Читать книгу "Пропавшие девушки Парижа - Пэм Дженофф"

– Дурацкий вопрос, – добавил он, не дождавшись от нее ответа. – Извини.

– Все нормально, – быстро сказала Грейс. – Справляюсь. – Ей действительно стало легче. В Нью-Йорке она не видела мест, которые напоминали бы о Томе, что позволяло ей отрешиться от прошлого, по крайней мере, на время. В сущности, отчасти затем она и переехала в Нью-Йорк – чтобы избавиться от оцепенения, чтобы забыться. Однако сейчас, когда она осознала это, ее кольнуло чувство вины.

– Прости, что не был на похоронах. Я тогда еще не вернулся из-за океана. – Марк опустил голову. Черты у него не совершенные, отметила Грейс. Ореховые глаза посажены чуть ближе, чем нужно, подбородок острый. Но в совокупности они создавали эффект красивого лица.

– Все происходило как в тумане, – призналась она. – Но твои цветы… – Его огромный букет выделялся среди остальных. – Это было очень любезно с твоей стороны.

– Это самое малое, что я мог сделать. Том погиб так нелепо. Обидно. – По его лицу Грейс видела, что он глубоко переживает гибель друга. Марк отличался от других парней в Йеле, вспомнила Грейс, и ей так казалось не потому, что Том считал его своим лучшим другом. Он был чуть степеннее других, но эта степенность была обусловлена уверенностью в себе, а не робостью. – Мы собираемся учредить стипендиальный фонд, который будет носить его имя.

Прошлое, казалось, наступало на нее со всех сторон, и Грейс внезапно охватило острое желание умчаться прочь.

– Что ж, рада была повидаться.

– Погоди. – Марк тронул ее за руку. – Не уходи пока. Приятно поговорить с кем-то, кто знал Тома.

Грейс ничего приятного в этом не находила, но села, позволив бармену налить ей солидную порцию бренди. В какой-то момент Марк ближе придвинулся к ней на табурете, но с его стороны это не выглядело ни наглостью, ни самонадеянностью. И с той минуты вечер начал обретать некую мягкую расплывчатость. Позже она сообразила, что на самом деле тот ресторан был больше похож на бар. Чем она думала, когда решила зайти туда? Ведь года еще не прошло, как она стала вдовой; негоже ей вести беседы с незнакомыми мужчинами.

Впрочем, Марк – не незнакомец. Он знал Тома, действительно знал, и она, слушая его рассказы, невольно увлеклась.

– В общем, Тома я нашел на крыше общаги, и он совершенно не помнил, как туда попал. Переживал только, что на занятия опоздает, – закончил Марк очередную историю, которая должна была ее рассмешить.

А вместо этого Грейс ощутила жжение в глазах, и в следующую секунду из них потекли слезы.

– О! – Она прикрыла рукой рот.

– Прости, – поспешил извиниться он.

– Ты не виноват. Просто мы с тобой сидим здесь и смеемся…

– А Том – нет. – Марк понимал ее как никто другой. Он вытер размазавшуюся по ее щеке помаду, задержав ладонь на ее лице чуть дольше, чем следовало.

Потом, вспомнилось ей, Марк перевел разговор на другую тему. Стал рассуждать то ли о музыке, то ли о политике, а может, и о том, и о другом. Лишь позже она осознала, что он ничего не рассказывал о себе.

Усилием воли Грейс оторвала взгляд от дальней дали, где находился тот отель, и вытеснила из головы картины минувшей ночи. Что было, то прошло. Рано утром, пока Марк спал, она потихоньку выскользнула из его шикарного номера и поймала такси. Больше она его не увидит.

Грейс задумалась о муже. Воспоминания, которые она обычно гнала от себя, теперь стали желанны, отвлекая ее от провокационных мыслей. С Томом она познакомилась, будучи школьницей старших классов, во время летних каникул, когда отдыхала с семьей на Кейп-Коде. Он во всех отношениях был идеален: белокурый, обаятельный, сын одного из массачусетских сенаторов, будущий студент одного из университетов «Лиги плюща», великолепный, каким только может быть капитан футбольной команды. Ей с трудом верилось, что он проявил к ней интерес. Сама она была дочерью бухгалтера, младшей из трех сестер. Обе старшие сестры вышли замуж и имели свои семьи, жили в четверти мили от Вестпорта в штате Коннектикут, где они и выросли. Внимание Тома стало для нее живительным глотком воздуха, вырвало из удушающей рутины маленького городка, посулило избавление от вечных игр в бридж и встреч в ротарианских клубах, которые были уготованы ей в будущем, останься она там.

Сразу же, как только Грейс окончила школу, они с Томом поженились и поселились в съемном доме в Нью-Хейвене. Том учился в университете, после защиты диплома планировал перебраться в Бостон. Они обсуждали, как будут проводить отложенный медовый месяц: может, отправятся в круиз в Европу на корабле «Куин Элизабет II» или каком-нибудь другом океанском лайнере. Но потом японцы разбомбили Перл-Харбор, и Том твердо решил, что по окончании университета он поступит в офицерскую школу. Он проходил подготовку на военной базе Форт-Беннинг и вскоре должен был получить назначение.

– Мне дали увольнительную на выходные, – сообщил он по телефону в тот последний вечер, как всегда организуя все самостоятельно. – Я мог бы приехать в Коннектикут, это не займет много времени, но лучше давай встретимся на Манхэттене. Проведем вместе выходные, а потом ты проводишь меня из Нью-Йоркской гавани.

Тогда она слышала его голос в последний раз. Джип, на котором он ехал на железнодорожный вокзал, не сбавил скорость на крутом повороте и разбился. Глупейшая авария, которую можно было бы предотвратить. Грейс часто с легкой завистью смотрела на желтые ленточки, на цветы, что носили другие женщины. Не просто как внешние атрибуты солдатских вдов, а с гордостью и со значением. Как свидетельства того, что утраты и страдания были не напрасны.

После похорон Тома Грейс ненадолго вернулась в Вестпорт. Ее подруга детства, Марша, желавшая помочь Грейс, любезно предложила ей погостить в доме своей семьи, расположенном в Хэмптонсе. Грейс испытала огромное облегчение, отдалившись от сочувственных взглядов родных и уехав из города своей юности, который находился слишком близко от ее отчего дома. Однако на курорте был мертвый сезон, и тишина побережья ее оглушала, поэтому она уехала в Нью-Йорк. Правда, родителям сказала, что какое-то время, пока не придет в себя, поживет у Марши, поскольку знала, что они никогда не отпустили бы ее одну в большой город. Марша, поддерживая план подруги, переправляла Грейс все письма, что приходили от ее родных. С тех пор миновал почти год, но Грейс домой возвращаться пока не собиралась.

Она доела свой обед и вернулась в контору. Утренние приемные часы закончились, и очередь из оборванных беженцев рассеялась. Фрэнки она нигде не увидела, но он оставил Грейс ворох корреспонденции: ей предстояло напечатать кучу писем в разные городские инстанции от имени их клиентов. Она взяла верхнее письмо, пробежала его глазами, затем вставила лист бумаги в машинку и под ее монотонный стрекот с головой ушла в работу.

Напечатав первый документ, Грейс потянулась за следующим, но потом опустила руку. Открыв свою сумку, она достала конверт с фотографиями и веером разложила их перед собой. Двенадцать девушек, все – молодые красавицы. Возможно, члены какой-то женской организации. Хотя на многих была военная форма, и у каждой, несмотря на улыбку, стиснуты зубы, а глаза – серьезны. Снимки были с любовью перевязаны кружевной ленточкой. Видимо их часто брали в руки, потому что они были потрепаны и изогнуты по форме ладони. Грейс сунула пальцы под фотографии, и ей показалось, что она ощущает исходящую от них энергию.