Читать книгу "По волнам жизни. Том 1 - Всеволод Стратонов"

Ну, иной раз на плацу увидишь, как сорвался бедняга, и его уносят…

Празднества в высокоторжественные дни!

В арсенале, на окраине города, хранились войсковые регалии: старые казачьи знамена, затем знамена, отбитые в боях у неприятеля; булавы, перначи[67], царские грамоты войску в роскошных бархатных папках и т. п.

В высокоторжественные дни все эти регалии выносились к войсковому собору. Составлялась длинная процессия из офицеров, урядников и почтенных седобородых казаков. Торжественно несут среди улицы лес знамен и другие регалии, каждый с двумя ассистентами. Толпы народу сопровождают процессию по тротуарам.

На соборной площади происходил казачий круг; совершалось молебствие. Потом парад, салют из пушек, и длинная процессия в том же порядке относила регалии в арсенал.

Но вся масса кубанского казачества была малокультурной, диковатой. С женами нередко обращались жестоко. Побои жен нагайкою случались не только в простых казацких семьях, но бывали и в офицерских — я лично бывал тому свидетелем.

Казакам была свойственна скупость, доходившая до таких, например, курьезов, как отобрание ранее сделанных подарков. Эта манера породила и особый термин:

— Черноморский подарок!

Значит, подарок, который может быть и отобран дарившим.

Отношение к русским

Среди кубанского казачества и тогда существовала определенная враждебность к русским. Корни враждебности уходили к Запорожской Сечи, но, должно быть, усилились насильственным переселением казаков на Кубань. С годами враждебность затихала, но никогда не умирала. И она явно и пагубно выявилась в эпоху борьбы генерала Деникина с большевиками.

С этою враждебностью мы столкнулись тотчас же по приезде в Екатеринодар. Москали или кацапы — такое прозвище было для нас обыденным на протяжении долгого ряда лет. Более культурные казаки выражались корректнее:

— Мы — казаки; вы — русские…

По приезде нам трудно было, например, найти себе приют; не давали квартир в наем:

— Не дадим москалям!

С этим русофобством доходило до курьезов. На большую площадь, около самого городского сада, выходила усадьба старика Дубоноса. Этот черноморец так вознегодовал на приезд в кубанскую столицу, при введении в области новых судебных учреждений, ненавистных ему москалей, что — как говорили — поклялся никогда, пока жив, не выходить со своего двора. Так до смерти, будто бы, и не выходил. Мы, мальчишками-гимназистами, любили засматривать сквозь щели дощатого забора, что делает в своем дворе старый строптивец[68].

На ту же площадь выходил старый, с колоннами, как строилось в старину, белый дом кубанского легендарного героя, старика генерала Павла Павловича Бабыча[69]. О нем в казачьих военных песнях распевалось: «Едет Бабыч в белой бурке!»

Помню и сейчас невысокого, плотного, с седою низко остриженной головою маститого старца. Он любил летом сидеть, в белом кителе, на своем балконе с колоннами. Этот дом был дружески открыт для русских. Его сын Михаил был карским военным губернатором[70], а позже кубанским наказным атаманом. М. П. был затем зверски замучен большевиками.

Немалую роль в смягчении отношений между русскими и казаками сыграл бывший в семидесятых годах долгое время войсковым атаманом генерал Н. Н. Кармалин. Его заслуги для области вообще признавались, хотя едва ли оценивались достаточно. При нем, например, и преимущественно благодаря ему, область впервые покрылась сетью учебных заведений.

Кармалин был дружен с моим отцом, и, по просьбе отца, я навестил в 1894 году, будучи в Петербурге, почтенного старца, бывшего тогда членом Военного совета[71]. Старик встретил меня ласково и не отпустил без обеда. На него произвела впечатление моя странная профессия — астроном. Он неоднократно обращал на это внимание за обедом своих детей.

Обедало еще несколько человек посторонних, преимущественно молодых гвардейских офицеров. Старик ко всем обращался не иначе, как на ты. Офицер Молоствов говорил слишком много острот и не всегда удачно. Н. Н. Кармалин обращается ко мне через весь стол:

— Ты, Стратонов, не думай, что у нас всегда говорят только глупости. Иногда разговаривают и поумнее.

Молодые офицеры не обиделись или сделали вид, что не обижаются.

3. Новороссийск

Поездки в Новороссийск

Переезды из Екатеринодара в Новороссийск на лошадях — о железной дороге в ту пору еще и мыслей не было — представляли незабываемую прелесть. Мы ездили почти каждое лето сюда, к морю; ездили в собственном тарантасе, поместительном, как Ноев ковчег. Размещались в нем чемоданы, корзины, узлы, узелочки, матрацы, подушки. Казалось, что при такой нагрузке в тарантас уже никак не втиснешься: все заполнено вещами! А, смотришь, кое-как все и уселись. Сначала сидят недовольные: мешают ноги соседа, стесняет какой-нибудь узел или корзина… Но проедешь несколько верст, — все утрамбовалось: для каждой ноги нашлось свое и вполне достаточное место, и ехать вовсе не плохо.