Читать книгу "Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес"

Вождь дикарей был впечатлен блеском украшений. К тому же его переполняли отвага и гордость от того, что он сможет ехать верхом на одном из тех животных, которых так боялись и уважали соплеменники и на которое до сей поры не взбирался ни один индеец. Позабыв об осторожности, он направился вместе с Охедой и его девятью всадниками к берегу реки, захватив с собой лишь несколько самых доверенных людей из свиты. Ведь горстка чужеземцев, окруженная целым войском индейцев, не вызывала ни малейшего страха.

Куэвас, с которым Охеда обговорил все детали еще до рассвета, дрожа от волнения, наблюдал за этой авантюрой, придуманной отчаянным идальго. Ему не верилось, что такая дерзость может увенчаться успехом. Наверняка не пройдет и часа, как он, дон Алонсо и остальные испанцы будут разорваны на куски толпой краснокожих.

Касик вышел из реки, и спешившийся Куэвас помог ему сесть верхом на боевого скакуна за спиной дона Алонсо.

– А теперь – наручники, – коротко приказал Охеда.

И Фернандо застегнул два блестящих стальных кольца на могучих запястьях индейца, который как честь воспринял тяжесть металла, сковавшего его руки.

Затем Охеда галопом проскакал сквозь толпу краснокожих, которые с восхищением наблюдали за своим вождем в сверкающих королевских украшениях верхом на одном из этих жутких существ. Куэвас вскочил в седло и вместе с остальными восемью всадниками образовал своеобразный эскорт для Каонабо, важного и напыщенного от такой чести, и они стремительно понеслись вслед за боевым скакуном дона Алонсо.

Индейцы вопили от восхищения, завидев своего вождя, но при этом, напуганные этими скачками, пятились, избегая столкновения с лошадьми. Словно в какой-то странной игре, конный отряд продолжал скакать по кругу, с каждым разом все более широкому, а несколько тысяч краснокожих воинов зачарованно наблюдали за их движением.

Во время одного из этих маневров они въехали в ближайший лес, и как только скрылись среди деревьев, дон Алонсо крикнул:

– Все ко мне! Фернандильо, веревки!

В то время как часть всадников нацелила на изумленного Каонабо острия копий и мечей, демонстрируя готовность убить его, если он окажет сопротивление, Куэвас, как самый легкий из них, соскочил с седла, держа в руках веревки, которые ему еще утром передал дон Алонсо. Грозный индеец не мог даже пошевелить скованными руками, и Куэвас быстро связал его ноги под животом у лошади, а еще одной петлей вокруг пояса крепко притянул его к корпусу Охеды.

Тот сразу же пришпорил своего скакуна; остальные последовали его примеру, а Фернандо, неожиданно обнаружив, что остался один, поспешил вскочить в седло и помчался вслед за ними по лесной тропе.

Куэвас был ошеломлен легкостью, с которой удался этот отчаянный план его командира. Однако им еще нужно было проделать путь длиною в шестьдесят лиг, преодолевая немало преград: дорога пролегала то по пустынным местам, то по густонаселенным долинам, через большие поселения индейцев. Сбежать Каонабо не мог, его ошеломленное войско, оставшееся где-то за спиной, тоже не имело возможности настичь их, но им предстояло пересечь земли, на которых их могли атаковать другие касики.

Впоследствии Куэвас всегда вспоминал возвращение в Ла-Изабеллу как одно из самых невероятных приключений в своей жизни: это был длинный и тяжелый поход, в котором в течение недели они были вынуждены страдать от голода, усталости и отсутствия сна, переходить вброд бесчисленное количество рек, избегать проторенных троп, чтобы не попасть в какое-нибудь индейское поселение, а если не удавалось, то нестись через деревни галопом с копьями наперевес; но они все-таки старались большую часть пути пробираться сквозь джунгли или среди скал, чтобы не обнаружить себя.

Наконец отважный идальго триумфально въехал в Ла-Изабеллу, а к его спине, словно они были братья-близнецы с одним телом на двоих, был крепко привязан грозный вождь карибов. Колумб был поражен подвигом рыцаря Пресвятой Богородицы и с неподдельным интересом разглядывал врага, который сохранял спокойствие и невозмутимость, словно его совершенно не впечатляли никакие перипетии его жизни, ни хорошие, ни плохие.

Вождь карибов держался с адмиралом высокомерно, не проявляя и признаков покорности, а на все угрозы расправы за убийства испанцев в форте Ла-Навидад отвечал презрительным молчанием. А когда заговорил, то принялся похваляться тем, что разрушил этот форт и истребил его гарнизон, уверяя, что в итоге сделал бы то же самое и с Ла-Изабеллой, если бы «маленький белый вождь» его так не одурачил.

Но по отношению к Охеде Каонабо не проявлял ни малейшей злобы за ловушку, которую тот расставил, чтобы захватить его. Те изобретательность и отвага, с которыми все это было проделано, казалось, лишь усиливали его восхищение, поскольку использование хорошо подготовленных засад было основным способом ведения войны на острове. Человек, который всего лишь с девятью товарищами смог на глазах у целого войска захватить их вождя и вывезти его закованным в цепи, несомненно, был героем.

Опасаясь, что важный пленник может сбежать, адмирал поместил его в одной из комнат своего собственного дома, сковав руки индейца все теми же блестящими кандалами, которые сослужили такую хорошую службу в этой западне. Дом был не слишком просторным, поэтому каждый, кто наносил визит адмиралу, через дверь замечал вынужденного находиться у всех на виду пленного касика. Куэвас получил задание не отлучаться от пленника на протяжении всего дня. Благодаря знанию большого количества индейских слов, которое неуклонно росло, он мог послужить и толмачом в отсутствие переводчика Диего Колумба. Пока Фернандо находился в карауле, его посещали колонисты, не занятые на срочных работах, которым хотелось непосредственно из первых уст услышать подробности захвата касика, в то время как закованный в наручники краснокожий герой продолжал хранить презрительное молчание, сидя на деревянном чурбане, служившем ему скамейкой.

Иногда мимо комнаты, где сидел Каонабо, проходил адмирал. Тогда все испанцы приподнимались в знак почтения, поскольку дон Христофор имел немало званий и титулов, требовавших соблюдения определенных церемоний. При его появлении каждый должен был встать и снять шляпу, что они и делали.

Каонабо же при виде адмирала оставался неподвижным, а если и поднимал на него взор, в глазах его сквозило презрение.

Однажды с визитом к Колумбу пришел Охеда. Фернандо, продолжая разговор с другими испанцами, даже и не сразу признал его, поскольку дон Алонсо был довольно субтилен, и к тому же одет по-простому, без оружия и каких-либо украшений; вдруг внимание юноши привлекло то, что Каонабо встал, на свой манер выражая почтение, и улыбнулся вновь вошедшему.

– На самом деле, наш Гуамикина – адмирал, – заметил Куэвас, – и он – главный вождь среди нас, а дон Алонсо обязан подчиняться ему.

Тогда молчавший Каонабо соизволил заговорить и сделал это с таким выражением героического пафоса, что в итоге каждый смог понять его слова и без переводчика.

Сам адмирал никогда бы не осмелился пойти на земли касика, чтобы захватить его. Только отвага Маленького Гуамикина, стоящего сейчас перед ним, которым он так восхищается, привела к тому, что Каонабо схвачен.