Читать книгу "Охотники за Попаданцами - Павел Барчук"

нашлись свидетели, которые потом подтвердят, что своими глазами видели, как режиссер душит супругу Ласточкина.

— Директор! Товарищ Голобородько! — Ответил я. Решил, теперь уж надо отвечать. Ситуация — глупая. Если молча ворвусь в помещение, буду выглядеть не только плохим человеком, самодуром и грубым воякой, но еще и сумасшедшим.

— Тем более нет никого!!! — Ответил режиссёр. И только потом до него дошло, что в кабинет ломится мёртвый человек. Он громко «охнул» и за дверью наступила гробовая тишина.

Я понял, придется все делать самому и потянул створку на себя.

Глава 6

О «Живых трупах» и приближающейся «Грозе»

Впервые я в полной мере понял, что означает выражение «немая сцена» и как она вообще выглядит.

Когда переступил порог кабинета режиссёра, случилось именно это. Причем сцена была настолько немая, что мужик, лет сорока пяти, застыв посреди комнаты, стоял с вытаращенными глазами, открывая и закрывая рот. Как рыба, которую выкинули на берег, ей-богу. У него было настолько смешное выражение лица, что я чуть не расхохотался. Еле сдержал порыв. Было бы совсем уж ни к чему сейчас исполнять такие номера.

На расстоянии метра от него замерла та самая дамочка, которая пробежала мимо нас с блондинкой, когда мы сидели в машине. Видок у нее был тоже весьма забавный.

Надо признать, при ближайшем рассмотрении дамочка оказалась чрезвычайно интересной. Напомнила мне одну американскую актрису в молодости. Элизабет Тейлор, кажется. Не особо силен в этих звездах Голливуда столетней давности. Просто как-то пару раз попадались мне фильмы с ее участием по телеку.

У гражданки Ласточкиной в наличии имелись такие же темные локоны и синие глаза. Не голубые, не серые, даже не зелёные. Именно синие. И черты лица с претензией на благородность. А еще — формы. Вот ее формы привлекали внимание в первую очередь. Я даже слегка завис, уставившись на выдающиеся достоинства этой дамочки.

Если верить словам Насти, что Ласточкин удивительный раздолбай и простофиля, совершенно непонятно, зачем ему нужна столь интересная женщина. К тому же, вон как Марина Эдуардовна рванула на защиту оскорбленной чести супруга. Этакая декабристка советского разлива, которая за мужем и в огонь, и в воду.

— П-павел Ми-митрофаныч…ныч…– Выдал, наконец, режиссёр. Он вдруг начал заикаться, хотя до этого в споре с Ласточкиной был очень даже красноречив. А теперь два слова выговорил с трудом.

Я узнал его физиономию. Видел совсем недавно на фото. Один в один, кстати. Так что в случае с режиссёром не качество снимков подкачало, а природа. Она решила, видимо, зачем человеку приличное лицо. Пусть просто будут глаза, рот и нос, а с остальным, уж как получится. Ах, да… Еще — уши. Огромные, оттопыренные, напоминающие два пельменя, которые зачем-то прилепили к лохматой голове.

— Что тут происходит⁈ Почему крик стоит на весь Дворец Культуры?– Я максимально сурово сдвинул брови и посмотрел на Матюшу Сергеевича.

Так звали режиссера. Матюша… Всегда подозревал, что у этих творческих личностей в башке творится черт знает что. Это надо же так свое имя исковеркать.

— Но Вы…Вы ведь…– Матюша, которому, на минуточку, под сраку лет, закатил глаза вверх и посмотрел на потолок.

Наверное, он намекал на то, что директор ДК должен быть где угодно, но только не среди добропорядочных граждан. А если более точно, то находиться директору надлежит в морге, как вполне приличному, умершему человеку. Потому что шляться по городу, когда ты умер, это точно неприлично.

— Мы Вас вот…хоронить собрались. В столовой заказали торжественный ужин, чтоб отпраздновать… Ой… То есть проводить… Ну… В последний путь. Завтра, вроде. И всё уже готовить начали…Валентина Егоровна речь пишет. С самого утра. Плачет, но пишет. Вы же знаете, Валентина Егоровна, она всей душой Вам предана. И телом… Ну, то есть…

Режиссер окончательно сбился и замолчал. Я же напряг извилины, вспоминая, кто такая Валентина Егоровна. Если не ошибаюсь, по сведениям, полученным от блондинки, речь сейчас идет о заместителе Голобородько по хозяйственной части. Настя упоминала эту Валентину Егоровну с усмешкой. А когда поинтересовался, что ее так радует, ответила, мол, сам пойму, увидив данную особу воочию. По фото — обычная женщина лет сорока. Возраст определил приблизительно, все по той же причине. Снимки были такого качества, что там насчет половой принадлежности большие вопросы, не говоря об остальном.

— О, как!– Я шагнул к режиссёру, наклонился совсем близко, а потом рявкнул, — А, ну-ка дыхни! Пил? Пил, скотина⁈ Кого хоронить? Меня⁈ Я что, похож на труп⁈ А ну, потрогай! Ткни пальцем!

Я схватил руку режиссера, а потом его же рукой ударил себя по предплечью. Мне почему-то казалось, отставной военный-самодур должен вести себя именно так. Причем, судя по реакции Матюши, мои представления были верны.

— Точно пил, сволочь! Дыхни, говорю! — Продолжал я наступать на Матюшу, не давая ему опомниться.

Режиссер вырвал свою конечность, а затем попятился назад. Маленькими, крошечными шажочками. При этом он начал дышать в обратную, противоречащую человеческой физиологии, сторону. Серьезно. Внутрь себя. Как режиссер ухитрялся это делать, не понимаю. Но Матюша вдыхал воздух носом, а обратно не выходило ни черта.

— Никак нет… Вы что? Как можно… Мы же договорились… Не принимал уже больше недели ничего такого. Исключительно чай. Индийский.

— Ааааа… — Я отстранился и посмотрел на него сверху вниз. — Гляди у меня…Хоронить он собрался. Да тебя самого́…

Я сжал обе руки в кулак, поднес их друг к другу, а потом изобразил жест, будто выкручиваю шею режиссёра. Сначала в одну сторону, а потом в другую.

Матюша, глядя на мою пантомиму, громко сглотнул. Видимо, слова директора ДК редко расходились с делом. Лицо у режиссёра стало снова испуганным.

— А Вам чего гражданочка требуется? Что-то не припомню Вашей физиономии в списке наших сотрудников. — Я переключился на Ласточкину.

Марина Эдуардовна, пребывавшая в состоянии оцепенения, сначала не поняла, кому адресован этот вопрос. Она стояла молча и пялилась на меня круглыми глазами. Однако при этом, не забыла выставить одно бедро чуть вперед. Видимо, появление мужчины, который выглядит всяко приличнее Матюши, сыграло в этом немаловажную роль.

— Вас спрашиваю, дамочка. — Я нахмурился еще больше, дабы не показывать виду, что манипуляции Ласточкиной были мной замечены.

— А! Кого? Меня? — Она вздрогнула и оглянулась через плечо, подозревая, видимо, что в комнате находится еще кто-то. Посмотрела с сомнением на портрет Станиславского, которым была украшена стена, сообразила, других «дамочек», кроме нее в кабинете не имеется, а потом снова уставилась на нас с режиссёром.

— Нет, едрить твою козлину! Меня!

Я так старательно изображал из себя настоящего Голобородько, хама и грубияна, что у меня в висках заломило от усердия. Слишком активно хмурился и играл бровями. Но зато в роль вжился отлично. Подумал, может, стоит еще во время хотьбы приволакивать ногу, но почти сразу эту идею отмел. Подобных указаний не поступало, обойдемся без импровизации. Хотя смотрелось бы весьма колоритно.

Я вообще от происходящего начал получать некое удовольствие. Может, на самом деле, все предыдущие годы в моей размеренной жизни именно этого и не хватало? Приключений, адреналина, авантюризма.

— Вас? Но…Вы же…в некотором роде…мужчина…– Марина Эдуардовна растерянно моргнула.

В этот момент я понял, гражданка Ласточкина — красивая женщина по всем канонам. В ее случае, как раз, вселенная от души насыпала по запросу «внешность» и совсем не вспомнила про запрос «мозги». Вот тут — все правильно. Привычно.

Просто время, проведённое в обществе Насти, оставило отпечаток на моей психике. Впервые столкнулся с привлекательной женщиной, которая вообще не пользуется этой привлекательностью. Блондинка вела себя слишком адекватно и слишком правильно. Особенно это цепляло внимание на фоне бабки, которая наоборот, олицетворяла собой крайнюю степень взбалмошности и дурости. Я заподозрил даже в Насте наличие ума. А умные женщины, которые обладают потрясающей внешностью, вызывают у меня ощущение диссонанса.

Вот с Мариной Эдуардовной Ласточкиной все понятно. Она даже сейчас, в той ситуации, которая сложилась, пытается смотреть на меня по законам женского кокетства–«в угол, на нос, на предмет». Хотя, казалось бы, на кой черт ей Голобородько? Однако, чисто на автомате, будучи в состоянии лёгкого шока из-за появления ожившего мертвеца, имея претензии и ярое желание поскандалить, Ласточкина все равно заигрывает, сама того