Читать книгу "Червонная Русь - Елизавета Дворецкая"

– Один, – вздохнула она. – Первый помер, этот вот держится, слава Живе[30].

– Княже, едут! – закричал сзади Рысенок. Мигом забыв про женщину, Ростислав обернулся, потом соскочил с коня и приложил ухо к земле. Слушать землю его научил один старик половец, пленник, много лет проживший в холопах у князя Володаря.

Земля ощутимо дрожала и гудела под сотнями лошадиных копыт. Их догонял довольно большой отряд. Ростислав так и рассчитывал, что ляхи соберут не меньше пяти-шести десятков. Но бояться было нечего: к счастью, они успели добраться до Вислоки. И дело не в том, что здесь рубеж, а в том, что Звонята и Микулич даром времени не потеряли.

Последние перемышльские кони шагом поднялись на обрыв, а их всадники тут же бросили поводья и принялись укладывать приготовленные деревья вдоль тропы. Засека самое надежное средство обороны в лесу – люди через нее перелезут, но лошади – никогда. А засека в сочетании с обрывистым крутым берегом превращается в такую крепость, которую можно весьма успешно оборонять. Столько, сколько понадобится.

Когда все свои оказались на обрыве, на гребне его тоже водрузили одно на другое несколько деревьев. По высоте они доставали человеку до груди, а за деревьями встали кмети, образовав плотную стену щитов.

– Лучники, вперед! – велел Ростислав. – Стрелять наверняка, наши стрелы нам тут никто не принесет! Рысенок, щит не прижимай, твою мать!

Рысенок торопливо отодвинул от себя левую руку со щитом – чтобы острие не достало до тела, если вражеская стрела пробьет кожу и доски.

Толковых лучников в дружине было человек двадцать. Оглядывая строй, Ростислав подумал, потом подозвал Державца и знаком показал, чтобы тот снял шлем. У Державца был очень закрытый шлем, с наносником и кольчужной сеткой, почти полностью скрывавший лицо. Ростислав отдал ему свой, с маленьким позолоченным образком архангела Михаила на лбу, а сам надел шлем Державца. Он сделал это не для того, чтобы его приняли за другого, просто хотел по возможности спрятать от противника свое половецкое лицо. В ляшских землях он был достаточно известен, и если кто-то из ляхов разглядит, что против них держит оборону сам князь Ростислав Володаревич, то убедить их отступить будет гораздо труднее. Они костьми лягут, но попытаются взамен королевича Владислава получить равноценного пленника. И тогда полученное преимущество будет Перемышлем утрачено, даже если Владислава благополучно довезут до князя Володаря.

Ляхи домчались до брода и там сгрудились, не решаясь посылать коней на заваленную деревьями тропу. Ростислав резко свистнул – и десяток стрел из-за засеки разом ударил по врагу. Тут же лучники присели, и поверх их голов выстрелил второй ряд – поставить сразу двадцать стрелков не позволяла ширина засеки.

Зато ни одна стрела не пропала зря. В плотной массе сбившихся в кучу всадников каждое острие нашло себе цель – или человека, или коня. Закричали раненые, кто-то повалился с седла, где-то опять захрапели, заржали от боли, забились едва успевшие успокоиться лошади.

Уцелевшие вскинули щиты, кто-то выстрелил в ответ, но стрелы ляхов запутались в ветвях, застряли в бревнах засеки, вонзились в верхние края щитов. Повезло только одному стрелку – железное острие звучно ударило в шлем Незванца, и оглушенный кметь повалился наземь. Но стена щитов сомкнулась, не дожидаясь приказа, промежуток исчез, Незванца отроки оттащили.

Кто-то из ляхов повелительно крикнул, отряд отступил, прикрываясь щитами от летящих следом стрел. Ростислав приказал больше не стрелять: стрелы следовало беречь. Ляхи сбились в кучу и совещались. Штурмовать обрыв, неожиданно превратившийся в крепость, им не улыбалось, потому что такая битва неминуемо должна была стоить многих жертв. Ростислав знал, что сам он сделал бы на их месте, и очень боялся, что ляхи до этого тоже додумаются. Держа наготове копье, он внимательно следил за отрядом на том берегу. Он уже обговорил такую возможность со своими десятниками – едва лишь от ляшского отряда отделится какая-то часть и поедет не назад, а вдоль реки, десяток Сечи кинется к оврагу, по дну которого тек в Вислоку ручей. Это было слабое место в его крепости – по оврагу тоже можно подняться на берег. Там никаких засек приготовить не успели, но в узком овраге десяток копьями и стрелами сможет довольно успешно оборонять подъем. Хотя бы какое-то время.

А время работало на перемышльцев. С каждом мгновением Свен увозит королевича Владислава все дальше. С каждым мгновением беженцы и их стадо все больше отдаляются от места схватки. Часа за три они дойдут до Добрынева или хотя бы встретят дружину тамошнего воеводы, которую Осталец пошлет сюда. И тогда засеку можно бросать и во весь опор мчаться восвояси.

Но ляхи то ли не вспомнили об овраге, то ли не догадались, как можно его использовать. Решение они приняли другое: коней отогнали подальше (видимо, боялись, что волки завоют опять), а сами вернулись пешком и, прикрываясь щитами, начали осторожно переходить реку в брод.

Перемышльцы ответили стрелами, но стрелять одновременно могли только десять человек, и большинство стрел вязло в подставленных щитах. Кое-кто из ляхов и теперь падал: видно, не только Рысенок имел дурную привычку прижимать к себе щит.

Но через какое-то время у лучников устали руки. Это только в песнях о древних героях можно расстреливать одну вязанку стрел за другой, а в жизни не так-то легко раз за разом поднимать на вытянутых руках половину собственного веса.

Рой стрел сначала поредел, потом прекратился совсем. Наиболее удачливые и проворные из ляхов уже ступили на этот берег, и теперь стрелять по ним прицельно мешали торчащие вверх ветки засеки. Луки были убраны, но свою службу они сослужили: два десятка врагов лежало и сидело на том берегу, зажимая раны, в мелкой воде брода виднелось еще несколько тел. Перемышльцы взялись за копья и сулицы.

– Сулицами по щитам! – рявкнул Ростислав, и десяток небольших копий ударили по движущимся разноцветным пятнам.

Кто-то из ляхов выронил щит, кто-то упал, задетый острием, кто-то отступил. В открывшихся тут же полетели новые сулицы, и внизу опять послышались крики боли и ярости.

Ляхи отступили на свой берег и снова стали совещаться. Они были так близко, что их злобные, возбужденные голоса были хорошо слышны. Изъяснялись они в основном на том особом языке мужчин, которым не принято пользоваться при женщинах, причем обходились всего тремя-четырьмя словами. Ростислав их хорошо понимал – во всех отношениях.

Потом от толпы отделился один из ляхов, с длинными ухоженными усами, в щегольской цветной рубахе, подол которой был виден из-под стегача. Собственно говоря, умный человек не ходит в бой в хорошей одежде, разве что собирается неминуемо погибнуть. Но ляхи были такими щеголями, что даже в бою не упускали случая покрасоваться перед противником. Щеголь шел без щита и без оружия, выставив руки вперед.

– Эй, кто у вас старший? – закричал он.