Читать книгу "Багорт. Том 2 - Анастасия Суворова"

Дея смотрела на все это не скрывая слез радости. Столько стараний, сомнений и трудов, наконец, дали свои плоды. Люди пришли, они поверили, а теперь благодаря этим молодым появятся и другие смельчаки. А к концу недели ее лес наводнят толпы влюбленных юнцов, и ее Озерные девы, наконец, сменят свои заунывные, полные печали песни на томные и блаженные. Берег как прежде будет заставлен лодочками, на которых счастливые влюбленные будут кататься, до прихода новой луны.

Дея вскинула руки, призывая всех к тишине.

— Сеслав! — обратилась она к Сагорту. — Ты показал свою отвагу и доказал любовь. Я признаю тебя достойным моей Озерной девы. Подойдите, мои дорогие, если желаете получить благословение, — проговорила она, протягивая к ним свои руки.

Омелла бросилась к своей госпоже, Сеслав не отставал, и Дея обняв их обоих, подтолкнула к воде. Как только все трое спустились в низ, зазвучал гимн Синего леса, величественный и грозный. Омелла поспешно увлекла своего жениха на дно, а Дея вытащила из волос ленту и, связав ею запястья молодых, вложила каждому по жемчужине, которые они потом повесят друг другу на шею.

Церемония длилась не долго, и когда новоблагословенные вынырнули, гимн все еще играл. Они дослушали его стоя в арке и держась за руки. Чистые, нежные, влюбленные. Сеслав взял жену на руки и, усадив на своего волка, умчался с нею в глушь леса.

Гуляли до восхода солнца, сидя под конец у догорающего костра, пьяные и утомленные, но невероятно счастливые. В эту первую ночь было еще трое смельчаков, что решились нырнуть, а одна из пар даже попросила о благословении. Дею поразила такая поспешность, но отказать она не могла, потому что просящей оказалась Лея.

Повинуясь всеобщему разгульному настроению, горожане и жители ближайших деревень спешили в лес, чтобы приобщиться к гуляниям. Разговоры о заводных и даже разнузданных танцах русалок, небывалом размахе праздника, угощениях и волшебном украшении леса, расходились со скоростью света, и это привлекало не только отъявленных романтиков, но и любопытных девиц, наслышанных о способностях Озерных дев обольщать с первого взгляда. Привлек праздник и уже знакомую Деи молодую торговку.

Шла третья ночь гуляний. Хранительница стояла на возвышении, что устроили ей плотники, чтобы она могла лучше наблюдать за тем, как проходит действо. Ян улетел на еженощную разведку уже почти два часа назад и должен был давно вернуться. Дея из последних сил отгоняла назойливое, тревожное чувство, готовое лишить ее самообладания, когда, наконец, увидела в толпе знакомую фигуру.

Он шел своей выдающейся походкой, будто гвозди сапогами заколачивал, высокий, могучий, прямой как копье. Рядом семенила Ждана в своих белых кудряшках. Она, что-то щебетала, пытаясь дотянуться до его уха, а Ян слегка наклонял к ней голову.

Дея была так поглощена зрелищем, что не заметила, как на возвышение взошла Лея, подходя к ней со спины.

— Госпожа, ты должна смериться с тем, что он уже не мальчик, да и ты отнюдь не ребенок, — раздался за ее спиной хрипловатый голос Озерной девы. — Она милая девушка и по правде сказать, подходит ему. Но ей никогда не занять в его сердце твоего места. Ты должна понимать, придет время, когда все-таки нужно будет сделать выбор — дать ему желаемое или отпустить.

Дея медленно развернулась к Лее.

— Я начинаю это понимать, — с грустью прошептала она и стала спускаться.

На целую неделю город вместе с его окрестностями будто бы сошел с ума. Большая часть людей спала днем. Одни потому что всю ночь гуляли, другие потому что не могли уснуть. Доносящийся из-под воды барабан водяного был слышен на многие версты в округе. С каждым днем, желающих побывать на гуляньях становилось все больше, и к четвертой ночи празднующие перестали умещаться на приозерных полянах. Они приносили с собой вино и фрукты, пытаясь усластить разборчивых русалок, играли им на домрах и гуслях, пели баллады и даже сражались на мечах за сердца подводных чаровниц. Дея только успевала вязать ленты на руки молодым, а Ян и Маюн каждую ночь присутствовали на празднике, следя за порядком. К концу недели сушняка в лесу осталось ровно столько, сколько могло понадобиться путникам для костров. Все дороги и тропы были расчищены, в водоемах свободно побежала вода, не находя более препятствий в виде полусгнивших бревен. Все вокруг радовало глаз.

Лес, как и город спутал день с ночью, до шести, а то и восьми вечера царила умиротворяющая, сонная тишина — лес дремал. Пробудившись, начинали готовиться к очередному гулянию, плести цветочные гирлянды и косы, складывать костры и накрывать столы.

С каждой ночью настроения праздника все больше менялось. От залихватского первобытного задора уже не осталось и следа, гуляния становились тихими и лиричными. Общие веселые танцы со сменой партнеров, заменили трогательные парные кружения, все чаще можно было встретить не шумные компании пьяненьких молодцев, а мерно прогуливающиеся парочки, которые разбредались по всему лесу.

Солнвейсы исправно делали свою работу, погружая ночные чащи в теплое золотое свечение, а мягкий мох принимал утомившийся молодых, ушедших далеко от костров. Романтическая атмосфера, царившая в Деином лесу, передавалась всем и каждому. Даже две осины, что росли подле домика Госпожи, переплелись ветвями и стояли будто обнявшись. Сопротивляться этому массовому помешательству не было никаких сил, все искали любви, а находя, отдавались ей без остатка.

Непреодолимая сила

Вот уже четыре ночи Ян проводил рядом с Деей, они с Маюн на время праздников поселились в лесу. Вайес сделал Яну и Сеславу настоящий подарок, отправив их следить за порядком в сам лес.

Дея отдала в распоряжение друга свой диван в гостиной, и хотя он и был для него маловат, Ян не жаловался. Он старался не оставлять подругу одну надолго. Впрочем, за эти пять дней и четыре ночи она ни на минуту одна и не оставалась. Но Яна тревожили не внезапные вторжения или приход Ихаиля, он опасался Влада.

«Кто его психа знает, — думал он, — заявиться еще и, воспользовавшись общим амурным настроением, запудрит Деи голову своими вычурными манерами. Расфуфыренный хлыщ!»

Почему Ян считал Влада расфуфыренным хлыщем, он и сам не знал, наверное, тут сыграла свою роль неординарная внешность Веда. Так или иначе, Яна в сопернике раздражало буквально все, а в особенности то, что им увлеклась его Дея. Он ловил себя на мысли, что всматриваясь в толпу, выискивает знакомую фигуру в черном. Вместо того чтобы высматривать потенциальных дебоширов, он искал объект способный навредить лично ему.

Когда пятая ночь уже растворялась в забрезжившем утреннем свете, русалки приняли свой обычный облик, и гости практически разошлись, Ян узрел-таки на противоположном берегу темное пятно, ведовской накидки. Решив, что это оживают его страхи, он помотал головой и, выбросив ведение из головы, повел утомленную Дею к дому.