Читать книгу "Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ - Ирина Оганова"

– Пап, я урод?

– Что значит – урод? Это ты откуда такое взяла?

– Мама говорит… Это же плохое слово?! Правда?

Он смутился, но, увидев улыбку на лице дочери, невольно улыбнулся в ответ.

– Я думаю, мама была чем-то очень огорчена и не подумала. Вырвалось! А ты у меня самая настоящая красавица!

– Нет, пап! – засмеялась Таня. – Она не один раз сказала. Много! А ещё меня Серёжа из садика называет Конёк-горбунок! И все смеются!

– А ты?

– Я тоже смеюсь. Только я хочу сказать тебе по секрету.

Она придвинулась к нему поближе и прошептала:

– Я хочу быть Золушкой!

– Почему именно Золушкой?

– Не знаю! – она опять засмеялась и уткнулась ему в грудь от стеснения, что тайну свою открыла.

В такие дни они принадлежали друг другу. Пётр Алексеевич освоил все детские забавы. Он лепил вместе с Таней затейливых зверей из пластилина, грибы всех мастей. Особенно ему удавался боровик, и он пыхтел от удовольствия, когда в очередной раз водружал коричневую шляпку на толстую белую ножку. С рисованием у него было хуже, но он старался под хохот Танюши, когда пытался изобразить её на белом листе ватмана. Часто ему самому приходилось укладывать дочку спать – и обязательно со сказками, которые он вдруг с лёгкостью начал придумывать, и все они были о счастье, но его героям приходилось преодолевать всякие препятствия. Сказки были с хорошим концом, и так столько всего сложного в жизни. Света приходила поздно и, если заставала Таню не в постели, злилась и обязательно сильно ругалась непонятно по какой причине.

Причина была. И очень серьёзная. В автошколе, в её группе, вождение преподавал Олег – простой крепкий парень, без особой деликатности, немногословен. Никого из своих подопечных не выделял, и требования были для всех равные, неважно, мужчина ты или женщина. Мог легко слабохарактерную дамочку тупицей назвать – некоторые слезу пускали, но в итоге не обижались, прощали: видно, не от плохого говорил, характер такой, без сантиментов. Впервые в своей жизни она чувствовала то, что никогда не испытывала. Не могла объяснить, что с ней, чистое помешатель ство, любовь с первого взгляда, не иначе. Она ощущала его каждым нервом, каждой клеточкой своего тела, словно всегда знала, – и проваливала одно занятие за другим. Олег не скупился на выражения:

– Спиридонова! Может, ну его?! Из вас водитель, как из меня балерина! Это же простейшая история! Иногда так хочется вам по лбу стукнуть, жаль, прав у меня таких нет!

Ей было всё равно, по лбу – ещё и лучше. Она смотрела на него безумным взглядом, и только дурак мог не догадаться, что с ней происходит. Когда он своей сильной рукой пытался заставить её руку двигаться в правильном направлении для переключения скорости, Света вообще забывала обо всём: где она и что от неё требуется. Не было сомнений, он всё чувствовал, но не подавал никаких надежд, даже самой крошечной – был глух и неприступен. Ей хотелось узнать о нём. Она расспрашивала каждого, кто попадался ей в автошколе, но ничего вразумительного так и не узнала, только что был женат, в разводе и есть маленький сын.

По тому, как он вёл себя со всеми женщинами, было ясно – разочарован, пуст и закрыт для общения. Света не отступила. Это было не в её правилах, и вовсе не боялась унижения. Она просто докажет ему, как они необходимы друг другу. Всё было иначе, по-настоящему, не так, как с Петром, без целесообразности, без планов на будущее, просто непреодолимое желание быть рядом в любом качестве.

Приходить каждый раз домой, ложиться в одну постель со слабым мужиком, размазнёй становилось всё труднее, и она делала всё, чтобы Пётр шёл ночевать в гостиную на диван. Если случалась близость, то это было что-то с её стороны невообразимое. Она закрывала глаза и представляла Олега так ярко и реально, что потом долго не могла прийти в себя, особенно от отвращения, что рядом совсем не он.

Пётр Алексеевич теперь не только Танюшу к Алле Сергеевне на выходные отвозил, но и сам с удовольствием оставался, тем более Светлана только за и сама им по-быстрому вещи собирала. Вот в такой день она и пригласила Олега к себе в гости после занятия.

– А разве вы не замужем? Сами говорили, что дочка есть! – холодно ответил Олег.

– Нет… Я не замужем! – Светлана растерялась под его презрительным взглядом, но продолжала смотреть прямо в глаза. – Так получилось… Просто живём вместе… Ребёнок…

Потом неожиданно для себя схватилась руками за лицо и заплакала, по-настоящему, искренне, как никогда не плакала даже в детстве, от полного бессилия и любви. Она была в его власти. В ней ничего не оставалось от прежней, когда он был вот так рядом. Страшно было подумать, что он никогда не дотронется до неё, не станет пусть самой малой частью её жизни.

Она стояла некрасивая, зарёванная. Тушь стекала крупными каплями слёз, и она невольно размазывала их по лицу, пытаясь стереть следы своей слабости и отчаянья. Ей показалось, он дрогнул и решает, как поступить. Светлана ждала. Олег странно посмотрел на неё, словно видит впервые, потом махнул рукой и пошёл прочь, потом ещё раз на секунду обернулся…

Она так и осталась стоять, опустив руки, как потрёпанная, никому не нужная тряпичная кукла…

На следующем занятии она узнала, что ей поменяли инструктора, без объяснений. На экзамены не пошла – ни на теорию, ни на вождение, – ей всё стало неинтересно, кроме Олега, и было страшно, что он останется только памятью, и непонятно, как жить дальше. Главное, надо решиться и всё поменять в своей жизни, смести до основания и начать сначала. Если не найдёт себя и потеряется окончательно – погибнет, и так столько неправильного, ненужного, пустого.

– Я хочу поговорить с тобой!

Пётр Алексеевич вздрогнул от неожиданности. Он только вошёл и не успел даже снять пальто. Что на этот раз? Ничего хорошего от Светланы он давно не ждал, спасибо, что не с крика начала!

– Пойдём на кухню. И закрой дверь, а то сейчас любопытная Варвара прибежит! Садись…

Пётр Алексеевич опустился на стул.

– Может, я схожу руки помою?

– Сиди! – она присела напротив и без вступлений и объяснений сообщила главное. – Нам надо разойтись. Это не жизнь, а сплошное мучение. Семьи у нас не получилось. Жениться ты не захотел, да и сожитель из тебя никудышный. Получается, что ты – моя большая ошибка и всё, что связано с тобой. Я не намерена больше ничего изображать.

– Ты никогда и не изображала, – робко возразил Пётр. – А как же Таня?

Он ещё не до конца понимал, что происходит. Всегда мечтал избавиться от бесцельного существования рядом с этой женщиной, но боялся, ждал, не знал, как всё устроить. И вот свершилось, а он дико испугался, особенно за дочку.

– Что Таня? Ничего! Ты можешь забирать её к своей матери, как обычно, по выходным. Так что ничего особо не изменится ни в её, ни в твоей жизни, как я понимаю.

Ничего себе не изменится! Танечка останется одна с этой грубой, взбалмошной бабой. Потеряет опору и защиту в его лице. Как ни крути, он сдерживал Светин мерзкий характер, и уже готов был просить не делать таких необдуманных поступков: у них есть ответственность перед дочерью, хотя сам понимал, что для Светы это пустой звук.