Читать книгу "Проклятая война - Людмила Сурская"

— Нет, нет, — заверила я. — Обойдётся.

Села на место и вроде бы боль исчезла, только беспокойство осталось. Оно держало в плену, не отпуская грудь. Так бывает во сне, в предчувствии чего-то страшного… Мне становится жутко. "Костя, Костя!" — стучало в висках, как стук вагонных колёс, отсчитывая пролетающие дни. Я металась, скрывая своё состояние от дочери. "Не хватало ещё Адку напугать". Ждала, день бежал за днём, боль не проходила. Пробовала поплакать, вдруг полегчает, но слёз не было. "Беда, беда!" Я не могла ошибиться. Сердце превратилось в камень. "Господи, что же мне делать? — лоб упёрся в холодную стену дома. — Пусть ранение, любое, самое тяжёлое, я выдержу, я выхожу его, только не смерть. Не забирай его, Господи, у меня…" Я зашла за угол дома, наревелась и вытерев последним снегом лицо пошла домой. На пороге, выглядывая в коридор, прыгала в нетерпении Ада.

— Где тебя носит, срочно выезжаем в Москву, отец…

— Что с ним, что с ним? — затрясла я её. — Он жив? Говори правду, только правду!

— Ты не даёшь мне сказать… Ранен. Не дрожи, уже поправляется. Ждёт нас к себе. Ему в Москве дали квартиру для семьи. Мы переезжаем. Разрешение на въезд пришло. Давай собираться, на переживания нет времени, скоро приедет машина.

— Когда ранили? — стиснув зубы, пролепетала я.

— 8 марта.

Я знала, чувствовала… "Костя, милый держись, мы едем".

Я носилась по комнате хватая вещи, руки делали исправно своё дело. А голову, сердце, душу разрывало: "Ранили, его ранили… А что я делала с утра в этот день?" Перебрала в памяти его весь по часам и минутам, вспомнила всё. Это только та минута, когда пронзила боль сердце и ни какая другая… Когда одна душа на двоих и сердце тоже, боль делится на обоих.

Сухиничи. Дела идут совсем не плохо. Фашисты драпанули и теперь торчат в мокром снегу, прячась и замерзая в лесах и оврагах. А победители устроились с шиком. К тому же день праздничный — 8 марта. Вспоминали родных женщин и поздравляли боевых подруг. В буфет завезли духи, конфеты, печенье. Естественно, не забыл самых любимых женщинах, это жену и дочь. Поцеловал их милые личики, подержал карточку у щеки. По сердцу поскребли кошки. Не смог им даже послать подарки. Настроение испортилось. Но понимал: надо засунуть тоску глубоко в карман, натянуть маску весёлого и довольного, чтоб не портить праздничного настроения другим и идти. Вечером непременно придётся сходить на собрание посвящённое женщинам. Но до этого есть возможность заняться делами. Аэросани привезли его на КП. Вошёл в дом, где размещался начальник штаба армии. Сел за стол, стоящий у окна, взял ручку, собираясь подписать приказы. За окном бабахнуло. Неожиданно разорвался снаряд. Зазвенели стёкла, посыпалась с потолка штукатурка. Полный штаб был людей, но никто не пострадал. Ни на улице, ни в штабе. Одного Рутковского поймал осколок. Промелькнуло в голове: "Не иначе, как за мой грех и именно на "женский день". Люлю прости". Острая боль резанула по всему телу, сорвав с губ улыбку. В глазах потемнело. Сильный удар. Рухнул на пол. Дыхание перехватило. Еле шевеля побелевшими губами, с трудом прошептал:

— Кажется, в меня попало…

Боль набирала силу, беря мощное тело в оборот. Дышать было больно. Грудную клетку словно сдавило тисками, а в спину вбили кол. Старался держаться, чтоб на виду у всех не стонать. Ошеломлённые несчастьем, практически налетевшим ниоткуда, начальник штаба Малинин и командующий артиллерии Казаков, перенесли его на диван. Стянули намокший от крови китель. Заметались, ища врача. Военного не было рядом. Усмехнулся: "Надо же и здесь не повезло". Почувствовал: истекает кровью. Сонная мгла застилает глаза. Полёт в бездну не остановить. Какое-то время собрав все силы пробовал сопротивляться наползающему полному забытью. Но сил на долго не хватило, сознание начало гаснуть. Мысли клочьями плавали, где-то далеко-далеко… "Юлия! Я не оценил её любви… Клялся себе после "Крестов", что не придётся ей рвать сердечко из-за моей неверности… Что я натворил… А вдруг она меня никогда не простит… Неужели я больше её не увижу… Где ты Люлю? Нет, она не слышит, её нет… Юлии со мной рядом нет… Тот первый день войны…" Его обволокло облаком и закачало словно в люльке… Откуда-то из глубины, обрастая мельчайшими деталями, как скатывающийся с горы снежный ком, выплывало всё, что было связано с тем кровавым днём и позже до самого ранения…

….Первый день войны. Самый тяжёлый. Военная обстановка требовала большей чёткости, предусмотрительности, строгого порядка. Отметил про себя, что та, копившаяся последние полгода под сердцем тревога, враз прошла. Период ожидания закончился. Знал, что мне делать и как воевать. Я не нервничал и не суетился, не дёргал людей и не повышал голоса. Чего уж сейчас — то надрывать глотки и гнуть в бараний рог, если сами раньше проморгали и прошляпили. Теперь главное без паники. Требовалось вселить уверенность в людей. Нарочито спокойно отдавал приказания, так же принимал решения, но твёрдо требуя выполнения приказов и воинского долга. Знал, это даст свои плоды. Ещё ночью велел вывести людей и технику в ближние леса, в заранее запланированный район. Это было спасение. Немец бомбил старые дислокации войск. Отдал приказ двигаться к Новоград-Волынскому. Беспокоился за дивизию Катукова, тот после операции лежал в госпитале, а дивизия находилась в стадии формирования. Но Катуков 23-его из госпиталя сбежал на фронт, а 24 — ого дивизия атаковала у местечка Клевань моторизованные части противника. Старался говорить с людьми бодро и даже немного весело. Ведь война это наша работа. Нас учили воевать, тратя время и деньги, значит, мы должны отработать их. Так будем воевать!

Но вскоре понял, что не все действовали и думали так и вокруг была характерная обстановке и не профессионализму- общая неразбериха в управлении войсками Красной армии, граничащая порой с паникой. Это порождало дезертирство и массовую сдачу в плен. Первые минусы налицо- кадры без опыта ведения боевых действий и непрофессионализм с вытекающими из всего этого последствиями. Значит, предстояло перебороть и пережить ещё и это. Придётся учиться воевать по ходу войны. Расправил плечи, протёр усталые от дыма и бессонницы глаза. Справимся!

Ещё раз перепроверился: всё ли учёл. Время на исправление ошибки нет. Информации нет. Придётся многое решать на марше. Миг перекура. И всё-таки чертовски обидно. Жили, жили и вот в один миг свет разделился надвое: мир и война. Про все мирные мечты, планы приходится забыть. Теперь у всех одна боль — война и одна цель — победа. Я не наивный малый, знал, что ждёт впереди, и был готов к тяжёлым испытаниям. К 10 часам чудом на несколько минут получил Луцк. Там штаб армии. Узнал: город бомбят. Через минут десять сообщили — Киев бомбили тоже. Штаб округа молчит. 14 часов. Всё что можно сделать для подготовки похода, сделано. Наконец, отданы все необходимые приказы и распоряжения. Это сдвинуло с места военную машину, и развернуло её с мирной жизни на войну. Тысячи людей и машин получив приказ, двинулись в указанном направлении. То есть к границе. Двигались тремя колоннами, по трём шоссе. Над колоннами ползли облака пыли, добавляя жару к итак страшной духоте. Шли на авось, ведь никто не знал, что ждёт впереди. Ориентировались на марше. Организовали на ходу разведку и охранение. Первой шла 131 моторизованная дивизия, усадившая пехоту на броню. По ходу передвижения колонны корректировали и вносили поправки. Жизнь заставляла! Мы шли вперёд. Шли в неизвестность. Сколько выдержат погранзаставы? Как поможет местное население? Ведь здесь много белых казаков, людей обиженных голодными годами, националистов. И потом эти территории уже были под немцами в первую мировую. Именно это может сбить людей с толку. Прежние немцы и фашисты это разные картинки.