Читать книгу "Ardis: Американская мечта о русской литературе - Николай Усков"

В Портланде и Блумингтоне завершается формирование Карла-ученого. Результатом этих крайне плодотворных четырех-пяти лет станут три его книги, которые выйдут практически одновременно: в 1967–1968 годах Карл публикует «Сравнения у Гоголя» и «Письма Гоголя», – подборку переводов, которую он подготовил совместно с профессором из Рида, Верой Кривошеиной, а также «Ключи к „Лолите“», первое серьезное исследование главного романа Набокова.

Рецензент авторитетного британского издания Times Literary Supplement описывал эти работы как profferized, обыгрывая созвучие фамилии автора и глагола to ferment, который можно перевести как «волновать», «будоражить». Сам Проффер называет свои «Ключи к „Лолите“» «проферментом для последующего изучения набоковских сокровищ» – то есть это что-то вроде «закваски», вызывающей волнение, брожение. Рецензент явно включился в эту профферовскую игру с собственной фамилией, хотя, кажется, потерял по дороге согласные: «Профферированные, то есть волнующие, энергичные. Их отличает неповторимая авторская живость и энтузиазм, которые пульсируют в обрамлении грандиозного научного аппарата. Опубликовать эти три работы в продолжение одного года – невероятное достижение для прежде неизвестного ученого».

Описание тайных механизмов писательского стиля, любовь к деталям, выявление аллюзий и скрытых цитат, проникновение в авторскую кухню, примат документа над интерпретацией, точность перевода были для Проффера много важнее любой генерализации, которая неизбежно отрывала от твердой почвы источников и переносила в зыбкий мир субъективных фантазий. К ним у Карла так и не развилось вкуса. Сочинению сумм он предпочитал экзегетику, что, наверное, хорошо для будущего издателя и редактора.

В предисловии к «Сравнениям у Гоголя» Проффер без смущения объясняет свой подход к литературоведению: «Практически во всех академических книгах о книгах пространные теории и генерализации являются менее интересными, чем анализ отдельных пассажей, выявление до этого не учтенных связей между одной деталью и другой».

Если «пространным теориям» реалистов и символистов Карл еще готов отдать должное, то над ультрамодными фрейдистами и структуралистами он откровенно потешается. Так, Проффер называет выводы фрейдистов «эмбрионовыми результатами эмбрионовой науки», а самих исследователей – «весьма злокозненным братством».

«Всякий должен признать, – пишет Карл, – что они по праву заслужили такое наименование, поскольку только немногие из них получили адекватную профессиональную подготовку и в психологии, и в литературе – на практике речь идет о людях, которые однажды прочли „Толкование сновидений“, считают себя на этом основании лицензированными охотниками за символами и теперь лихорадочно каталогизируют все упоминания носов у Гоголя».

«Лара Гишар говорит Юрию Живаго, что превращать философию в профессию для нее столь же странно, как питаться исключительно маринадом (в романе – хреном. – Н. У.), – переходит Карл к критике структуралистов. – Фразы типа „структурный анализ“, „организация вербального материала“ и „органическое целое“ звучат соблазнительно научно, но мы не должны забывать, что это всего лишь метафоры, которыми легко злоупотребить. Только талантливый шарлатан или эмоциональный кретин может искренне верить, что этими фразами литература исчерпывается. Есть люди, которые произносят слово „структура“ с придыханием и благоговейно. Их восторг, несомненно, родственен тому упоению, в каком пребывал безымянный поручик из Рязани по поводу своих новых сапог (Проффер отсылает к известному пассажу из „Мертвых душ“. – Н. У.)».

Вслед за Ларой Гишар Карл, очевидно, полагал, что «философия должна быть скупою приправой к искусству и жизни», а потому в его книге самыми отвлеченными окажутся рассуждения лишь по поводу термина «сравнения» и некоторых риторических фигур. В ней нет даже привычного для научной работы заключения. «Выявление до этого не учтенных связей между одной деталью и другой» – основное содержание его диссертации.

Проффер анализирует 334 сравнения из «Мертвых душ», причем в широком контексте творчества как самого Гоголя, так и его современников. И обнаруживает довольно солидную начитанность не только в литературе первого ряда, вроде Пушкина, Гоголя или Лермонтова. Он свободно ориентируется в творчестве Марлинского, Одоевского, Нарежного, Погорельского, Загоскина и Булгарина, причем его эрудиция явно значительнее, чем он в состоянии продемонстрировать в рамках сравнительно небольшой книги.

«Обращаясь к „Мертвым душам“, – пишет Проффер, – я хотел главным образом разобраться, что олицетворяют персонажи, появляющиеся в них, каковы характерные особенности приемов и стиля, которые использует Гоголь для создания своих героев, и каково происхождение некоторых из этих приемов», в частности пространного сравнения – его Гоголь заимствует в эпической поэзии Гомера.

«А вот это вы должны оценить, – сообщает Проффер Набокову в 1966 году. – Три года назад я написал диссертацию о сравнениях в „Мертвых душах“. Там на семидесяти страницах речь идет о гомеровском „блуждающем“ сравнении. Тогда я еще не читал „Пнина“. Жизнь вновь подражает искусству».

Парадоксально, но в романе Набокова рассказчик и Пнин однажды едут на автобусе по Вест-Сайду, и Тимофей Палыч, действительно, обстоятельно рассуждает «о разветвленных сравнениях у Гомера и Гоголя». «Если Тимофей Павлыч [зачеркнуто: профессор Пнин] еще разговаривает с Вами, – продолжает Карл, – передайте ему привет и скажите, что я пошлю ему экземпляр книги о Гоголе, когда она выйдет в будущем году».

Так, мистическим образом диссертационная тематика Карла вписана в набоковский нарратив 1957 года – в том году студент Проффер еще только начинал читать Пушкина и Гоголя. Учитывая многообразную роль Набокова в жизни Карла, это совпадение кажется судьбой.

Глава IV

СОБРАТ-ГЛОССАТОР

Когда именно Карл увлекся Набоковым, неизвестно. Сам он сообщает писателю, что «большая часть моих первоначальных комментариев к „Лолите“ сделана на основе двухтомника в мягкой обложке, приобретенного у сомнительного типа в Брюсселе на Всемирной ярмарке 1958 года». Карл, несомненно, имеет в виду самое первое издание романа, которое вышло в Olympia Press. В 1958 году Проффер как раз отправился в Европу на стажировку в Сент-Эндрюс. Согласно замечанию, цитированному выше, «Пнина» он прочел уже после защиты своей диссертации в 1963 году.

Значит ли это, что «Лолита» его сначала не зацепила? Ведь характер дарования Набокова таков, что, прочтя хотя бы одну его книгу, хочется немедленно взяться за все остальные. Не исключено, что в годы учебы Проффер был слишком погружен в русский XIX век и сначала узнал Набокова-литературоведа, автора эссе о Гоголе и комментария к «Евгению Онегину», а уже потом добрался до Набокова-писателя.

При таком векторе движения было, очевидно, труднее ошибиться с оценкой «Лолиты». Ее скандальная слава рано или поздно должна была докатиться до молодого мужчины эпохи сексуальной революции, да еще и слависта, но она же легко могла ввести в заблуждение. Тем не менее именно Проффер стал первым ученым, который подошел к «Лолите» как к высокой литературе, и некоторые его наблюдения были многократно подтверждены и повторены в обширном набоковедении, которое только-только начало складываться на рубеже 60–70-х годов. Правда, оценивая резонанс от своих исследований сам Карл был сдержан. В июле 1968 года он сообщает Набокову: «„Ключи к «Лолите»“ вызвали, между прочим, шквал равнодушия».