Читать книгу "Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота - С. К. Ренсом"

Я знала – мне следует отодвинуться от него, но я не могла сдвинуться с места. Я сидела так близко от него, что почти чувствовала биение его сердца, и подумала, что оно наверняка бьется сейчас так же быстро, как и мое. На мгновение на меня накатила волна желания: Макс был так великолепен, так явно увлечен мной, и с ним все стало так просто. Я знала, что, если он сейчас повернется, чтобы поцеловать меня, я не стану его останавливать.

Я почти не дышала, ожидая этого поцелуя, предвкушая прикосновение его губ к моим и то, как я ему отвечу, и поэтому не сразу сообразила, что он разглядывает мой амулет.

– Больше всего мне нравится вот этот браслет; он такой необычный. Он ведь у тебя не от моей мамы, верно?

– Да. Я ношу его уже довольно давно.

Ощутив внезапную дрожь, я вдруг ясно осознала, как дурно с моей стороны позволять Максу касаться искусно сделанной серебряной сетки, в которую заключен странный голубой камень, и, когда он подцепил ободок пальцем, пытаясь перевернуть его, чтобы разглядеть получше, мне пришлось парня остановить. Мягко высвободив руку из его пальцев, я натянуто улыбнулась и немного отодвинулась от него. Мое поведение повергло меня в ужас – ведь я подошла совсем близко к тому, чтобы позабыть обо всем и предать Кэллума.

Макс почувствовал, что что-то изменилось.

– Все в порядке? – Он поднял руку и заправил мне за ухо упавшую на лицо прядь волос.

– Да, все хорошо. Кстати, я рассказывала тебе историю этого браслета? Я нашла его на берегу Темзы. Он был проволокой прикреплен к большому валуну. Я невольно коснулась левой рукой голубого камня, находящегося внутри своего рода клетки из красивых витых серебряных жгутиков.

– В самом деле? Тебе повезло. Должно быть, он стоит немалых денег.

– Да, наверное. – Я замолчала, понимая, что должна добавить кое-что еще: – Это любимый браслет также и для Кэллума.

Макс выпрямился, чуть заметно покачав головой.

– Понятно. Что ж, тогда первый раунд, наверное, выиграл Кэллум. – Говоря это, он улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз.

Мы решили все-таки не идти по пляжу дальше и спустились по камням тем же путем, которым и взобрались наверх, после чего, ступая по песку, пошли обратно к отелю. Наше молчание затянулось, становясь все более неловким. Я понимала, что должна что-то сказать, но все, что приходило мне на ум, казалось таким банальным. В конце концов я подумала, что можно было бы задать Максу тот вопрос, который я откладывала уже несколько раз.

– Я понимаю, что это вопрос не по теме, – нарочито бодрым тоном сказала я, – но ты ведь, кажется, говорил на днях, что изучал латынь?

– Да, изучал. Сдал по ней выпускной экзамен, но если и соберусь еще вернуться к ее изучению, то точно не скоро. А что? – В его голосе сквозило удивление.

– Недавно я наткнулась на одну надпись и подумала, что это, возможно, латынь, но я в этом не уверена.

– А ты помнишь, что там было написано?

– Ну, как это правильно произнести, я не знаю, но там было написано что-то вроде mor memoriae, – с запинкой произнесла я незнакомые мне слова.

– В самом деле? Ты уверена?

– Думаю, да. Шрифт трудновато разобрать, но, по-моему, там были именно эти слова.

– А ты можешь показать мне эту надпись?

– К сожалению, нет. Вещь, на которой я ее видела, находится не здесь. Надпись сделана на… – Я замялась, не желая говорить, что это надпись на моем амулете, поскольку была совершенно уверена, что он не сможет ее разглядеть. – Она выгравирована на серебряной рамке для фотографий, которую кто-то подарил одной из моих подруг.

– А ты можешь написать эти слова? – Он нагнулся, подобрал длинную палку, валяющуюся среди других выброшенных морем на берег деревяшек, и показал ею на гладкий песок.

– Да, думаю, могу. – Я взяла у него палку и стала писать, стараясь воспроизвести все завитушки в выгравированных буквах, которые только могла вспомнить. Макс стоял рядом, и вид у него был задумчивый.

– В латыни группы из нескольких слов могут иметь разные значения, поскольку структура грамматики этого языка отличалась от нашей. Но эта фраза не имеет никакого смысла. Memoria, слово, которое при склонении превращается в memoriae, означает «память» или «воспоминание», а что касается mor, то я никогда не слышал о таком слове.

– В самом деле? Ну, тогда, может быть, это все-таки не латынь.

– Или же тот, кто сделал эту надпись, знал латынь недостаточно хорошо. Возможно, он имел в виду mors, что означает «смерть».

Я застыла, вспомнив едва заметно нацарапанную между словами букву «s».

– Смерть?

– Да, думаю, эта надпись может означать «смерть памяти» или «смерть воспоминаний». Наверное, это была рамка, в которую оказалась заключена фотография умерших родных твоей подруги.

Смерть воспоминаний. Я поняла, что надеялась, будто у надписи на амулете окажется более глубокое значение, такое, которое могло бы помочь мне разгадать загадку мира Зависших. Но эта надпись идеально соответствовала сущности амулета; она описывала то, что амулеты на запястьях Зависших делают каждый день – мертвецы без конца забирают воспоминания у живых. Именно что-то в этом духе и должно быть написано на такой зловредной штуке. Я подумала обо всех этих несчастных Зависших, намертво прикованных своими амулетами к ужасному миру, в котором они обречены на вечный тяжелый и однообразный труд. Я смотрела на надпись на песке, и тут сильная волна быстро залила его поверхность и стерла начерченные слова. Меня вдруг охватило сразу несколько чувств: острая жалость к душам, застрявшим в своем чудовищном полубытии, на которое их обрекли амулеты и написанные на этих амулетах странные слова, злость на себя из-за моей собственной неспособности придумать, как их можно спасти, и пронзительное ощущение моей вины перед ними – ведь я потратила так мало времени на то, чтобы отыскать путь, ведущий к спасению.

– Эй! – Легкое прикосновение Макса к моей руке чуть не заставило меня вздрогнуть. – Что с тобой, Алекс? Почему эти слова так тебя огорчили?

Я не могла сказать ни слова и только продолжала смотреть на гладкий мокрый песок. От начертанных на нем слов не осталось и следа.

* * *

Вернувшись в отель, я заперлась в номере и обессиленно опустилась на кровать, уронив голову на руки. Как я могла так быстро позабыть про свой план спасения Зависших и как случилось так, что я едва не позволила Максу поцеловать меня? Я не могла поверить, что со мной и впрямь творится такое: в моей душе боролись друг с другом вожделение и чувство вины. Мне надо было излить душу и посоветоваться, и во всем мире имелся только один человек, который действительно был способен меня понять. Мама будет в бешенстве, когда узнает, что я позвонила по своему мобильному телефону, чтобы поболтать с кем-то, находящимся во Франции, но эту проблему я решу тогда, когда она возникнет. Молясь о том, чтобы мобильник Грейс был сейчас при ней, я нашла в контактах ее номер и набрала его. Сначала раздалось шипение и незнакомые звуки иностранной системы мобильной телефонной связи, затем послышались гулкие гудки. Гудки все продолжались и продолжались, и я уже была готова отключиться, когда в трубке раздался щелчок и наконец – задыхающийся голос Грейс.