Читать книгу "Ставка на стюардессу - Мария Жукова-Гладкова"

– Деньги, – пожала плечами мать Андрея. – Ей требовались денежные вливания в ее предприятие. Кроме как у Андрея, денег взять было негде. Ее устраивал здоровый ребенок. Но она не была готова заниматься больным ребенком, даже если бы Доша выжила. Если бы это была ее родная дочь… Хотя кто знает, как бы она поступила и с биологической дочерью? Уже не спросишь.

Галина, как мне сказали, погибла в автокатастрофе в тот день, когда я оказалась в комнате принцессы. Ее мать с тяжелым инфарктом попала в больницу.

– А она жива?

– Жива. Но получить у нее информацию не удалось. Никому. Она твердит, что ничего не знала. Возможно, на самом деле не знала обо всех планах дочери. Галина увезла девочку лечить к каким-то знахарям – или так сказала ей, или Софья Леонидовна потом это придумала. Галина вернулась с другой девочкой. Софья Леонидовна утверждает, что не успела дочь ни о чем расспросить. Галина погибла в тот же день. Полиция же все проверяла, выстроила хронометраж событий. Галина оставила тебя матери и поехала на свой завод.

– Но Софья Леонидовна же общалась со мной… Она же мне доказывала, что я ничего не помню. Меня же к психиатру водили!

– Значит, так велела дочь, – сказала баба Таня.

– Наверное, они о чем-то договорились, – добавила мать Андрея. – Что-то, конечно, Галина успела сказать матери. По телефону ей могла звонить, пока домой ехала из твоего родного города. Ничего из этого теперь не узнать. И зачем? Но Галина явно планировала выдавать тебя за Дошу. Тебе было пять лет. Все можно было списать на травму головы, которую получила Доша. И ты бы обрадовалась, оказавшись совсем в другой жизни.

– Обрадовалась, – кивнула я.

– Если бы Галина не погибла… Тебя бы очень скоро убедили в том, что ты всегда жила в той квартире, ты бы быстренько «восстановила забытые знания», потом тебя бы научили, что говорить папе. Наверное, изменили бы прическу… Дети быстро растут и меняются. Андрей общался с Дошей по скайпу, а не напрямую! И он знал, что она болела. Галине и Софье Леонидовне все бы сошло с рук. А ты бы получила совсем другую жизнь. Причем в гораздо лучших условиях, чем те, в которых ты провела первые пять лет твоей жизни. Ты бы очень скоро забыла те первые годы.

– Но моя мама, сестра, братья, Доша…

– И их бы забыла, – уверенно заявила баба Таня.

– Там был поджог, – вздохнула мать Андрея. – Наверное, это сделала Галина. Но доказательств нет, отпечатков пальцев нет, и сама Галина мертва. Софья Леонидовна в этом точно не участвовала и, возможно, на самом деле не знала, что сделала ее дочь. Да, она включилась в игру, но… ей не смогли предъявить никаких обвинений. В чем?! По идее, дочь не успела ей ничего рассказать. Она привезла тебя и уехала на работу, а по пути домой попала в аварию. Все. Софья Леонидовна на самом деле больной человек. Речь об удочерении тебя ею даже не шла – после того, как ты оказалась в детском доме. Ты ей не родственница, и по здоровью она не подходила – не могла стать даже опекуном. И она тебя и не хотела брать. Полиции она говорила, что была в шоке, когда увидела тебя, но решила сделать все, что велела дочь, потом выслушать ее объяснения. Все валила на Галину. После рождения Доши Галина захотела ее взять и взяла. Потом тебя захотела взять – и взяла. Галина всегда все делала по-своему. Это и другие знакомые подтвердили, и сотрудники ее. Привезла тебя – поставила мать перед фактом. Ну не бежать же в полицию доносить на свою дочь? И деталей Софья Леонидовна наверняка не знала.

– Но ребенок, который рос у нее на глазах шесть лет…

– Доша не была ее внучкой, и мы не знаем, любила она ее или не любила. Она, скорее, работала как няня – судя по тому, что я видела и слышала. Дошей занималась Галина – в свободное от работы время. Но, опять же, мы не знаем, какие у Галины были планы на Дошу. Если бы, например, мой сын по каким-то причинам больше не смог помогать Галине материально…

Меня передернуло. Потом я задумалась: мне повезло или не повезло, что я оказалась у бабы Тани? По крайней мере, она моя родственница, пусть и дальняя. Бабушка Людмилы, биологической матери Доши, и бабушка моей родной матери были родными сестрами. Мать бабы Тани была их двоюродной сестрой. Но общей крови с Галиной и Софьей Леонидовной у меня нет. И с Андреем и его матерью нет. Я вообще никогда не знала, кто мой отец, да и моя родная мама, похоже, тоже не знала или не помнила. Но у нее не спросишь.

Я знала, что мою родную мать, сестру и маленького брата похоронили вместе в моем родном городе – за счет государства. Андрей подхоронил Дошу к ее биологической матери Людмиле. Галину хоронили ее подчиненные. Ее мать Софья Леонидовна тогда находилась в реанимации.

Акции завода Софья Леонидовна продала. И зачем они ей? Она осталась жить все в той же квартире, в которой я провела один день. Эта квартира в хорошем доме и хорошем районе получилась после того, как Галина продала квартиру Людмилы, завещанную ей еще года за два до смерти Людмилы (интересно, почему?), и их с матерью квартиру. Обе были в не самом лучшем состоянии и в совсем не лучших домах. Квартира моей родной матери (то, что от нее осталось) отошла государству. Она не была приватизирована. Мои интересы никто не учитывал. Меня же отдали бабе Тане. А на любую квартиру всегда найдется хозяин. Пусть и в нашем маленьком городке, пусть и после пожара. В России всегда и везде есть люди, которым нужна жилплощадь.

Я была зарегистрирована в деревне у бабы Тани. Когда мне восстанавливали свидетельство о рождении, я попросила записать меня Авдотьей, отчество мне дали Андреевна, а фамилия осталась какая у мамы и какая была у Людмилы – Салтыкова.

Баба Таня сказала, что в нашем роду нескольких женщин звали Авдотьями. Только меня звали Дашей, а не Дошей. Я сама так хотела. Баба Таня тоже была Салтыкова.

И еще баба Таня сказала, что раз я Салтыкова, то имя Дарья мне совсем не подходит. «Как твоя мать могла назвать дочь Дарьей?!» Тогда я этого возмущения не поняла. Поняла позже, когда узнала про Дарью Николаевну Салтыкову, печально известную Салтычиху, хотя она по рождению была Иванова, а Салтыковой стала по мужу. И наша ветвь к этой психически ненормальной женщине, замучившей много невинных людей, не имеет никакого отношения. Но лучше все равно не вызывать у людей таких ассоциаций. Лучше быть Авдотьей Андреевной!

– Про моего старшего брата так ничего и неизвестно?

Мать Андрея покачала головой. На пожаре он не погиб. Но куда мог деться? Да вполне мог подсесть в кабину к какому-нибудь дальнобойщику, которые посещали мою мать, и сейчас живет где-нибудь в Сибири. Или… все могло закончиться печально. Я очень надеялась, что мой брат жив и попал в хорошую семью.

До революции 1917 года

Следующий воспитанник оказался из семьи Салтыковых – но не от вдовца, у которого работала подруга Аполлинарии Антоновны Анна. Аполлинария Антоновна продолжала регулярно встречаться со своей подругой по Смольному институту. Про графа Разуваева Анна больше ничего не говорила, в газетах про него и семью Разуваевых ничего больше не писали. Аполлинария Антоновна понятия не имела, что случилось с законными дочерьми графа. Но что-то он явно оставил Анне. Подруга регулярно передавала Аполлинарии деньги на сына. Суммы были небольшие, но тем не менее. Или они были из тех денег, которые ей платил вдовец Салтыков? Отношения с новым нанимателем у Анны явно сложились доверительные. Или… Аполлинария Антоновна не решалась спрашивать. Она была очень деликатной женщиной. Но, самое главное, она была безумно благодарна Анне за ребенка, за то счастье, которое Петенька принес в их семью.