Читать книгу "Одноклассники бывшими не бывают - Ашира Хаан"

Мимо столовой я проскочила не останавливаясь. В какой-то момент во всех школах ввели одинаковые завтраки и обеды и куда-то делись поварихи, которые кроме обязательных противных каш и супов пекли совершенно волшебные румяные булочки. За которыми, если честно, я бегала целый год после выпуска, притворяясь школьницей.

Вот под этой лестницей все целовались. А когда там никто не целовался, там тусовались самый крутой школьный народ. Те, кто не целовался и не был крутым, иногда забегали, чтобы почитать, что нового написали на стенке. Это была наша своеобразная газета сплетен, потому что по традиции целующиеся там писали первые буквы своих имен в сердечке. А вся школа потом гадала, кто это — «Р+И♡».

Кажется, так никто и не узнал.

Но в наше время там, конечно, все было закрашено, и вместо старой банкетки навалены сломанные стулья и парты. За пятнадцать лет традиция сошла на нет. Даже жаль немножко.

На этом я решила экскурсию закончить и сбежать через боковую дверь, но тут чья-то фигура заслонила свет.

Кто-то еще пришел поностальгировать по школьным поцелуям?

* * *

— О, Ритка-Маргаритка!

Я вздрогнула.

Голос был мне знаком. Как-то не подумала, что он тоже тут будет.

Игорь зашел под лестницу, и свет упал на его лицо. Рыжие странно стареют. Как высыхающие фрукты — выцветают и скукоживаются, блекнут, обращаясь в мумии. От пронзительно-яркой апельсиновой шевелюры остались какие-то неопрятные ошметки пегого цвета, от голубых глаз цвета южного моря — выцветшее северное небо.

Он учился раньше нас на десять лет. Когда я мыкалась со своим букетом по рядам первых классов, он гордо шел с алой лентой «Выпускник». Был тогда по сравнению с нами, семилетками, безумно взрослым. Вообще из другой жизни, как родители.

Когда выпускницей стала уже я, пропасть лет превратилась в узкую расщелину, которую было легко перепрыгнуть, если надо.

Зачем-то ему понадобилось.

Я пришла на отбор в школьный театр. Пробовалась, как и все девчонки, на главную роль в «Ромео и Джульетте». И, конечно, не прошла.

Режиссер сказал, что в нашем с Ромео поцелуе не было достаточно любви и страсти. Конечно, ведь мой партнер, который тоже пришел пробоваться на главную роль, постоянно шмыгал носом. По-настоящему мы, конечно, не целовались, но я все время боялась, что сопливый Ромео ткнется в меня своими влажными губами и меня стошнит.

Сейчас это был бы прекрасный арт-хаусный фильм: Джульетта испытывает отвращение к Ромео, имитирует свою смерть, чтобы избавиться от него, но даже это не помогает.

Тогда я, конечно, расстроилась. Бежала плакать в туалет, когда по пути меня отловил Игорь, уже выпускник, которого все равно приглашали играть в школьных постановках. В этой должен был быть Эскалом, герцогом Веронским, который в финале говорит знаменитую фразу: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».

Он предложил научить меня актерскому мастерству. Вот прямо под этой лестницей.

Что ж, целовался он и вправду отлично.

Но для роли этого было маловато, а мое бедное сердечко было слишком плотно занято Ильей. Хотя, конечно, мне льстило внимание такого взрослого мужчины.

Мы еще немного походили на свидания — невинные, с мороженым и дельфинарием! — а потом, когда Игорь стал намекать на большее, я трусливо слилась, отмазавшись подготовкой к экзаменам.

Ну как — слилась… Просто перестала подходить к телефону, когда на определителе высвечивался его номер. Он был упорный, в день бывало по сорок звонков. Родители уже начинали закипать, но постепенно все сошло на нет. Я очень боялась, что он придет на выпускной, но обошлось. Видимо, нашел кого-то посговорчивее.

— Тоже вспоминаешь былые победы? — усмехнулся Игорь. — Я в лучшие времена оставлял тут по сердечку в месяц. А теперь стал старенький и девушки меня больше не любят.

Видно было, что он кокетничает и ждет, что я скажу, что в сорок с хвостом для мужчины все только начинается. Но я даже не знала, что меня взбесило больше: это самодовольное высказывание про лучшие времена или то, что при этом он меня все же запомнил!

Даже странно при такой-то плотности графика.

— Радуюсь, что некоторые славные традиции канули в Лету, — честно призналась я.

То нацарапанное им сердце жгло мне душу страхом еще долго. Мне казалось, что если Илья узнает об этом, то больше никогда на меня не посмотрит.

Не узнал. Но и не посмотрел.

— Мне кажется, у нас зря ничего тогда не вышло, — вздохнул Игорь. Подошел и устало, как-то грузно, сел на сломанную парту. — Как думаешь? Попробуем еще разок? Кольца у тебя нет, ничего не мешает.

— Ты уже всем из «лучших времен» это предложил? — фыркнула я.

— Колючая. Жестокая, — как-то даже нежно сказал он. — Всегда такой была, поэтому и нравилась.

— Иди нафиг, — честно сказала я и направилась к лестнице.

Реально у них всех бес в ребро, что ли?

— Давай хоть в «Фейсбуке» зафрендимся! — крикнул он мне вслед.

Я только еще раз фыркнула, быстро стуча каблуками по ступеням.

И вспомнила, что вообще-то собиралась домой, когда уже взялась за ручку двери нашего класса.

— На той тусовке даже Ритка была! — услышала я в ту секунду, когда уже была готова отпустить дверь и все-таки сбежать.

Так-так-так… Сплетничают обо мне?

— Это потому что Корниенко ее заставила!

— Да ладно? Это как?

Я натянула улыбку и вошла.

— Это так, что у меня не было выбора, — я оглядела класс и заметила, что Наташка уже сидит рядом с Ильей. Флаг им в руки и бронепоезд навстречу. Отошла в противоположную сторону и подхватила последний свободный стаканчик. — Я уронила ее плеер, и у него раскололась задняя крышка. Она сказала, что либо я оплачиваю замену, либо прихожу на ту вечеринку.

Забавно, они все считали, что я просто стеснялась тусовок. На самом деле меня никогда не приглашали. Но я настолько выпадала из поля их внимания, что оказывалась в нем только тогда, когда меня хотели как-то поддеть.

— Но это была МЕГА-вечеринка! — зажмурилась Наташка, толкнула Соболева плечом, да так и осталась сидеть, прижавшись к нему. — Ты помнишь? Как Денисов нажрался и блевал из окна на клумбу? Как мы разбили дизайнерский плафон и пытались его склеить из самых мелких осколков? Как Дашка прятала от нас варенье из фейхоа на шкаф, чтобы не сожрали?

— И как мы пытались выговорить название этого варенья — тоже, — подхватил кто-то из наших. — Фейх… фейховайное? Фейховое?

Я из той вечеринки помнила, как мы пробовали по глоточку разноцветные ликеры из родительского бара и как почему-то все решили, что у меня начались месячные и подходили, чтобы поиздеваться по этому поводу под видом заботы. Не надо ли тебе, Риточка, таблетку? Грелку? Шоколадку? Запасную прокладку? Вроде бы совершенно невинно, даже по-доброму, но не когда это делает двадцать человек подряд с паузой в пару минут.