Читать книгу "Медиум - Михаил Злобин"

Да, кто-то может сказать, что паразитировать таким образом на страданиях человеческих бесчестно, или даже подло – ну а что прикажете делать? Самому идти с ножом в ночные парки? Полагаете, это будет намного лучше? Вы просто не представляете, какая начинается ломка, когда запас Силы иссякает. Не знаю, что там испытывают героинщики без дозы, но думается мне, их ощущения, помноженные на самое мощное похмелье распоследнего запойного алкоголика, будут лишь бледной тенью от того, что испытываю я, будучи опустошенным. Понятия не имею, зачем я сейчас оправдываюсь. Наверное, потому что где-то в глубине души тоже не могу перестать считать себя аморальным типом, а не жертвой обстоятельств.

Да, иногда и такое накатывает, ничего не поделать. И ведь к психоаналитику с такой проблемой не подойдешь, так что приходится, как и всегда, справляться самостоятельно.

Просто не думайте, что этот дар доставляет мне одно сплошное удовольствие. На самом деле, я с тоской вспоминаю те далекие годы, когда я еще не знал прикосновения Силы и не был привязан такими хоть и длинными, но поводками к больницам. Однако жизнь играет свой собственный сценарий, известный только ей одной. И когда мне было девятнадцать лет, в соседней комнате, прямо во сне, умерла моя мама. Тогда я сполна хлебнул этой черноты, и уже не смог от нее избавиться. Пытался, видит бог, но так и не сумел.

Я на удивление быстро осознал, что произошло и что за черный туман вдруг поселился во мне. Первое время я боялся его использовать, хотя нет-нет да пытался применить на крысах. Но не прошло и четырех дней, как он иссяк, и я сразу же почувствовал разрывающую меня изнутри пустоту, терпеть которую не было никаких сил. Я много раз пытался устоять перед этим бессловесным зовом, но сдавался каждый раз. Проходил день, бессонная ночь, полная метаний и бреда, еще один день, и лютая ломка гнала меня, как голод гонит падальщика на поиски мертвечины, на обход больниц и стационаров в трусливой надежде, что там кто-нибудь недавно умер.

Противные крысы, что сильно досаждали тогда нашей семье, не могли восполнить своими смертями моего «голода» даже на секунду. Поэтому, чтобы как можно чаще находиться рядом с теми, кто вот-вот готовился перейти в лучший из миров, я на некоторое время устроился в самую крупную больницу города санитаром. Там редко какой день в реанимации или оперблоках обходился без смертей, так что темной некротической энергии, или что там она на самом деле собой представляет, у меня с тех пор было в достатке.

Тогда я учился на втором курсе экономического факультета, и можете поверить, не так просто было совмещать учебу и посменную работу в стационаре, так что мне пришлось бросить институт. Тогда мой запас был куда меньше, либо расходовался гораздо быстрее, и подзарядка требовалась каждые несколько дней. Сейчас, слава всем святым, если вообще уместно их упоминание в этом контексте, я мог протянуть без подзарядки гораздо дольше.

Короче говоря, как бы избито и клишированно ни звучала эта фраза, но мой дар действительно был и моим проклятьем. Но хватит об этом.

Дни, когда я таскал «утки», лишь бы иметь основания находиться в медицинских заведениях, давно прошли. Теперь же с руководством хосписов у меня давно налажены весьма тесные отношения – я ежегодно жертвовал на их счета шестизначные (реже семизначные) суммы в рублевом эквиваленте, и совсем не контролировал, на какие цели они расходовались. Не бог весть какие деньги, конечно, особенно по меркам Москвы, но ведь и взамен от них я не просил ничего обременительного. В ответ мне всего лишь предоставляют на безвозмездной основе крохотные комнатушки, где я периодически сажусь проводить свои эксперименты, и свободный доступ в здания. Вот так, все довольны, все при деле.

Пока мы с Луниным поднимались в мой скромный уголок, то не обмолвились по пути ни единым словом. Только когда за нами закрылась дверь моей импровизированной мини-лаборатории, он с ходу взял быка за рога:

– Что требуется от меня?

Черт, почти восхищаюсь его стилем ведения дел!

– В общем, Илья, дело такое: мне требуется скрыться на некоторое время. Примерно на год, не думаю, что дольше. А еще нелишним будет ствол раздобыть для скрытого ношения.

– Ствол? – В словах Ильи впервые прозвучало удивление. – Ты что, воевать с кем-то собрался?

– Да мало ли, – неопределенно пожал я плечами, – лучше перестрахуюсь.

– Ну а стрелять-то ты из него умеешь? – В голосе краповика отчетливо послышалось снисхождение, которое я проигнорировал.

– С травмата же стреляю, считай, одно и то же.

– Ну-ну, – Лунин неопределенно хмыкнул и иронично покачал головой, – как скажешь. Вот только не выйдет ничего. Я по такому не работаю и выходов на криминал не имею. А короткоствол тебе только там достать можно. Других легальных способов я не вижу. Разве что ты не соберешься устроиться в полицию, чтобы получить там табельное, но тогда не вижу смысла в этом разговоре…

Он ненадолго замолчал, и я буду не я, если он сейчас не предложит какой-нибудь выход. Ну не может Лунин без этого – сперва категорично обломать, а потом предложить вполне нормальную альтернативу. Несмотря на его скудную мимику, показательную серьезность и немногословность, внутри он был очень эмоциональным человеком. И сейчас он просто бурлил смесью предвкушения, воодушевления и какой-то неописуемой хитринки. Уж от меня такое не скроешь. И точно, спустя полминуты молчания, когда я даже бровью не повел на его театральную паузу, он все-таки, полыхнув легким огорчением, закончил:

– Но если есть подходящие травматы, их можно переделать под стрельбу боевыми патронами.

– Ну, этого добра у меня вот столько есть, – широко развел я руки в стороны, изображая, насколько много у меня валяется этих игрушек.

– Если русские, то новодел не пойдет, сразу говорю. – Вскинул Лунин в предупреждающем жесте ладонь. – Нужны старые, выпуска две тысячи десятого года и ранее. Сейчас ведь многое изменили в производстве, делают пистолеты из пластика и карбона. Такой ствол развалится от пары выстрелов прямо у тебя в руках.

– А вот такой подойдет? – Я вынул из-за пояса свой «Taurus», с которым не рискнул расставаться после происшествия на парковке спорт-клуба. По крайней мере, он точно был металлическим.

Взяв пистолет двумя пальцами, будто орудие преступления, Лунин повертел его, осматривая. Выщелкнул барабан, взглянул через ствол на свет и вернул мне.

– Пойдет. Если сточить штифты в стволе, то сможешь палить американскими триста восьмидесятыми «коротышами». Но их у нас сложно достать. Однако если чуть рихтануть еще и рамку, то влезет и унитарный «девять на восемнадцать». Об уголовной ответственности за такое баловство я не предупреждаю, все-таки не маленький, сам должен понимать.

– Понимаю, – отмахнулся я от его столь очевидных предостережений, – мог бы и не озвучивать. Но, как по мне, лучше на зону загреметь, чем на тот свет. Мне, знаешь ли, и по работе хватает общения с тамошним контингентом, на редкость скучные они там.

Лунин больше из вежливости улыбнулся одним уголком губ, как бы показывая, что о ремесле моем осведомлен, шутку понял, и вернулся к обсуждению моего залегания на дно.