Катя работала уборщицей в конторе комбината и получала за месяц всего восемьдесят рублей. Но опять же, сдавать бутылки, да ещё в таких количествах, мешает статус участкового.

Решив отложить решение вопроса на потом, отволок всё стекло в подвал. Заодно обнаружил там деревянный лоток с проросшей картошкой и батареи всяческих закаток, сделанных женой дяди Саши. Я уже привык к тому, что в будущем картошка в магазине продаётся мытая. Но отлично помнил, по вкусовым качествам, проросшая не особо от неё отличается. Так что набрал целое ведро. Заодно прихватил банку огурцов с помидорами и вишнёвый компот. Когда-то в детстве я его шибко любил.

Набрал это всё неспроста. Как выяснилось из еды в безостановочно тарахтящем холодильнике «ЗИЛ», ничего нет. Пачка масла и непочатая бутылка столичной водки в морозилке — это не в счёт. А между тем молодой, измученный запоем организм, требовал нормально пожрать. Однако с добычей еды тоже нарисовалась проблема.

Обыскав одежду, я обнаружил милицейские корочки лейтенанта, связку ключей и бумажник с единственной пятирублёвой купюрой внутри. Вытряхнув содержимое всех брюк, набрал рубля три мелочью. Как-то это не густо. Однако в продовольственный универсам всё равно идти придётся.

В результате перед походом, прошёлся по квартире только веником, решив пока отложить влажную уборку. Одел чёрные брюки со стрелочками, начищенные до блеска ботинки и белую рубаху с пиджаком. Голову прикрыл кепкой. И в таком виде отправился за покупками.

Универсам находился в застроенной четырёхэтажными домами части микрорайона, так что направился прямиком туда. И снова на каждом шагу начали встречаться знакомые с детства лица.

Например, дородная тётка, которую все называли Зинка Полячка, сидела на углу дома быта на табуретке и торговала семечками. Перед походом в кино, мы с пацанами всегда в складчину покупали у неё большой гранёные стакан жареных семок, насыпанный с горкой, за двадцать копеек.

Когда к власти придёт Горбачёв, у неё в ассортименте появится жвачки Турбо. А после опубликования указа о сухом законе, к жвачкам присоседится водка. Продавать она её будет по двадцать пять рублей за бутылку.

Проходя мимо кинотеатра «Родина», узнал целую кучу молодёжи. Среди пацанов обнаружил парочку моих одноклассников, покупающих в кассе билеты на фильм «Пираты двадцатого века». Тут же вспомнилось, как сам, примерно в это время, ходил несколько раз смотреть этот советский блокбастер.

Воспоминания захлестнули. Я брёл по знакомым улицам, и, как мне казалось, поздоровался в ответ чуть ли не с половиной микрорайона.

В будущем я продал бывшую квартиру дяди Саши, но невдалеке остался дом родителей, находящейся на краю высотной застройки. Мне много раз предлагали его продать, но я не смог избавиться от воспоминаний о последних годах счастливого детства. Так что дом оставил под дачу.

Между тем я и не заметил, как пройдя мимо кинотеатра, попал в тенистый скверик, откуда открывался отличный вид на дом инженеров и бывшие казармы. И едва я увидел это место, как меня туда буквально потянуло.

До универмага оставалось всего метров двести, но я не смог с собой совладать. Свернув с проторенного маршрута, зашёл в «Царский переулок». Пройдя по нему, завернул в арку. Внутри было как всегда неуютно и чересчур сумрачно. Это контрастировало с освещёнными дневным солнцем домами и дорогой. Однако того странного сквозняка, который появлялся тут после убийств, я не почувствовал.

Осмотревшись, обнаружил под ногами древнюю брусчатку, которую в будущем покроют асфальтом. На крашеных стенах не было следов граффити. А к одной из стен, всё так же плотно прилегали, обшитые рифлёной жестью кованые ворота, дожившие до двадцатых годов следующего века. Я едва покончил с осмотром и меня потянуло дальше, к тому месту, где убийца подловил расслабившегося подполковника Горюнова.

Зайдя в квадратный дворик, я обнаружил то, что меня удивило. Оказывается, раньше в его середине рос тополь. Сейчас в восьмидесятом, он выглядел больным. Почти все ветки сухие. Видимо, из-за этого его и спилили.

Нужный мне подъезд был распахнут настежь. Домофонов в советские времена здесь не водилось. Подойдя к деревянной двери, я немного постоял в нерешительности. А когда уже хотел войти, услышал, как кто-то спускается по лестнице.

Подсознание сработало раньше мозгов. И я, вместо того, чтобы продолжить путь, зачем-то нырнул в соседний проход, ведущий вниз, в бывший угольный подвал. Пройдя по лесенке, и оказавшись в сгустившемся сумраке, я смог рассмотреть ряды деревянных загородок. Жильцы давно разделили подвал на клетушки, предназначенные для хранения всякой старой рухляди, банок с закатками и картошки.

Постояв несколько секунд, дождался, когда гулкие шаги перестанут терзать перекрытие над головой, и аккуратно выглянул наружу. Увидел спину мужчины в светлом костюме. Он стоял в пяти метрах от подъезда и прикуривал сигарету. И вроде ничего необычного, но я почему-то инстинктивно напрягся.

А ещё больше я напрягся тогда, когда продолживший путь незнакомец, внезапно остановился посреди арки и принялся внимательно осматривать стены и кованые ворота. При этом он зачем-то затушил, только что прикуренную сигарету и начал буквально принюхиваться словно собака. Особенно долго он смотрел на створку, навеки прикованную к одной из стен. А когда он в процессе повернулся лицом, я совершенно неожиданно его узнал.

Антон Львович⁈ Вот это сюрприз. Свидетель трёх последних убийств, собственной персоной. Выглядит чуть моложе, но не сильно. А вот видеть его без инвалидной коляски и на ногах, мне раньше не доводилось. Убийство матери в восемьдесят первом и двойное в девяностом, он пропустил.

Но самая большая странность заключалась в том, что по временному хронометражу мой свидетель сейчас должен служить в советской армии, в звании майора медицинской службы. Вплоть до получения серьёзного ранения в восемьдесят третьем, сделавшего его навсегда инвалидом, Антон Львович выполнял свой интернациональный долг в Афганистане. А в эту квартиру он вернулся жить только после девяносто второго.

Странно это всё. Может, просто в отпуск или на побывку приехал? А я себя накручиваю. Отринув возникшее желание выйти и поговорить со старым знакомым, я не стал пороть горячку и оставил всё как есть. Тем временем Антон Львович прекратил крутиться на месте, прикрыл глаза солнечные очками и вышел из арки наружу.

А через полминуты и я выскользнул из подвала и быстро пересёк дворик. Выглянув из-за угла, не обнаружил объект наблюдения, но зато услышал удаляющийся звук автомобильного мотора и успел заметить выезжавшую из переулка, машину скорой помощи. Пройти за короткий отрезок времени больше