Читать книгу "Жаркое лето - Степан Степанович Бугорков"

ненавидел большевиков и евреев и был глубоко убежден, что народ Украины страдает только от них.

Тут же дремал, опустив голову на запасной парашют, остроскулый, низколобый Николай Холодный, тупой, себялюбивый двадцатилетний недоумок, никогда не рассуждавший, а привыкший, как старый фельдфебель, рьяно выполнять любую команду, даже если она была заведомо бессмысленной. Напротив посапывал Павел Дружбяк, заместитель Никиты по отряду, недюжинной силы крепыш. Среди нахтигалевцев он слыл отпетым человеком, способным на любую жестокость и подлость. В прошлом он служил ординарцем командира польской дивизии полковника Лятошинского, который держал его больше при семье, в своем имении «Тополи». В двухэтажном каменном доме, окруженном густым, почти диким парком, проживала молодая бездетная жена полковника пани Нелли Генриховна с тетей Еленой Ксаверьевной.

Нежданно в теплую осеннюю ночь, когда до имения дошли тревожные слухи о выступлении Красной Армии на защиту исконных украинских земель, прискакал на взмыленном иноходце кавалерист. Задыхаясь от быстрой езды, взбежал на второй этаж в комнату Нелли Генриховны. В доме задержался недолго, ускакал, будто его и не было. Однако вскоре все окна в доме засветились, на фоне белых занавесей замелькали тени человеческих фигур.

Дружбяк встревожился: время было ненадежное, быстро меняющееся. Его догадку подтвердила горничная Клава. Она прибежала в конюховскую и позвала Дружбяка к хозяйке. На ходу торопливо сообщила, что с часу на час сюда придет Красная Армия и будет чинить расправу над господами. Кого расстреляют, кого в Сибирь сошлют — всяк получит по заслугам. В Польше нет никакой власти, все смешалось, перепуталось. Вот полковник и прислал гонца, чтобы жена немедленно забирала фамильные драгоценности и выезжала к нему в Варшаву.

Нелли Генриховна металась по спальне, заламывая руки и запрокидывая в истерике голову. Елена Казимировна успокаивала племянницу, дрожащей рукой накапывала валерьянку в стакан.

Едва на пороге спальни показался Дружбяк, Нелли Генриховна кинулась к нему, крепко схватив за руки:

— Павлуша, немедля собирайся в дорогу, закладывай тарантас... Запрягай Серого с Барселоной, они самые резвые, едем в Варшаву, так полковник приказал...

«Бегут крысы с тонущего корабля! Пся крев, холера! — выругался Дружбяк, спеша в темноте на конюшню. — Плохо, видно, дело у господ, коли насиженное место покидают, почувствовали, откуда холодный ветер дует.»

Дружбяк всей душой ненавидел поляков, считая их никчемными людьми, способными только лихо танцевать, ярко одеваться и льстиво раскланиваться, тая в душе к людям злобу и неприязнь. Но с волками жить — по-волчьи выть. Никогда нигде не высказывал он этой своей ненависти к полячишкам, приберегая ее до лучших дней, в пришествие которых он глубоко верил.

Лошади легко сорвались с места, быстро пробежали по плотине пруда и выскочили из парка на большак. Дорога была им знакома, тарантас на дутых шинах легок. Они бежали ровной рысью, цокая подковами по утрамбованному тракту.

На рассвете на холме показался пятистенный дом. Рядом с ним чернели сараи, стога сена. Вся усадьба была огорожена невысоким пряслом из изогнутых жердей.

Дружбяк остановил утомленных лошадей. Они тяжело дышали и отфыркивались.

— Вот и хуторок попался на пути, — Дружбяк слез с облучка, разминая затекшие ноги. — Заглянем на огонек, добрые люди всегда в гости примут...

— Надо узнать сначала, что там за люди живут!

— Это мы мигом. Вы побудьте здесь с лошадьми, а я пойду в разведку, все разузнаю и быстро вернусь...

Безлюдным, пустынным лежало впереди утреннее поле. Темные тучи низко висели над землей, готовые вот-вот пролиться дождем. Этот заброшенный хуторок, прилепившийся к лесу, казался вымершим.

Спотыкаясь на кочковатой тропинке, к возку подбежал запыхавшийся Дружбяк.

— Повезло нам, Нелли Генриховна, — заговорил он торопливо, утирая с лица пот, — хуторяне здесь живут, малоземельные. Дома сейчас один хозяин, а жена с молодайкой в город подались, мед на рынок повезли...

У раскрытых ворот их неожиданно встретили громким лаем две лохматые собаки и сам хозяин, худой, в накинутом на плечи френче военного покроя. Глаза его из-под седых густых бровей глядели на гостей не по-старчески зорко и сердито.

— Прошу, пани, до дому, — проговорил он простуженным голосом, отгоняя собак в глубь двора, — заходите, будь ласка.

Дружбяк повел лошадей во двор. Нелли Генриховна, взяв чемоданчик с драгоценностями, поднялась вместе с хозяином по скрипучим ступеням крыльца в дом.

— Давайте я вам помогу, — потянулся хозяин к чемоданчику.

— Ну, что вы, что вы, — нараспев проговорила Нелли Генриховна, — зачем я буду вас утруждать... Я сама в силах поставить там, где прикажете.

Нелли Генриховна торопливо засунула поглубже под деревянный диван свой чемоданчик, выпрямилась и мило улыбнулась:

— А теперь давайте знакомиться. — Она протянула руку, горячую от тяжести чемодана: — Меня зовут Нелли Генриховна.

— Гордей Семенович, — представился хозяин и прищелкнул по-гусарски каблуками кожаных сапог.

—.О! — восхищенно воскликнула Нелли Генриховна. — Узнаю старых гвардейцев.

За завтраком хозяин дома сокрушенно заговорил:

— Время сейчас трудное, полное безвластие вокруг... Нет Польши, протанцевали ее наши дражайшие правители... Сейчас в каждом поселке свой царь. А по дорогам беглые солдаты-дезертиры людей грабят... Вся армия разбежалась...

Когда усталая Нелли Генриховна попросилась у хозяина отдохнуть, он завел ее в спальню:

— Вот здесь и располагайтесь, — указал он на кровать с горкой подушек.

Не прошло и часа, как Дружбяк тихо вошел в комнату, где сладко спала утомленная дорогой женщина. Он быстро заглянул под кровать — чемодан с драгоценностями лежал там. Размышлять было некогда. «Пан или пропал», — мелькнуло в голове.

Стараясь не шуметь, подошел к кровати, прислушался. Платье женщины, висевшее на стуле, пахло духами. Через мгновение чемодан был в его цепкой руке. Тихо, на цыпочках вышел из горницы, прошел незаметно во двор мимо уснувшего на печи хозяина.

Почуяв Дружбяка, лошади беспокойно затоптались на месте. Любимец Серый словно ждал его, потянулся мордой к лицу, зафыркал, обдавая жарким дыханием.

Потрепав на прощанье Барселону за холку, он вывел через калитку Серого на улицу, прихватив из тарантаса свой солдатский вещевой мешок. Барселона, почуя недоброе, беспокойно задвигалась, зафыркала, стараясь изо всей силы порвать повод уздечки и рвануться вслед за Серым.

В округе было темно и тихо. В высоком чистом небе переливались звезды. Дружбяк вел Серого в поводу, ощущая на плече его горячее влажное дыхание. Он шептал ему, как товарищу, вовлеченному в заговор: «Тихо, родной, нас никто не должен слышать, не зашуми, не фыркни...»

След Дружбяка отыскался в марте 1941 года в Бранденбурге, в шпионской школе второго отдела абвера. Здесь немцы готовили