Читать книгу "Право убийцы - Валерий Александрович Гуров"

тебя голицынские окопались? Им бойцы нужны, чтобы расширять зону влияния своего клана. Только попомни мое слово, из тебя все соки-то выпьют, а потом пустят в расход.

Вообще удивительно, как он до своих лет дожил, такой любопытный и разговорчивый. Этот персонаж, будто грустный клоун, смотрел куда-то вдаль и совсем не думал, что было бы, если бы меня действительно куда-то сманили. Вряд ли члену банды, будь я таковым, понравился бы весь этот бред.

— Почему же не воспользовался? — я решил переключить тему, никак не опровергая его слова.

— Чем? — водитель вынырнул из своих невеселых воспоминаний.

— Своим шансом.

Моя рука по-прежнему лежала на бедре, в нескольких сантиметрах от пистолета, но никакой опасности от таксиста не чувствовалось. А вот разговорчивостью его следовало воспользоваться в собственных целях. Из мужичка можно выудить побольше полезной информации, ведь нам ещё какое-то время ехать, и все равно молчать он не будет. И, как теперь понятно, кое в чем соображает. Поэтому мое желание подремать как рукой сняло.

Первые часы в новом мире я пребывал в информационном вакууме, и любой рассказ о здешних порядках представлялся чем-то сродни глотку свежего воздуха. Очевидно было одно — в мире активно пользовались магией, но, судя по имеющимся крупицам информации, здесь магия разительно отличалась от привычной мне работы с энергией и собственным телом. У Гиппопотама я встретил довольно редкую в других местах способность трансформации. Сопляк Голицын вовсе походил на стихийника — и, скорее всего, именно огневика. Мне приходилось встречать мастера огня только один раз. Слава с позывным Огнемет, в отряде которого я провел юные годы своей жизни, владел магией огня с тем же искусством, как владели энергией ча наши лучшие мастера. И Огнемет был наемником, предпочитавшим не рассказывать о своем родном мире. Но я хорошо помнил, как Слава высекал огонь из пальцев, с легкостью тушил и воспламенял предметы и отлично пользовался стихией в бою. Навыки у командира отличались от моих, но были не менее эффективными.

— Как и ты, решил себя везде попробовать, — немного подумав, ответил водитель и хмыкнул. — Потому к сорока годам жопа голая… ну, в смысле, была голая. Мне очень повезло, что я выбрался живым из этой клоаки, тебе так может не повезти.

— Ясно. Ты всегда такой разговорчивый или по особым дням?

— Не-а, просто смотрю на тебя и узнаю себя в молодости, — таксист, не отрываясь от руля, распрямил пальцы правой руки, и я понял, что у него нет сразу трех пальцев по фалангу. — Ошибок понаделал в свое время, и теперь хочется молодежь предостеречь… ну, в смысле, чтобы руки куда не надо не совали, не всегда надо быть крутым, а вот с головой дружить надо всегда.

Я прислонил голову к стеклу, взглянул мельком на проплывающие мимо одинокие частные дома. Возле больших городов всегда есть такие люди, которые жаждут убраться подальше от городской суеты. Но города растут, расширяются и пожирают самых твёрдых противников урбанизации. Руку от пистолета я убрал, кисть затекла, а никаких поводов таксист так и не дал. Это даже хорошо, что мне показалось. В целом, очень похоже, что некогда таксист был как-то связан с криминалом и поплатился за это своими пальцами. В некоторых кланах за ошибки наказывают именно так. И скорее всего, сопляк со своей сестренкой — выходцы из влиятельного клана, опять же, с криминальной подоплекой. Поэтому, наверное, девчонка считает, что все вокруг боятся ее отца и брата, так что даже рядом с ней стоять поостерегутся.

— А дар у тебя какой… ах да, тебе же нельзя говорить, — мой собеседник захихикал. — Секрет рода, все такое.

— Зачем тогда спрашиваешь, если знаешь, что нельзя?

— Ну мало ли, вдруг в твоем Мухосранске такого запрета нет? У нас что ни губерния, так свои законы. Я когда по стране ездил, думал, чокнусь, не станешь же все законы учить, а такие как я, неграмотные, то там, то тут вляпываются на ровном мексте…

— Как ты почувствовал во мне силы? — я не стал юлить и спросил прямо, перебив таксиста.

— Да как… свой свояка видит издалека, — водитель пожал плечами. — Я тоже пытался в академию поступить, чтобы специализироваться, но я лимита, это сразу срезает половину баллов. Видите ли, если дворянину достаточно просто не провалить вступительные испытания, то нам надо доказать, что мы лучше всех! Наизнанку вывернуться и жопу розочкой расставить…

— Лимита? — уточнил я.

— Ну да. Так в столице называют приехавших на заработки парней с задатками к дару, но без рода, разве не слышал? С такими задатками в кланы даже берут, но не каждый так захочет — солдатами и без посвящения, так, чисто грязную работенку делать, за что одаренные брезгуют браться. Принеси, подай — иди на хрен, не мешай, — скороговоркой проговорил он и широко улыбнулся, показывая, что во рту не хватает двух передних зубов.

— И какой у тебя дар? — уточнил я.

Было действительно интересно узнать, что в этом мире вкладывалось в это слово. В целом, на меня выливалась тонна новой информации, которую приходилось усваивать и вот так точечно уточнять. Потом понадобится дополнительное время, чтобы все это переварить и разложить по полочкам.

— А—а. Был у меня кошара, сиамец. Барсук звали, не Барсик, а Барсук, — начал таксист издалека. — Так вот, отец заметил, что кот делает все, что я ни попрошу. Я говорю: Баря, ударься головой об стену, так он идёт и бьется, прикинь? Вот мы и подумали, что у меня дар, прикинь, раз животные меня понимают — и не просто понимают, а слушают! Дурацкий дар, правда, но отец решил, что с таким меня в дипломаты с руками оторвут. Довольный такой был, что наш род может претендовать на личное дворянство. Оно ведь как, где личное, там и потомственное, и это совсем другие места в табели, деньги другие и привилегии.

Ясно, под даром подразумеваются природные задатки или, если можно так сказать — предрасположенность. И если я верно понял, то оформленный дар обуславливает твою будущую специализацию. Вот у таксиста — умеешь разговаривать с животными, становишься дипломатом. Странно кстати, что такая специальность оказалась невостребованной. Так же странно, как редкость адских гончих.

— Почему не взяли, отличный же дар? — решил уточнить я.

— Ну здравствуй была, потому что уже десять лет, как законсервировали последний