Читать книгу "В поисках Аляски - Джон Майкл Грин"

Мы вышли к шаткому деревянному мостику — точнее, это был всего лишь толстый лист фанеры, лежавший на бетонном основании. Он вел на другой берег Калвер-Крика, извивающейся речушки, которая петляла по окрестностям нашего кампуса. С другой стороны моста узенькая тропинка продолжалась и вела вниз под крутой откос. Это была даже не тропинка, а пунктирный намек на то, что тут раньше кто-то ходил: то заломленная ветка, то участок вытоптанной травы. Мы шли друг за другом. Аляска, Полковник и Такуми придерживали перед тем, кто идет следом, толстую ветку клена, а потом передавали эту обязанность другому, пока не прошел я и не выпустил ветку — тогда она со свистом вернулась на свое место. А там, под мостом, оказался оазис. Бетонная плита метр в ширину и три метра в длину, на которой стояли синие пластиковые стулья, еще давным-давно выкраденные из какого-то кабинета. В тени от моста, да еще и возле ручья, было так прохладно, что мне впервые за эти несколько недель перестало быть жарко.

Полковник раздал сигареты. Такуми решил пропустить, а мы все закурили.

— Я просто считаю, что он не имеет права нас так унижать, — сказала Аляска, продолжая свой разговор с Полковником. — Толстячок больше не будет смотреть из окна, я больше не буду разглагольствовать на эту тему, но он все же отвратный препод, на этот счет ты меня не разубедишь.

— Отлично, — ответил Полковник. — Только сцен больше не устраивай. Бедолага там чуть не скончался.

— Серьезно, конфронтация с Хайдом до добра не доведет, — добавил Такуми. — Он тебя заживо съест, потом высрет, а потом еще и нассыт на кучу. Кстати, то же самое следует сделать и с тем, кто настучал на Марью. Кто-нибудь что-нибудь слышал?

— Наверняка кто-то из выходников, — высказалась Аляска. — Но они, по всей видимости, решили, что это Полковник. Так что фиг его знает. Может, Орлу просто повезло. Она была дурочкой, попалась, ее выперли, конец. Именно так и бывает, если ты дурак и если тебя застукают. — Аляска скруглила губы и стала похожа на кушающую золотую рыбку — это она безуспешно пыталась выдохнуть колечки дыма.

— Супер, — откликнулся Такуми, — если меня выгонят, напомни мне, что мстить надо самому, на тебя-то, похоже, рассчитывать нельзя.

— Не неси ерунды, — сказала Аляска не столько сердито, сколько пренебрежительно. — Я не понимаю, почему вам так важно найти объяснение всему, что тут происходит, как будто бы мы все тайны должны раскрывать. Боже ж ты мой, все же уже в прошлом. Такуми, тебе вообще пора перестать жить чужими проблемами и завести собственные. — Он было попытался что-то ей возразить, но Аляска вскинула руку, словно отмахиваясь от этой беседы.

Я в разговоре участия не принимал — я эту Марью не знал, к тому же молча слушать — вообще была моя основная стратегия взаимодействия с людьми.

— Но все равно, — обратилась ко мне Аляска, — мне показалось, что он с тобой ужасно обошелся. Я чуть не расплакалась. Мне так хотелось поцеловать тебя и утешить.

— Жаль, что сдержалась, — невозмутимо ответил я, и все рассмеялись.

— Ты отличный, — добавила она, и я почувствовал на себе мощь ее взгляда, занервничал и отвел глаза. — Жаль, что я своего парня люблю.

Я уставился на сплетенные корни деревьев на берегу, стараясь не выглядеть как пацан, которого только что назвали «отличным».

Такуми тоже не мог поверить в услышанное, он подошел ко мне, взъерошил мне волосы и начал читать Аляске рэп:

— Йоу, Толстячок отличный, но слишком уж приличный. Джейк подинамичней, он… черт. Я почти четыре рифмы к «отличный» придумал. Вот разве что «чумичный». Но такого слова нет.

Аляска рассмеялась:

— Я после этого даже больше сердиться на тебя не могу. Боже, рэп — это так секси. Толстячок, ты вообще знаешь, что общаешься с самым больным эмси[5]во всей Алабаме?

— Гм… нет.

— Задай бит, Полковник Катастрофа, — сказал Такуми, а я рассмеялся — я поверить не мог, что у такого коротышки и чудака, вроде Полковника, может быть настоящая рэперская кликуха.

Полковник сложил руки у рта рупором и начал издавать страннейшие звуки, которые, я так полагаю, и были битом. Пу-чи, пу-пупу-чи.

Такуми рассмеялся:

— Чуваки, вы хотите, чтобы я зажег прямо тут, у реки? Если бы твой дым был мороженым, его лизнуть было бы можно. Мои рифмы старомодны, но неповторимы, так писали лишь философы в Древнем Риме. А у Полковника тема горька, как у Миллера в «Смерти моряка». Про меня говорят, что я шоумен, я могу побыстрее, а могу и нет, йе-е-е. — Он смолк, чтобы набрать в легкие воздуха, а потом продолжил: — Я не боюсь рифм — ни сквозных, ни перекрестных. Тут кончается мой стих, и эмси идет на отдых.

Я не отличал сквозную рифму от перекрестной, но весьма впечатлился. Мы похвалили Такуми негромким взрывом аплодисментов. Аляска докурила сигарету и бросила бычок в реку.

— Черт, как ты так быстро куришь?

Она посмотрела на меня, и на ее узком лице появилась такая широкая улыбка, что вы бы усомнились в ее умственных способностях, если бы не эта безупречная зелень в глазах. И радостно, как ребенок в Рождество, она ответила:

— Просто ты куришь, потому что тебе это доставляет удовольствие. А я — потому что хочу умереть.

за сто девять дней

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ НА ОБЕД подали «мясной хлеб» — одно из немногочисленных блюд, которые не жарились во фритюре, и, возможно, именно поэтому оно воспринималось как одна из самых страшных ошибок Морин — жалкая, пропитанная соусом стряпня, которая видом нисколько не походила на хлеб, а вкусом — на мясо. Хоть и не ездил на ней ни разу, я знал, что у Аляски есть машина, и она предложила свозить нас с Полковником в «Макдоналдс», но у него не было денег, да и у меня уже тоже почти не осталось — мне же постоянно приходилось оплачивать это его экстравагантное пристрастие к сигаретам.

Так что вместо этого мы с Полковником разогрели жарито двухдневной давности — они, в отличие от, например, картошки фри, после микроволновки нисколько не теряют своего великолепного вкуса и хрустят все так же кайфово, — а после этого Полковник настоял на том, что мы должны пойти и посмотреть первый в этом сезоне школьный баскетбольный матч.

— Баскетбол — осенью? — удивился я. — Я в спорте особо не разбираюсь, но в это время разве не в футбол играют?

— У нас школа слишком маленькая, футбольной команды нет, поэтому у нас осенью баскетбол. Хотя, чувак, футбольная команда в Калвер-Крике была бы красивая. Ты с твоей костлявой задницей мог бы начать карьеру нападающего форварда. Но баскетбол вообще-то тоже крут.

Я ненавидел спорт. Ненавидел и сам спорт, и людей, которые им занимаются, и тех, которые болеют, а также тех, кто не испытывает ненависти к тем, кто болеет или занимается. В третьем классе — это последний год, когда школьники играют в детский бейсбол, — моей маме захотелось, чтобы я нашел себе друзей, и она заставила меня вступить в клуб «Орландо Пайретс». И я завел друзей, да — целую кучу, детсадовского возраста, но мои отношения со сверстниками не улучшились. В первую очередь потому, что я был выше всех в команде и чуть не попал в команду сильнейших. Уступив место Клэю Вуртцелу, у которого была всего одна рука. Меня, необычайно высокого третьеклассника с двумя руками, побил детсадовец Клэй Вуртцел. И дело было не в том, что все просто пожалели однорукого ребенка. Клэй Вуртцел попадал, а я выбивал мяч в аут даже при благоприятных условиях. И в Калвер-Крике меня привлекало в первую очередь то, что там не приходилось сдавать физкультурные нормативы.