Читать книгу "Клетка для сверчка - Анна Малышева"

Ольга вновь заговорила уверенным голосом Штромма, словно давая понять, что все объяснения и споры закончены. Александра невнятно поблагодарила. Она была одновременно возбуждена и подавлена всем случившимся и услышанным за этот бесконечный день. Ей хотелось уснуть и не видеть снов.

— Да, попугая после смерти Федотова забрал к себе дядя, — внезапно заявила Ольга, останавливаясь на пороге. — Он жил еще долго… Ужасная птица! Этот попугай жутко кусался, нападал даже на тех, кто его кормил леденцами. А клюв — как плоскогубцы! У Федотова пальцы были в шрамах, когда заживали одни укусы, появлялись новые. Эти пальцы я и вспомнила.

— То есть?

— У того, кто ударил меня в темноте по лицу, пальцы были шершавые, словно иссеченные. Но, конечно, я это вспомнила не сразу… Позже, когда меня подлечили в больнице и со мной стало возможно разговаривать. Я ведь была единственным человеком, который столкнулся с убийцей той ночью. Шок, темнота, ранение — что тут вспомнишь… Но, когда я сказала, что рука, толкнувшая меня, была вот такой, шершавой, колючей от рубцов, дядя даже подскочил. Меня опрашивали в его присутствии и при маме. Он в лице переменился, кажется, в этот миг сам понял, что не прав, защищая Федотова. Больше он ни слова в его защиту не сказал. Хотя… Это уже ничего не добавило к заключению следствия.

Она вернулась через несколько минут со стопкой свежего белья, пахнущего лавандой. Попыталась застелить постель, но Александра настояла на том, что сделает все сама. Ольга попрощалась и ушла. Александра выбрала из стопки большое банное полотенце. Когда художница вышла в коридор, свет был уже погашен всюду, лишь лестница слабо озарялась снизу маленьким ночником. Ступени поблескивали в темноте.

«И вот по этой лестнице она спускалась тогда, чтобы позвать на помощь, — думала Александра, медленно шагая вниз по ступенькам, прижимая полотенце к груди. — Одинокая, раненая, только что потерявшая отца. И по этой лестнице она поднимается и спускается вот уже пятнадцать лет, так и не покинув дома, где случился весь этот ужас. Или у Ольги железное, нечеловеческое, почти бессмысленное самообладание… Потому что нет смысла оставаться там, где произошло что-то подобное, если можно жить в другом месте. Или…»

«…Или здесь есть что-то, чего я не знаю и не понимаю! — думала она уже в ванной, стоя под тонкими горячими струями воды, сыпавшимися из лейки душа. — Но в конце концов, меня наняли не для расследования давнего преступления — и не для анализа извивов чужой психики. Всего лишь для самых минимальных услуг на аукционе. Не стоит думать об этой истории больше, чем полагается наемному лицу. Мне необходимы деньги, и я их честно заработаю. Буду спокойно устраиваться в новой мастерской…»

Когда Александра вытиралась, ее заставил вздрогнуть резкий колючий шорох за матовым стеклом, которым было забрано маленькое окно. Она приоткрыла створку. Через решетку виднелась жесткая еловая ветка, которая скреблась в стекло. Поднимался ветер, невидимый лес издавал шорох вскипающего молока, бегущего через край кастрюли. Глухо рокотал далекий гром, надвигалась гроза.

Александра улыбнулась своему невольному испугу. Немая, черная, русалочья глубина лесной ночи завораживала ее, как и в детстве, и художница некоторое время стояла, пристально глядя в темноту, словно надеясь различить там себя саму, почти забытую, двенадцатилетнюю, замершую на краю предгрозовой тьмы.

Глава 3

— Как, неужели и ты здесь?!

Вкрадчивый женский голос, заставивший Александру резко обернуться, был очень ей знаком. Она ахнула:

— Вот встреча!

Рядом стояла ее старая знакомая, которую она давно потеряла из виду. По правде сказать, Александра не очень жалела о том, что давно не пересекалась с Елизаветой Бойко — так звали владелицу нескольких сетевых аукционных площадок. Зато та, казалось, не могла прийти в себя от радостного изумления:

— А я даже искать тебя не пыталась, думала, ты уехала!

— Куда мне ехать, — отмахнулась Александра. — Максимально в другую мастерскую переберусь вскоре. Меня официально попросили собрать манатки и выметаться. Наш-то дом все-таки отдали под полную реконструкцию, слышала?

— Слышала и видела, — кивнула Елизавета, — сколько раз проезжала мимо, видела вашу избушку на курьих ножках, вид у нее совсем нежилой. И фасад уже в лесах, сеткой затянули. Мусор какой-то из окон торчит… А ты все там ютилась, оказывается? Все в той же мансарде?

— Сама удивляюсь, — художница приняла сдержанный тон. Она боялась сказать лишнее.

Появление Елизаветы на аукционе было дурным предзнаменованием. Она относилась к той категории покупателей, которые уторговывают лоты, сбивая цену до минимума. Бойко была печально известна на всех торговых площадках Москвы, завидев ее, морщились и отворачивались. С ней имели дело, только если требовалось в буквальном смысле освободить шкафы — слить за бесценок малоинтересное собрание, разгрести наследство, на которое не возлагается надежд… Бойко приезжала на грузовике и увозила все, вплоть до сломанной топорной мебели и копеечных дверных ручек. Иронизировали, что она даже гвозди выдергивает из стен. Куда отправлялось все это барахло, никто в точности не знал. Поговаривали, что у Бойко огромный склад в Подмосковье — целый жестяной ангар, забитый разлагающимися от сырости вещами. Как все старьевщики подобного типа, она была холодна, цинична в своих методах, яростно торговалась из-за копейки, опускаясь до прямых оскорблений, грубой лести, лжи.

Внешность Елизаветы Бойко ее характера вовсе не отражала — это было одно из самых вопиющих несовпадений такого рода, какие встречались Александре. На вид этой хрупкой, невысокой женщине было немного за сорок. Бледное задумчивое лицо, печальный и как будто с чем-то смирившийся взгляд, какой бывает у одиноких людей. Гладко зачесанные со лба темные волосы, собранные на затылке в трогательный кривой узелок. Горькая линия губ, не тронутых помадой. В волосах мелькала седина. Одевалась Елизавета Бойко скромно, игнорируя моду, избегая ярких цветов. Казалось, главной ее целью было остаться незамеченной. Скупщица старья производила впечатление интеллигентной дамы, занимающейся отвлеченными от практической выгоды научными исследованиями. Александра следила за тем, как ее собеседница с отрешенным видом поправляет сползающие с переносицы очки. «Поразительно, насколько бывает обманчива внешность…»

— А ты здесь в честь чего? — полюбопытствовала Бойко, не переставая оглядывать зал в поисках знакомых лиц. — Тема вроде не твоя.

— Я тут вроде ассистента… — неохотно ответила Александра. — Должна мешать тем, кто будет сбивать цены.

— Тогда работы у тебя намечается будь здоров! — пообещала Бойко. Она не сводила взгляда с женщины в красном платье, появившейся в это время в дверях. — О, какие люди. Пойду поздороваюсь. Вы знакомы?

Полная брюнетка в красном была Александре незнакома. Миловидная, умело накрашенная, уверенная в себе — она держалась с видом королевы, едва снисходящей до поклонения придворных. Вокруг нее сразу собралось небольшое общество.