Читать книгу "Американская мечта - Норман Мейлер"

– Она никогда этого не сделает. Это не в ее стиле.

– Мне казалось, вы лучше разбираетесь в женщинах, – сказала Рута, отвесив мне новый шлепок. – А вы знаете, что кое-чего мне не додали?

– Наполовину.

– Наполовину.

Мы нравились друг другу, и это было славно. Но я снова почувствовал, как из комнаты сверху наползает тишина. Рута занервничала.

– Ну и вид у вас был, когда вы ворвались ко мне.

– Да и у тебя тоже.

– Конечно. Хотя вообще-то я этим не занимаюсь. Во всяком случае, – добавила она со злобной усмешкой, – не заперев дверь.

– А нынче не заперла.

– Я просто заснула. Впустила вас в дом и заснула. Я еще подумала, какой у вас несчастный вид. Когда вы поднимались к ней. – Она склонила голову набок и поглядела на меня, словно прикидывая, спал ли я сегодня со своей женой, а потом не спросила, а уверенно заявила: – Конечно, вы переспали с ней сегодня.

– В каком-то смысле.

– Ну и негодяй же вы. Поэтому я и проснулась. Когда вы начали заниматься с ней любовью. Я проснулась и почувствовала жуткое возбуждение – даже не могу передать. – Ее язвительный острый носик обращал все, что она говорила, как бы в шутку.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три.

Скорее всего ей было двадцать восемь.

– Ты просто очаровательна для двадцатитрехлетней.

– А вы все равно свинья.

Ее пальцы начали играть со мной.

– Давай соснем минутку-другую, – сказал я.

– Ладно. – Она прикурила было сигарету, но тут же загасила ее. – Ваша жена думает, что вы пошли домой?

– Вполне возможно.

– Надеюсь, что стены достаточно толстые.

– Давай поспим, – сказал я.

Мне хотелось выключить свет. Возможно, что-то ожидало меня в темноте. Но как только я повернул выключатель, опять стало скверно. Тьма обожгла меня, как воздух обжигает руку, с которой срывают повязку. Все мои чувства были слишком обострены. Все, что перетекало из ее тела в мое, ожидало во мне, словно по моему телу разбрелась целая орава наглых и любопытных туристов. У меня было такое состояние, что и дышать было трудно: если вдыхаешь слишком мало воздуха, кажется, что тебя душат, а если слишком много

– кружится голова. Что-то огромное и сильное находилось сейчас в этой комнате. Оно приближалось ко мне, у него не было ни глаз, ни когтей, но оно внушало ужас. Мне стало не по себе.

– У тебя есть что-нибудь выпить? – спросил я.

– Не держу. – И со смехом добавила: – Стоит мне выпить, как я принимаюсь искать мужика, чтобы он поколотил меня.

– Идиотка, – сказал я и встал с постели.

Она слышала, как я одеваюсь в темноте. Ужас прошел, как только я встал, пальцы слушались меня, казалось, они сами отыскивали нужный мне предмет туалета.

– Когда вы вернетесь?

– До рассвета.

– Вы скажете жене, что пошли погулять, а потом вернулись и разбудили меня?

– Нет, скажу, что оставил дверь незапертой.

– Не слишком обхаживайте свою жену. Припасите что-нибудь и для меня.

– Может быть, я принесу тебе бриллиант.

– Вы мне нравитесь.

И я подумал о ее пустом лоне, этом кладбище, которое все поставило на карту, чтобы расцвести, и проиграло.

– Ты мне тоже нравишься, Рута.

– Возвращайтесь и увидите, как сильно вы мне нравитесь.

И я подумал о том, что заронил в нее. Но оно сгниет на дьявольской кухне. Или уже начало действовать проклятие?

– Der Teufel получил огромное удовольствие. – И в уголках ее глаз вспыхнули искорки внимания. Ничего удивительного, что она уже начала читать мои мысли.

Не оттуда ли приплыла туча ужаса, подстерегавшая меня во тьме? Может быть, от мысли, что семя упало в бесплодную почву?

– В следующий раз, – сказала она, – будьте ко мне повнимательней.

– Следующий раз будет настоящим праздником, – сказал я.

Я хотел поцеловать ее, но вдруг почувствовал себя совершенно опустошенным. Прикрыв за собой дверь, я пошел вверх по лестнице, по этим тропическим джунглям, к спальне Деборы, почему-то надеясь, что она куда-то исчезла. Но тело ее было все там же. Это зрелище потрясло меня, как уступ утеса, о который вот-вот разобьется корабль. Что мне с ней делать? Я почувствовал слабость в ногах. Словно, убив ее, я не искоренил источник ненависти, запасы которой еще не иссякли. Она перечеркнула мое будущее, она лишила меня всяких надежд, и вот ее тело теперь лежало здесь. У меня появилось желание подойти к ней и ударить ее ногой под ребра, заехать каблуком в нос, стукнуть по виску и убить еще раз, убить навеки. Я стоял, сотрясаемый этим желанием, понемногу осознавая, что это лишь первый из тех даров, что сулит мне большая дорога, о Господи, – и я опустился в кресло, пытаясь совладать с чувствами, которые внушила мне Рута.

Я опять стал задыхаться. Что же мне делать с Деборой? У меня не находилось на это ответа. Если вестник и был уже в пути, он пока ничем не заявил о себе. Меня охватила паника. «Не теряй голову, идиот», – сказал мне спокойный внутренний голос, но голос этот лишь повторял слова Деборы.

Ну, а теперь позвольте поведать вам самое скверное. В эти минуты у меня разыгралось воображение, – сверх всякой меры. Мне захотелось оттащить Дебору в ванную комнату и затолкать ее в ванну. А потом мы с Рутой сели бы там и приступили к трапезе. Мы лакомились бы Дебориной плотью, вкушали ее день за днем, и глубочайшая скверна, таящаяся в нас, выделялась бы из наших клеток. Я переварил бы проклятие жены, прежде чем оно успело бы обрести реальные очертания. Эта мысль все настойчивей овладевала мною. Я казался себе врачом, стоящим на пороге открытия нового, невиданного доселе лекарства. Я продумывал все детали: то, что мы не пожелаем поглотить, – внутренние органы и мелкие кости – можно перемолоть в стиральной машине. А кости покрупнее я заверну в сверток и выкину из окна. Перелетев над Ист-ривер-драйв, он упадет прямо в реку. Хотя нет, улица широкая, с четырехполосным движением плюс тротуар – не докину. Придется выйти из дому, поймать такси, потом пересесть в другое, потом снова переменить машину и, добравшись наконец до Канарси или до лачуг Сити Айленда, зашвырнуть сверток в болото. Если мне повезет, длинные кости наездницы исчезнут там навеки, но как убедиться в этом? Или лучше наполнить ящик цементом и замуровать в нем кости да и зубы тоже? Нет, зубы нужно сокрыть в другом месте, – но только не в мусорном баке, – их нужно надежно захоронить, но где? Только не в Центральном парке: стоит хоть одному зубу отыскаться, и мне конец. Словно на киноэкране, передо мной предстал полицейский, беседующий с дантистом Деборы. И ящик с замурованными в нем костями, утопленный в море, тоже не годится – как мне нанять лодку ранней весной, в марте, не привлекая особого внимания? «Исчезновение наследницы!» Такие заголовки завтра же будут набраны аршинными буквами, и люди вспомнят мое лицо и тяжелый сверток у меня в руках, нет, этот план не сработает, к тому же обо всем этом будет знать Рута, а она наверняка меня подведет. И мое воображение, описав круг, вернулось к исходной точке: я в одиночестве сидел возле ванны, в которой теперь покоилось тело Руты, – иронический смысл этой метаморфозы поневоле заставил меня усмехнуться. Нет, этот план не годится, ничего не выйдет, – и я устало откинулся в кресле, казалось, будто приступ болезни, которая вот-вот готова была покинуть меня, вдруг ударил мне в голову. Какими чувственными пряностями одарила меня эта немка!