Читать книгу "Все против всех - Герман Иванович Романов"

— Как говорил Остап Бендер — сбылась мечта идиота, я стал миллионером. Обалдеть, и не обгадиться!

Иван подбросил на ладони небольшой мешочек с монетками, которые напоминали рыбьи чешуйки. Тонкие, овальной формы, они не походили друг на друга — чекан был совершенно разный, как и размер. Словно резали серебряную проволоку кусочками и плющили молотком. Ради интереса он взвесил на весах монетки — копейки были побольше размером, но вес колебался в пределах двух третей грамма, а деньги, то есть половины копейки, с треть грамма. И, судя по всему, серебро было высокой пробы, если не четыре «девятки», то близко к этому. На всех монетках имелись характерные оттиски зубов, их «прикусывали» для проверки. Ведь чем чище «благородные» металлы, тем они мягче, это не биллон «жевать». Так что выходило примерно 67 грамм на рубль, может на один и больше — ведь деньги в обиходе теряют микроскопические частицы. Один ростовщик, прочитал однажды в интересной книге, считал все деньги на сукне, а их через его руки прошло много. Потом сжег, и получил небольшую золотую каплю.

Как в поговорке — с миру по нитке, голому рубашка!

Мешочек тяжеловатый — на два рубля и семь алтын. Хотя продажа была оформлена на пять с половиной рублей. В сумасшедшую сумму обошелся покупателю совершенно бесполезный люрекс, иголки и ножницы. И что самое удивительное, на деньги выдали грамотку, где произвели оценку и прописью написали, за что и сколько заплачено. Так иголки ушли по алтыну с деньгой за каждую, а вот ножницы за два алтына с копейкой — совершенно непонятно почему махонькие иголки стоили столько же, как и ножницы. «Серебряный» люрекс купили за шестнадцать алтын с деньгою, а вот за «золотой» дали ровно пять рублей, а в клубках веса ровно по сто грамм.

А вот денег отдали «боярину Ивану Владимирову» намного меньше — три с лишним рубля «ушли» на покупку монастырского коня с седлом и уздечкой, а также холста, что пойдет на исподнее и портянки. Подписал сделку келарь Лавры старец Авраамий, и печать к грамотке прикрепил.

— Где-то я это имечко встречал, но кто он?

Припомнить не удалось, и Князев стал рассматривать закипевшую в деревеньке, прежде пустынной, деятельность. Народа теперь сильно прибавилось — прибыли на трех телегах, за которыми шла пузатая корова и блеяли три овцы — тех везли. А сопровождали, вернее конвоировали, две лохматые собачонки. Причем удивительно разумные — его даже не облаивали, держались на отдалении, поджав хвосты. Впрочем, себя также вели и люди — смотрели со страхом и кланялись чуть ли не в ноги. Оказалось, что сюда привезли жену Первуши с тремя девками от семи до пятнадцати лет, и мальчишкой лет пяти. А еще беременную невестку на сносях — конопатую и страшненькую жену Тимохи, с выпирающим как огурец животом. Привеском к ней шла годовалая девчонка — Иван даже не подозревал, что семейство у старшего сына старика столь большое. Впрочем, он не интересовался, хотя знал, что Семен жил бобылем, как и его младший сын.

— Хм, с келарем знаком выходит, — задумался Иван, и покачал головой. — Ох, как не прост старик и его младший сын с бегающими глазками. Ходили по дворам милостыню просить, а сами близких держали на посаде в Лавре?! И явно с ведома этого Авраамия!

Князев задумался, и то, что раньше казалась ему незначительным, стало принимать совсем иную окраску. По землям, причем принадлежащим монастырям, старик ходил с младшим сыном, а тот чуток грамотен и счет разумеет. Это очень напоминало работенку тайных фискалов и доносчиков — как говорится, контроль и учет — наше все!

— Уклонение от податей самое страшное преступление и в этом мире, раз место агентуре есть, которая смотрит за прибытком. Они ведь среди людей постоянно ходят, и многое могут вынюхать.

Князев еще раз посмотрел на суетящегося старика и мысленно махнул рукой — не его дело церковную деятельность расследовать, этим пусть спецслужбы занимаются, а не войсковая разведка. Задачи иные, кому убивать, а кому ловить злостных нарушителей государственных уложений.

— Зато ужин будет царский, каша само-то, с сальцом…

От произнесенных слов в животе забурчало — рыба уже поперек глотки стояла, а на дичь охоту прекратили — пернатые птенцов высиживали. Те ведь подрастут и в лесу останутся, а потому пойдут потом на пропитание. Разумная крестьянская прагматичность, только и всего. Теперь голодовать не будет — лучший кусок ему положен, пока он здесь застрял для выяснения обстановки, по крайней мере до осени. Но оставаться на «зимовку» ему не хотелось, как и келарю — конь намек откровенный, и это нужно учитывать. И правильно — своими ногами тут только смерды и холопы ходят.

Старик со Вторушей прикупили груду съестных припасов — муку, крупу, прошлогоднее сало, мед и прочие «ништяки», о которых уже и не мечталось. Привезли котел, глиняную посуду, еще какую-то утварь — что именно Иван не интересовался. Он хотел помыться в бане, и это занятие скоро должно было совершиться. Стоявшее на отшибе строение вроде отремонтировали и сегодня затопили, а это предвещало скорое исполнение самого заветного желания — попарится с чувством, толком и расстановкой.

— Надо с конем познакомиться, хотя старик и Малой его тщательно чистят. Что обиходят мерина и накормят, сомнений нет, но лучше пусть теперь ко мне привыкает!

Выросший в селе Князев хорошо знавал лошадей с детства, тогда они еще были, и мальчишки в «ночное» хаживали. Но с каждым годом коней становилось все меньше и меньше, пока не превратились в раритеты. Зато здесь они основная тягловая сила, без которой крестьянам просто не выжить…

Глава 13

— Ух ты, вот этого и не хватало мне для полной радости в жизни, — Иван глотнул жара так, что чуть не обжег гортань. Натопили так, что не зря говорят — воздух звенит. Топилась банька по-черному, трубы у нее не имелось. А дыма не чувствовалось, проветрили заранее — в печи алыми отблесками отдают угли, так что угореть невозможно. Вмурованном котле бурлит вода, на каменке раскалились речные голыши, они и дают сейчас жар. А запах одуряющий, приятный — везде развешаны связки разных трав с уже увядшими цветами. Девки подсуетились заранее, видел, что целыми охапками из леска таскали. И хорошо — никогда так не дышал распаренными травами.

— А ничего чугуняка, большая, — Иван посмотрел на котел — тот был с молочную флягу размером. Взял ковшик и постучал — вот только звук его насторожил. И хотя в баньке было темновато — свет сочился из окошка, пробираясь