Читать книгу "Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого - Сюзанна Симард"

вероятно, от лесного пожара; однако все еще можно было разглядеть долину, поднимающуюся на тысячу метров к следующему хребту, расположенному еще дальше в полудюжине километров. По мере подъема увеличивалось и количество осадков; ветвящиеся овраги вскоре заполнились изогнутыми линиями деревьев, следовавших за ручьями. Из оврагов деревья перекидывались на холмы, и лес расползался по ним, образуя сплошной покров. По мере того, как горные леса поднимались все выше, деревья снова группировались на возвышенностях, удирая от холодной влажной почвы, пока совсем не исчезали, сменяясь бледно-зелеными альпийскими лугами.

Я бросила велосипед и в поисках тени немного углубилась в поросший травой лес, где в низинах, куда стекали струйки воды, росли пихты Дугласа и сосны желтые. Я поднялась на пригорок с одинокой сосной желтой. Для экономии драгоценной воды ее длинные иглы были собраны в жидкие пучки, поэтому она считается самым засухоустойчивым из всех видов деревьев в этих местах. Этот экземпляр находился в особенно опасном положении; даже глубоко укоренившиеся травы пожухли и сморщились, минимизируя потерю воды. Я перевернула бутылку с водой, отдавая сосне последние капли, и рассмеялась над своим поступком. В такое время ее мог спасти только корень.

Неглубокую лощину занимала группа старых пихт Дугласа; я направилась к ней. Грибы-дождевики выдували мне в лицо облачка коричневых спор, стрекотали кузнечики. Как-то мы с Келли собирали эти грибы на суп, и я подобрала один, от ножки которого струились грибные нити. Я решила подарить его Келли. Ему понравится, что я нашла его на лугу; собирательство – одно из самых любимых занятий нашего детства.

Кроны старых пихт давали плотную тень. Они предпочитали низины, потому что густая хвоя требовала много воды – по сравнению с редкой хвоей сосны желтой. Это ограничивало территорию их возможного произрастания, зато позволяло жить выше и образовывать более плотные купы, чем сосны. Но и пихта Дугласа, и сосна желтая экономили влагу лучше, чем ель и пихта субальпийская, и это помогало им справляться с засухой. Они открывали свои устьица всего на несколько часов утром – во время обильной росы. В эти ранние часы деревья поглощали углекислый газ через открытые поры, производя сахар, и при этом транспирировали[20] воду, поднимающуюся от корней. К полудню они закрывали устьица, прекращая фотосинтез и транспирацию.

Я сидела и ела яблоко под раскидистой кроной старой пихты Дугласа; ростки рядом с ней свидетельствовали, что земля прохладная и влажная. Коричневая морщинистая кора поглощает тепло и защищает дерево от огня. Ее толщина предотвращает потерю воды из лежащей под корой ткани – флоэмы, которая переносит воду с полученными при фотосинтезе сахарами от хвои к корням по длинным трубчатым клеткам, образующим кольцо толщиной в пару сантиметров. Оранжевая кора сосен желтых также защищает эти деревья с кроной-зонтиком от пожаров, которые происходят примерно раз в двадцать лет.

Эти сеянцы благополучно росли там, где почти не было воды, в то время как мои растения на Береговом хребте, расположенном западнее, погибали там, где ее было достаточно.

Щетинка головки какого-то плода щекотала мою голую ногу, а я наблюдала за муравьем, ползущим из расположенного рядом муравейника размером с мою сидящую фигуру. Муравейник кишел тысячами работников, они таскали и укладывали миллионы иголок пихты Дугласа, усеивавших лесную подстилку. На лапках и в фекалиях насекомые также приносили домой споры грибов бурой гнили, ускоряя заражение и разложение хвои, которая оседала и стабилизировала кровлю, а также заражали гнилью пни и поваленные деревья, способствуя разложению, которому в противном случае помешала бы летняя засуха. Я вспомнила сапротрофные[21] вешенки на озере Мейбл с их гладкими кремовыми шляпками, цепляющимися за опавшие листья и стволы мертвых берез. Деревья, убитые патогенными опятами. Вешенки настолько эффективно приспособлены к разложению, что убивают и переваривают жуков, удовлетворяя свои потребности в белке. Грибы так же разнообразны, как и их пристанища, и они – мастера многозадачности.

Почему-то в лощинах и низинах этой иссушенной долины сеянцы, разбросанные вокруг пихт Дугласа и сосен желтых, выглядели прекрасно, хотя у них еще не было стержневого корня.

Может быть, старые деревья помогают молодым, снабжая их водой через сращенные корни? При сращении корни разных деревьев соединяются в один корень с общей флоэмой, словно вены при трансплантации кожи.

Пора ехать, иначе я пропущу родео на быке, где будет выступать Келли. Брат предпочитал этот вид, поскольку он дешевле всего, а Келли вечно сидел без денег.

Все еще ломая голову над загадкой воды, я вернулась к велосипеду и заметила через дорогу купу тополей с гладкой белой корой. Они тоже выбрались на каменистые склоны из более влажных низин. Их большие плоские трепещущие листья, несомненно, отводили десятки литров воды ежедневно. Тополь осинообразный уникален тем, что несколько стволов одного растения появляются из подземных почек на общей сети корней. Я задумалась, не получает ли тополиная поросль воду из оврагов и не передает ли ее вверх по склону через общую корневую систему – как пожарные передают воду при пожаре. Под кронами рос шиповник, его широко распахнутые бледно-розовые лепестки обнажали ярко-желтые тычинки. Любимый цветок Келли. Из тени на солнце выходили узелки пурпурного шелковистого люпина, золотистая арника с сердцевидными листьями и розовая кошачья лапка. Может быть, корневая система тополя пропускает какое-то количество воды в почву? Возможно, именно по этой причине это буйное растительное сообщество выживает в более мелкой и сухой почве. Но я понятия не имела, как вода, не испаряясь, может попасть от старых тополей к маленьким цветам.

Я остановилась у сосны желтой и вырыла ямку в покрытой лишайником почве, чтобы закопать огрызок яблока. Твердую глину прошивали корни деревьев и корневища злаков – подземные ползучие побеги с узлами тут и там, похожие на побеги земляники. Комки минеральной почвы, хотя и сухие, были густо испещрены белыми, розовыми и черными веерами грибных нитей. Более тонкими, чем те мясистые нити, которые я видела в детстве, когда Джиггс упал в яму с разноцветными корнями и почвой. Более изящными, чем толстые желтые ковры в лесу из пихт субальпийских ниже вырубки, где я была ранней весной. Из слоя лишайника, покрывавшего землю, высунулся розовый коралловый гриб, названный так за сходство с кораллами, живущими на дне океана. Я отделила крошечное грибное деревце всего в пару сантиметров высотой, чтобы поближе рассмотреть его тонкие вертикальные ветви. Они явно производили споры не менее эффективно, нежели пластинки других видов грибов. Миллионы из них попали мне в нос, и я чихнула. У основания гриба развевались розовые грибные волокна.