Читать книгу "До и после смерти Сталина - Леонид Млечин"

— Вам надо немедленно ложиться в больницу!

Жданов ответил:

— Нет, политбюро решило, что мне надо взять отпуск и ехать на Валдай. Товарищ Сталин сказал, что там очень хороший воздух для сердечников.

Сталин напутствовал лечивших его врачей:

— Вы его гулять водите почаще. А то у него вес лишний…

Прогулки в неблагоприятном для сердечников климате быстро доведут Жданова до инфаркта…

15 июля, через пять дней после ухода старшего Жданова в отпуск, политбюро нанесло удар по его сыну: «В связи с неправильным, не отражающим позицию ЦК ВКП(б) докладом тов. Жданова по вопросам биологической науки, принять предложение Министерства сельского хозяйства СССР, Министерства совхозов СССР и Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина об обсуждении на июльской сессии Академии сельскохозяйственных наук доклада акад. Т.Д. Лысенко на тему «О положении в советской биологической науке», имея в виду опубликование этого доклада в печати».

Печально известная сессия академии, проходившая с 31 июля по 7 августа 1948 года, на которой Трофим Лысенко делал доклад «О положении в биологической науке», не имела ничего общего с научной дискуссией. На сессии так прямо и говорилось:

— Мы не будем дискутировать с морганистами, мы будем продолжать их разоблачать как представителей вредного и идеологически чуждого, лженаучного по своей сущности направления.

Вейсманистами-морганистами называли научных работников, которые не считали генетику лженаукой. Немец Август Вейсман и американец Томас Хант Морган принадлежат к числу создателей генетики. Морган, автор хромосомной теории наследственности, был в 1932 году избран почетным членом Академии наук СССР. Но в сороковые годы ярлык «вейсманист-морганист» звучал так же страшно, как «троцкист».

Все газеты написали о «разгроме антинаучного течения» в биологии. А по существу произошло уничтожение отечественной науки, что привело не только к бедственному положению аграрного сектора экономики, но и предопределило отставание России во многих направлениях науки и технологии.

Доклад Лысенко вождь отредактировал лично. Трофим Денисович хранил экземпляр с правкой вождя как величайшую ценность. После смерти «народного академика» сотрудники КГБ прибыли в его дом, осмотрели архив и допросили родственников.

8 декабря 1976 года Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов доносил в ЦК:

«Обнаружена его переписка с ЦК КПСС, МК КПСС, Советом Министров СССР и Академией наук СССР по вопросам научной деятельности и сложившейся вокруг него обстановки. В процессе беседы с сыновьями Лысенко Т.Д. установлено, что они, их мать и сестра хранят по одному экземпляру фотокопии доклада «О положении в советской биологической науке» с поправками И.В. Сталина, с которым академик выступал в августе 1948 года на сессии Всесоюзной академии сельхознаук им. В.И. Ленина.

Один из этих экземпляров фотокопии доклада родственники академика Лысенко Т.Д. передать отказались, хранят их в качестве семейной реликвии и заверили, что они никому не передадут и не допустят использование их в негативных целях…В связи с тем, что в случае попадания на Запад указанные документы могут быть использованы в невыгодном для СССР плане, они были взяты в КГБ при СМ СССР и направляются в ЦК КПСС».

Доклад Трофима Лысенко никак не мог быть секретным документом. В свое время он широко печатался в советской прессе. Чекисты незаконно изъяли «семейные реликвии» только для того, чтобы скрыть, что лысенковский доклад читал и правил сам Сталин…

— Кое-кто из ученых поспешил высмеять нас, — с угрозой в голосе говорил Трофим Лысенко в 1948 году. — Но бояться смеха нечего. Боится смеха только тот, кто чувствует себя виноватым. Мы же, при участии многочисленных хат-лабораторий делаем полезное для колхозов научное дело. Ведь кое-кто пробовал смеяться и по поводу яровизации, и по поводу летних посадок картофеля, и по поводу чеканки хлопчатника. А ведь сейчас, пожалуй, тем, кто злобно над всем этим смеялся, уже не до смеха.

Юрию Жданову пришлось в письменной форме извиняться. Покаяние сына члена политбюро — невиданное дело! — 7 августа, в последний день сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, ставшей невероятным триумфом Лысенко, опубликовала «Правда».

Юрий Жданов писал:

«С первого же дня моей работы в отделе науки ко мне стали являться представители формальной генетики с жалобами на то, что полученные ими новые сорта полезных растений (гречиха, коксагыз, герань, конопля, цитрусы), обладающие повышенными качествами, не внедряются в производство и наталкиваются на сопротивление сторонников академика Т.Д. Лысенко…

Ошибка моя состоит в том, что, решив взять под защиту эти практические результаты, которые являлись «дарами данайцев», я не подверг беспощадной критике коренные методологические пороки менделеевско-моргановской генетики…

Сознаю, что это деляческий подход к практике, погоня за копейкой».

Сталин не случайно заставил молодого Жданова каяться публично. Это был удар по репутации Жданова-старшего.

На Валдае Андрей Александрович еще и узнал, что все кадровые дела уходят от него к другому секретарю ЦК — Маленкову. Они терпеть не могли друг друга. Это был сталинский сигнал, означавший отстранение Жданова.

Аппаратчики на Старой площади видели, как усиливает свое влияние Маленков, имея в своем распоряжении мощный аппарат управления кадров ЦК:

«Штаты многочисленных отделов этого управления быстро комплектовались. Коридоры помещений, где оно располагалось, постоянно были заполнены специалистами, выпускниками вузов или приглашенных из разных регионов, — кого для первого знакомства, кого уже для назначения… И в дела Управления пропаганды и агитации все больше вторгался со своей моторной напористостью Маленков».

Андрею Александровичу стало совсем плохо. Из Лечебно-санитарного управления Кремля на Валдай вызвали лучших врачей. Они осмотрели больного. Не выявили ничего опасного. С кремлевскими светилами не согласилась Лидия Феодосьевна Тимашук, заведовавшая кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы на улице Грановского. Тимашук вместе с оборудованием доставили на Валдай спецсамолетом. Сделав кардиограмму, она поставила диагноз: «инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки».

Врачи, обследовавшие Жданова, ее диагноз решительно отвергли. Велели переписать заключение. Отстаивая свою правоту, она обратилась к человеку, который отвечал за быт и здоровье членов политбюро, — начальнику Главного управления охраны Министерства госбезопасности генерал-лейтенанту Николаю Сидоровичу Власику:

«Считаю, что консультанты и лечащий врач недооценивают безусловно тяжелое состояние тов. Жданова, разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку, посещать кино, что и вызвало повторный приступ и может привести к роковому исходу».

Через несколько дней, 30 августа, Жданов умер. Результаты вскрытия подтвердили: Тимашук была права. Она написала новое письмо: Жданову «не был создан особо строгий постельный режим, который необходим для больного, перенесшего инфаркт миокарда, ему продолжали делать общий массаж, разрешали прогулки по парку, просмотр кинокартин».