Читать книгу "Стоящий у Солнца - Сергей Алексеев"

«Дева» на санскрите означало «бог».

До поста оставалось не больше сотни метров, когда из-за угла неторопливо выступил инспектор ГАИ в белых ремнях и лениво поднял жезл. Русинов мгновенно понял — этот гаишник ждал именно его! Не зря был звонок, не зря ёкнуло сердце перед этим постом! Ни свернуть, ни остановиться уже было нельзя — только хуже сделаешь. И надо же, считай, на последнем посту! Дальше уже пойдут деревенские милиционеры, с которыми в любом случае проще…

Русинов сбросил ногу с педали газа и медленно подкатил к посту. Он никогда не выходил из машины при проверках, если этого не требовали. Стекло в дверце опущено, и говорить с гаишником из высокой кабины намного выигрышнее, чем, например, из «Волги», когда надо смотреть снизу вверх. Ещё не спрашивая документов, гаишник обошёл «уазик» кругом, чего-то там посмотрел и наконец остановился перед дверцей, вяло козырнул, что-то промямлил, но чётко спросил документы. Русинов неторопливо подал ему водительское удостоверение и паспорт на машину с доверенностью Ивана Сергеевича. Гаишнику на вид было лет сорок, пухлые губы, вздёрнутый нос и красные щёки — типичный сельский мужик, выросший на молоке и свежем воздухе. Он лениво листал документы, что-то читал, рассматривал, отгоняя комаров от лица, между делом озирался на дорогу.

— Ну что, порядок, командир? — весело спросил Русинов.

«Командир» лишь мельком глянул на него и снова погрузился в изучение доверенности. И вдруг спокойно протянул руку и спросил:

— Ключи?

Не сразу сориентировавшись, Русинов помедлил и подал ему ключи зажигания.

— Выйдите из машины, — тихо и властно потребовал гаишник.

— В чём дело, инспектор? — спросил Русинов, пытаясь оценить обстановку. На кожаной куртке не было знаков различия, но зато на груди висела бляха с номером. Русинов машинально запомнил его, сделав равнодушный вид.

— Откройте заднюю дверцу кабины, — потребовал инспектор.

— Она не открывается, — спокойно проронил Русинов. — Заставлена вещами.

Тот мерил его взглядом, указал жезлом:

— Открывайте боковую!

Русинов открыл и стал рядом, незаметно наблюдая за лицом инспектора, — хоть бы один мускул дрогнул! Тяжело забравшись в салон, молча осмотрел вещи, картины полуобнажённых женщин на стенках — специально для отвода глаз повешены: мужской взгляд уж никак не минует, — однако этот с прежней ленцой спросил:

— Что в коробках и ящиках?

— Продукты, — ответил Русинов.

— А это что? — Он слегка пнул сапогом резиновую лодку в чехле.

— Резиновая лодка.

— Покажите, — сказал инспектор. Пришлось влезать в салон. Расходясь с гаишником в тесном проходе, ощутил от него запах зелёной листвы и тёплого асфальта. Шея уже была загоревшая на солнце до черноты, а воротник куртки вытерт до тканевой основы искусственной кожи. После показа лодки он почему-то неодобрительно хмыкнул, вроде как дерьмо лодка, и выбрался на улицу. Русинов решил, что проверка закончилась, но гаишник ещё раз посмотрел на госномера машины и приказал:

— Откройте капот.

Забравшись в кабину, он сунулся к двигателю, что-то тёр там, смотрел, затем сел на сиденье, покачался, словно пробуя, мягко ли, и тут только Русинов уловил, что его ленивый взгляд лишь прикрытие. На самом деле он цепко и молниеносно осматривал кабину. Вот задержал взгляд на медвежонке, тронул его пальцем, вот пробежал глазами по цифрам на бумажке, притиснутой магнитом к передней панели, — Русинов отмечал километраж, — напоследок покосился в зеркало заднего обзора.

— Снимайте номера, Александр Алексеевич! — отчеканил он.

Чтобы не возбуждать ещё больше себя и его, Русинов послушно достал ключ и стал откручивать болты. Гаишник с прежним меланхоличным видом выступил на проезжую часть и поднял жезл автомобилю, идущему в Соликамск. Пока Русинов справлялся с номерами, он проверил документы, багажник, что-то поспрашивал у водителя и отпустил с миром. Затем подошёл к «уазику» и стал, постукивая жезлом по сапогу. Это был сильный человек, ничего не боялся: кобура с пистолетом застёгнута и сдвинута к спине. Русинов подал ему жестянки номеров. Инспектор брезгливо взял их, отнёс в свою машину, потом вдруг по-хозяйски сел в «уазик», запустил двигатель и ловко заехал в загородку у стены постовой каланчи. Вместо ворот у отстойника была тяжёлая двутавровая балка, которую гаишник запер на замок, и, ни слова не сказав, сел в свой жёлто-пёстрый «жигулёнок».

— Слушай, командир, — всё-таки миролюбиво сказал Русинов, — мне что прикажешь, здесь весь отпуск загорать?

— Если прикажу — будешь загорать, — так же миролюбиво отозвался инспектор и лихо вывернул на дорогу.

Проводив его взглядом, Русинов вернулся к отстойнику, попинал баллоны и огляделся. Вокруг было пусто, на открытом поле гулял тёплый, почти летний вечер, по обе стороны от дороги зеленели озимые, и трудно было поверить, что это мирное место может чем-то угрожать. Он точно знал, что слежки за ним не было на протяжении всего пути. Много раз он делал проверки, сбрасывал скорость, чтобы пропустить увязавшийся за ним автомобиль, запоминая его номер и цвет, но подозрения не оправдывались. И если бы его вели по радио, передавая от поста к посту, то уже за столько километров обязательно для порядка где-нибудь остановили и проверили. Русинов давно водил машину и много ездил, поэтому хорошо знал повадки ГАИ. Неужели в Москве что-то произошло и Службе — чёрт знает какой! — стал известен маршрут движения и конечный его пункт?

Что бы там ни было, а надо приготовиться ко всему. Кристалл в надёжном месте, нефритовая обезьянка пока в безопасности — её можно снять, если машину погонят в город. Карта!.. Русинов втащил рюкзак в кабину, развязал его, аккуратно расстелил промасленную обёрточную бумагу на капоте вместо клеёнки, достал хлеб, банку консервов и батон сыра, завёрнутый в газету «Куранты». Есть не хотелось, но он создал видимость, что приготовился к обеду. В бинокль из кабины хорошо было видно дорожный изгиб. Если появится один гаишник на «жигулёнке», можно и пожевать что-нибудь; если же опергруппа — нужно успеть скомкать, изорвать координатную сетку, а отдельный лист с цифрами придётся съесть. Газету можно и не трогать. Эта карта что-то значила, когда была триедина в своих частях. Отсутствие даже одной части делало её практически бесполезной головоломкой. Примитивная конспирация была надёжна, как трёхлинейная винтовка.

А виноват был сам! Хоть и напряжённая, но благополучная дорога успокоила, укачала бдительность, и потому презрел тот интуитивный толчок, когда увидел злосчастный знак «ГАИ». Следовало бы подождать до вечера и вообще до утра под этим знаком. Высмотрел бы, изучил обстановку и утром, когда гаишники ещё не злые и не придирчивые, спокойно бы проехал… Но ведь этот ждал именно его машину! Перед ним ни одной не остановил, а нарисовался, гад, когда уже не развернуться. Может, видел, что «уазик» остановился под знаком? Если у него есть оптика на каланче, мог разглядеть и Русинова с биноклем на крыше…