Читать книгу "Девушка в красном платке - Фиона Валпи"

И тут мне вспоминается кое-что, сказанное Сарой, когда мы переносили мои вещи в мельничный дом. Ставя на пол свою маленькую сумку с пожитками, я сказала задумчиво:

– Забавно, правда? Какие разные дороги привели нас сюда, совсем из разных мест и с разным прошлым.

– Знаешь, Аби, – улыбнулась она, – все мы таскаем за собой что-то из прошлого. Может быть, это как раз то, что есть общего у всех людей, то, что нас объединяет. Когда узнаешь эти места немного лучше, ты начнешь замечать. – Ее глаза потемнели и казались невероятно глубокими. – Есть в этом уголке что-то особенное. Он с давних пор притягивал к себе людей. Не только туристов и приезжающих на йога-ретриты, но паломников и всяких других. Местные говорят, здесь сходятся в одной точке три очень древние силовые линии. А еще в этой области три реки: Ло, Гаронна и Дордонь. Три паломнических дороги в Сантьяго-де-Компостела[19], идущих с севера, тоже встречаются здесь. Кто знает? Называй как хочешь, но, может быть, и есть что-то, что приводит людей в это место именно тогда, когда им это нужнее всего. – Она бросает на меня хитрый взгляд. – Как бы там ни было, я рада, что наши дороги пересеклись именно сейчас.

Стоя сейчас у реки, я снова касаюсь шрамов под рукавами и думаю, что я тоже.

Элиан, 1939

День после Страстной пятницы был единственным, когда на мельнице растапливалась древняя печь для хлеба. У всех теперь были удобные современные плиты, а у кого-то и новая электрическая. Но в семье Мартенов существовала традиция, передаваемая из поколения в поколения: печь плетеные буханки хлеба к Пасхе в настоящей дровяной печи.

Матье стал у них частых гостем, проводя все свободное время с Элиан. В последние месяцы их нередко можно было увидеть работающими рядышком в огороде у реки, они расчищали остатки зимних растений и готовили землю к весенним посадкам. В эти пасхальные выходные он пришел помочь Иву с Гюставом развести огонь и довести печь до нужной температуры. На кухне Элиан, напевая про себя, помогала матери и Мирей, снова на несколько дней приехавшей из Парижа, месить тесто для хлеба, а потом плести из него буханки. Они еще какое-то время будут расстаиваться в тепле у плиты и только потом их посадят в печь.

Весна всегда была одним из ее любимых времен года – сезон новой жизни и новых начинаний. За стенами сада в шато пчелы теперь каждый день вылетали из ульев, блаженно собирая нектар с грушевых цветов, белой пеной рассыпавшихся над ними.

Как-то на прошлой неделе граф вынес в сад стул и свои принадлежности для рисования и начал рисовать эту сцену. «Это время всегда кажется таким полным надежд», – бросил он, пока Элиан собирала молодые листья салата ему к обеду, хотя оба они знали, что в этом году весну омрачают новости, идущие из-за восточных границ страны.

Мирей рассказала, что Париж заполняют беженцы, стекающиеся из Австрии и Чехословакии, которые теперь оккупированы нацистами. Элиан приходили в голову мысли о том, каково это – проснуться однажды и обнаружить, что твоей страной управляют захватчики.

– Неужели ты не боишься, что следующим станет Париж? – снова спросила она сестру.

Мирей решительно покачала головой и еще раз хорошенько стукнула тесто об стол.

– Не посмеют! Подумай, какая будет реакция. Франция и ее союзники не станут сидеть сложа руки и не позволят немецкой армии взять и пересечь границу. В парижских газетах каждый день пишут о политических и дипломатических усилиях, которые прикладывают, чтобы остановить это безумие. В конце концов они победят: никто не хочет еще одной войны по всей Европе. Но мне жаль беженцев, – продолжила она. – У нас в ателье сейчас работает одна. Она из Польши, ее зовут Эстер. Она ждет ребенка. Представьте, насколько она должна была быть в отчаянии, чтобы оставить дом в таком положении, взяв всего лишь немного вещей. Ее муж в польском воздушном флоте. А иногда видишь целые семьи, часто с маленькими детьми. Париж теперь ими битком набит. Поговаривают, могут закрыть французские границы, чтобы больше не приезжали.

Лизетт закончила мыть посуду, накопившуюся в раковине, и вытерла руки тряпкой.

– Как бы я хотела, чтобы ты вернулась домой, Мирей, хотя бы пока все немного не поутихнет. Мы беспокоимся о тебе.

– Не волнуйся, мам. Думаю, Париж не опаснее любого другого места во Франции. Я люблю работу в ателье и получаю хороший опыт, занимаясь настоящей модой. Здесь у меня не будет таких возможностей. Так что в ближайшее время я останусь там. Я всегда смогу приехать домой, если худшее действительно произойдет.

В дверном проеме появился Матье, его огромная фигура на мгновение заслонила солнечный свет.

– Гюстав говорит, печь готова, – сообщил он. Он подошел к Элиан и заглянул ей через плечо, посмотреть, что она делает. Она повернулась и бросила ему в рот кусочек сладкого теста, а потом поцеловала в щеку. Он обнял ее и притянул к себе, но вспомнил, где находится, и сконфуженно взглянул на Лизетт.

Та ласково улыбнулась ему с другого конца кухни.

– Мы с нетерпением ждем возможности познакомиться завтра с твоим отцом и братом, Матье. Так славно, что они могут побыть с тобой на Пасху, и так любезно со стороны Кортини пригласить нас всех на обед.

– Знаю, – улыбнулся он своей застенчивой улыбкой. – Я тоже этого жду. – Почувствовав себя увереннее, он снова одной рукой обнял Элиан. – Они удивлялись, чем это я так занят в винном погребе, когда в виноделии особо нечего делать, что не могу чаще их навещать. Я сказал им, что меня занимала подрезка винограда, но, пожалуй, они начинают что-то подозревать!

– Думаю, сейчас они не только подозревают… – рассмеялась Мирей. – Тюль не так уж далеко от Кульяка, чтобы до них не доходили сплетни!

– Верно, тесто уже достаточно расстоялось. – Чтобы сменить тему, Элиан приподняла уголок салфетки, закрывавшей тесто от залетающих в дом сквозняков.

– По-моему, то что надо, – улыбнулась Лизетт.

– Тогда вот, Мирей, ты отнеси один, а ты, Матье, этот. Пора им в печь.

* * *

Было утро пасхального воскресенья. После церковной службы колокола, молчавшие со Страстной пятницы, затрезвонили во всех деревушках, радостно возвещая, что Христос воскрес. Одетые в лучшую праздничную одежду, Мартены поехали в Шато-де-ла-Шапель в соседней коммуне[20] Сент-Андре. В подарок они везли золотистый плетеный хлеб и ведерко яиц, которые Элиан покрасила натуральными красками, собранными в кладовой из зимних растений: желтая от луковой шелухи, темно-розовая от свеклы и лазурная от листьев краснокочанной капусты.

Было достаточно тепло, чтобы выпить аперитив[21] на улице. Кортини были радушны и гостеприимны и особенно рады разделить свои вина с друзьями и соседями. Под раскидистыми ветвями грецкого ореха, на которых только начинали распускаться новые зеленые листочки, стоял накрытый стол с тарелками паштета, оливок и маленьких редисок, а также вереница винных бутылок.