Читать книгу "Венера - Джейн Фэйзер"

Восторг Полли по случаю предстоящей прогулки был так чист и непосредствен, а детская простота производила столь милое впечатление на фоне зрелой ее красоты, что Николасу стоило немалых усилий сохранять серьезность. Подумав, что ходить по базару и не иметь возможности купить хоть что-нибудь не так уж приятно, он протянул Полли соверен.

— Нельзя назвать это состоянием, — смеясь, заметил лорд в ответ на изумленный взгляд девушки, — однако кое-какую мелочь ты все же сможешь купить.

Тут он заметил, что еще одна пара девичьих глаз смотрит на него в недоумении.

— Черт подери, почему добрые поступки вызывают всегда такое изумление? — пробормотал он.

Конечно, Николас знал ответ на этот вопрос. Никто просто так не раздает соверены служанкам. Деньги даются только за службу и, как правило, за определенный ее вид. Уж кто-кто, а леди Маргарет непременно сделает соответствующие выводы, и тогда уже ничто не заставит ее терпеть в доме продажную уличную девку.

Но выход был найден. Он вручил Сьюзан такую же монету со строгим приказом обеим девушкам вернуться к обеду. Потом, дав указание кучеру ехать в Уайтхолл, оставил их с несметным богатством в руках наслаждаться неожиданным праздником.

В Большой Галерее Уайтхолла было полно народу. Именно здесь, в этом знаменитом месте, возникали разные невероятные слухи, создавались и распадались кружки и группировки, рушились авторитеты и репутации известных людей.

Николас поискал глазами высокую стройную фигуру Де Винтера. Ричард Де Винтер, он же виконт Эндерби, давнишний приятель Ника, — они дружили еще с Вестминстера, где вместе учились, — стоял у высокого окна и смотрел на лужайку для спортивных игр. Глядя на его ленивую позу, несведущий человек не мог бы заподозрить в нем недюжинную силу и решимость, хорошо, однако, известные Николасу. На плечи его ниспадали локоны парадного парика, бриллиантовые пуговицы на обшлагах камзола сверкали в ярком солнечном свете. Под опущенными ресницами скрывался острый взгляд серых глаз.

Внезапно в толпе дам, окружавших виконта, раздался взрыв смеха. В высшем обществе прекрасно знали о злом остроумии Де Винтера. Многие, не подавая виду, побаивались его в душе. И само собой, когда дело касалось других, все с удовольствием внимали его россказням.

Николас направился к приятелю. По пути ему приходилось то и дело останавливаться, чтобы поздороваться со знакомыми, обменяться новостями, перекинуться беглыми замечаниями.

В это утро король опять не вышел из своих покоев, где у него проходило совещание с герцогом Букингемским и еще двумя фаворитами — милордами Бристолем и Эшли. Его величество, не прислушиваясь к мнению и советам остальных придворных, все более отдалялся от них.

— Ник, мой дорогой друг! Как твои дела? — радостно приветствовал лорда Кинкейда Де Винтер.

— Как всегда, хорошо, Ричард, — беззаботно ответил Николас, с почтением кланяясь дамам. — Однако вчера я, кажется, немного простыл.

Де Винтер сощурил глаза.

— Мне искренне жаль. Погода была поистине скверной. К тому же ко мне нагрянули неожиданно гости, и я так и не смог выйти из дома…

— Тебе более повезло, чем мне, — заметил Кинкейд. — Было бы совсем неплохо, если бы и мне вчера кто-нибудь помешал отправиться в путь.

— Лорд Де Винтер только что поведал нам на редкость скандальную историю! — обратилась к Николасу леди в оранжевом. — Он утверждает, что во время бала у лорда Линдсея на прошлой неделе в разгар всеобщего веселья родился ребенок! Малыша завернули в носовой платок, мать так и не нашли. Ни одна леди не признала дитя, и вскоре веселье пошло своим чередом.

— Ах, вот как, — задумчиво произнес Николас. — То-то я смотрю, что леди Фосетт с недавних пор был предписан строгий постельный режим!

— Ник, ты превзошел меня! — с шутливым отчаянием воскликнул Де Винтер. — И единственное, что мне остается теперь, это с позором удалиться.

Поклонившись, он отошел, предоставив возможность приятелю развлекать дам непристойными рассказами. Но вскоре и Николас, откланявшись, покинул благодарных слушательниц и не спеша пошел вдоль Галереи, ведущей в сад.

Де Винтер уже ждал его у Королевских Ворот, в самом конце аллеи.

— Прошу принять мои искренние извинения за вчерашний вечер, — сказал он. — У тебя, как я понял, были какие-то неприятности?

— Это очень длинная история, Ричард, — ответил Николас. Пересказав приятелю по порядку все события вчерашней ночи, он ознакомил его и со своим замечательным замыслом.

— Когда ты увидишь ее, ты сам все поймешь, — заключил Ник. — Красота несравненная! Я в жизни не видел ничего подобного!

Де Винтер испытующе посмотрел на Николаса:

— И что, она в самом деле девственница? В это, прямо скажем, трудно поверить, друг мой, хотя я, конечно, полностью полагаюсь на тебя.

— Веских доказательств у меня, понятно, нет, — пожав плечами, сказал Николас. — Но я готов поручиться. Уж больно не похожа она на обычную уличную простушку.

— Так ты считаешь, что она сможет завлечь герцога Букингемского? Не забывай, его тянет лишь к жизнерадостным, обворожительным красоткам.

Николас улыбнулся:

— О, я ничуть не сомневаюсь в этом! Мне и самому порой с трудом удается сдерживать себя.

— И ты уверен, что Киллигрэ возьмет ее к себе?

— Разумеется.

— Хорошо. Но почему ты решил, что она сумеет помочь нам?

— Единственное ее желание — это работать в театре. И я убежден, что она сможет стать прекрасной актрисой: у нее незаурядный талант.

— Но разве можно рассчитывать на верность девчонки, появившейся на свет в долговой тюрьме и выросшей в трущобах? Допустим, тебе удастся сделать эту девицу любовницей герцога, но как ты заставишь ее делиться с тобой тем, что услышит она? Мне кажется, друг мой, это возможно лишь в том случае, если вас будут связывать интимные отношения. — Де Винтер выразительно взглянул на Николаса. — Нельзя исключить и того, что, узнав правду, девушка станет шантажировать тебя. И тогда мы окажемся в западне.

Николас молчал. Он понимал, что Ричард прав. На карту будет поставлено слишком много.

— Я надеюсь, что смогу привязать ее к себе, — вымолвил наконец Кинкейд.

— И тогда она будет верна тебе, так? — заключил Де Винтер. — И чем же ты собираешься привязать ее к себе, друг мой? Цепями благодарности или… узами любви?

Николас пожал плечами:

— В первую очередь, конечно же, чувством благодарности, ну и, возможно… — Он улыбнулся. — Короче, поживем — увидим. У меня по отношению к ней нечто весьма серьезное, но мне хотелось бы сначала как бы разжечь ее, понимаешь? Хотя ее жизнь и протекала в трущобах, она невинна в вопросах страсти. — Помолчав немного, Ник добавил: — А может быть, именно потому, что выросла там. Желание и страсть не всегда синонимы вожделения. Она, вероятно, знакома лишь с последним, к тому же в самой грубой, грязной форме. Я имею в виду завсегдатаев таверны и их «ухаживания». Но что бы там ни было, речь пока не об этом. Сначала ее нужно многому научить, а во время учебы я и подумаю о «цепях», которыми прикую ее к себе.