Читать книгу "Труп в доме напротив - Анна Дашевская"

— Спасибо, сакуру мы сегодня уже видели, — нетерпеливо отмахнулся Верещагин. — Ладно, секретарь господина Тропина сейчас недоступна, но тут же полно народу, который с ним работал!

— Полно? — Женщина фыркнула, словно он неприлично, но забавно пошутил. — Да здесь, на этой территории, работает всего шестнадцать человек! И с Тропиным из них общались семеро, а остальные в лучшем случае знали, как господин директор выглядит.

Слова «господин директор» были вытолкнуты её ненакрашенным маленьким ртом с такой неприязнью, что стало понятно: здесь исчезнувшего бесследно бывшего шефа искать не хотят и не будут.

Проводив взглядом гордо выпрямленную спину, Суржиков проговорил тихо:

— «Всё время помнить прошлые напасти, Пожалуй, хуже свежего несчастья!».

— Думаешь, профессор ботаники успел нажить врагов?

— Как минимум одного, — кивнул Владимир. — Одну. Мы с ней только что говорили.

— Тогда я бы предложил выяснить причины такой неприязни… Должен же кто-то быть в администрации сада?

— Безусловно! А я вижу вон там курильщика с метлой, и представь себе, у меня как раз табак закончился…

Когда через час с лишним несколько измочаленный Верещагин вывалился из прелестного особнячка, где располагалась администрация ботанического сада, его помощник сидел на лавочке, курил трубку и смотрел на краснеющие бутоны тюльпанов. Алекс подошёл и сел рядом; на его вопросительный взгляд Суржиков сказал:

— Трагическая история, отягощённая невыносимо скучными подробностями. Рассказывать сейчас?

— Ты всё записал? — В ответ тот достал из кармана записывающий кристалл, судя по индикатору, почти заполненный. Алекс кивнул: — Тогда лучше обсудим вечером дома. Сейчас хочется помолчать.

Какое-то время они и впрямь молчали. Владимир курил, его шеф бессмысленно пялился на усыпанные жёлтыми цветами кусты дрока. Наконец он встряхнулся и сказал:

— Вообще я собирался сейчас поехать к клиентке и опросить её слуг, а тебе надо вещи забрать…

— Ты её сперва спроси, клиентку-то. Время к вечеру, она, небось, дома-то не сидит.

Молчаливо признав предложение разумным, Верещагин достал коммуникатор и набрал номер. Довольно долго играла музыка, пока, наконец, на экране появилось лицо госпожи Джаваншировой, оживлённое и разрумянившееся.

— Марина Владимировна, добрый вечер!

— А, Алексей! Вы с докладом? Мне несколько неудобно сейчас…

— Вообще-то я хотел подъехать, поговорить ещё раз с вами, ну, и домашних опросить…

— Ох, ну мне сейчас решительно некогда! Я на заседании комитета… — тут госпожа клиентка сказала кому-то невидимому: — Уже иду! Давайте завтра с утра. В двенадцать!

И отключилась.

— Вот так-то, — Верещагин хмыкнул, сунул коммуникатор в карман и встал. — С утра. В двенадцать.

— «Не жить, как все! — они считают мудрым. Мы — выше, чем толпа и весь народ! У нас — свое, особенное утро, Свой график жизни, прихотливый рот!» — откликнулся цитатой Суржиков.

Уже начинало темнеть, когда они, не особо нагруженные вещами бывшего актёра — чемодан, сумка и перевязанная верёвкой стопка книг — вернулись в Селивёрстов переулок. Владимир застыл, словно зачарованный, глядя, как небольшая тень, словно слабый отпечаток на ткани бытия, перебегает от одного столба к другому, и, повинуясь этой тени, фонари наливаются светом.

Поднявшись по лестнице, Алекс провёл его по длинному коридору. Суржиков зачем-то сосчитал двери: три справа, четыре слева, одна в торце. У второй двери справа они остановились, хозяин дома толкнул её и вошёл в комнату.

— Ну, вот, здесь тебе и предлагается жить, — сказал он.

Широкая, даже по виду удобная кровать, шкаф, у окна — письменный стол и кресло, всё тёмного хорошо отполированного дерева. Владимир отогнул тяжёлую тёмно-синюю штору и посмотрел на Селивёрстов переулок. Дом напротив, огороженный забором, казался странным набором гигантских кубиков: справа от единственного подъезда, от мраморной лестницы с лежащими львами, оставалось два этажа, слева только один. Обнажённые внутренние стены, клок обоев, неожиданно роскошный камин, обломок тёмного коридора…

— Сносят? — спросил он, возвращаясь к кровати и раскрывая уложенный на неё чемодан.

— Да, — неохотно ответил Алекс. — Городская стража приостановила снос, там вчера два тела нашли.

— Ого! Известно что-нибудь? — задавая вопрос, Владимир доставал из чемодана рубашки и аккуратно развешивал их на плечики.

— Потом расскажу. Это дело мы, к счастью, не расследуем. Я вообще стараюсь на расследование убийств не подписываться, частенько из-за них конфликт со стражей возникает… Давай разбирайся и приходи в кабинет, будем обсуждать сегодняшнее дело.

— Понял!

Когда через пятнадцать минут Суржиков вошёл в кабинет, на рабочем столе уже были разложены кристаллы с записями, папка с какими-то листами и магоснимками, карандаши и прочее. На углу стола разместился поднос с чаем, вареньем и пирожками.

— Ага, — сказал Владимир, усаживаясь в удобное кожаное кресло и выкладывая свой кристалл. — А ужином кормить будут?

— Вот поработаем, тогда и ужин заслужим, — сурово ответил Алекс. — Рассказывай.

— Если коротко… — начал было его помощник, но в этот момент с подоконника прозвучало:

— Не дадут вам поработать, хозяин. Вчерашний стражник у дверей топчется.

И точно: снизу послышался стук дверного молотка, и Алексей со вздохом отправился открывать двери.

Инспектор Никонов был мрачен, как ноябрьский вечер. В кабинете он едва взглянул на длинноносого усатого незнакомца, развалившегося в кресле в углу, метким броском отправил на вешалку коричневую кепку и сел верхом на стул.

— Если бы это была шляпа, — прокомментировал Верещагин, — то ты бы один в один походил на какого-нибудь Филиппа Марлоу.

— Если бы я был Филом Марлоу, сидел бы сейчас в баре и накачивался бурбоном, а я к тебе пришел.

— Рассказывай, — Алекс сел в своё любимое кресло, переложил на письменном столе записывающий кристалл и вздохнул. Было ясно, что обсудить сегодня выясненное не удастся. — Кстати, я вас не познакомил. Владимир Суржиков, мой новый помощник. Глеб Никонов, инспектор отдела расследований городской стражи.

Помянутый инспектор с некоторым сомнением покосился на Суржикова и спросил:

— Новый помощник?

— Ага.

— А что ты со старым сделал?

— Убил! И съел! — начал злиться Алекс. — Наследство он получил и уехал вступать в права.

— Понятно. Ладно, — Новиков поморщился и бухнул: — Тебе знакомо имя Елена Мейзенштольм?

Брови Верещагина поползли вверх:

— Как-как? Вообще-то это имя матери моих сыновей. Моей бывшей жены. Ты хочешь сказать?…