Читать книгу "Сицилийские ценности - Вайолетт Лайонз"

— Я предпочитаю черный. — К ее крайнему смущению, Франческо словно почувствовал ее состояние, хотя по-прежнему не отрывал глаз от газеты. — Я говорю о кофе… Мне — черный.

— Сама знаю! — От ощущения крайней неловкости голос ее прозвучал неожиданно зло. — Я помню, — добавила она мягче, пытаясь сгладить впечатление. — Прошло не так уж много времени.

— Да, не так уж много.

Интонация, с которой он это произнес, резанула Роберту как ножом, унеся с собой последние остатки недавнего веселья. Резким, неуклюжим движением она поставила чашку возле локтя Франческо, не обращая внимания на то, что часть кофе выплеснулась на стол.

Затем, не в состоянии сидеть без дела, Роберта вскочила и, открыв буфет, вытащила оттуда тостер, который поставила на стол с громким стуком.

— Как насчет тостов?

Франческо снова не удосужился оторваться от своей газеты, что выглядело с его стороны почти как грубость.

— С удовольствием.

Слава Богу, он наконец-то начал приходить в чувство. Еще немного — и можно будет без опасения встретиться с ней взглядом, не выставляя при этом себя полным идиотом. Потому что он твердо решил не повторять прежних ошибок. Стоило ему вчера дать волю чувствам — и чем это все закончилось? Он оказался в глупейшем положении.

Представив себя в постели с Робертой, Франческо внутренне содрогнулся. В той самой постели, в которой она совсем недавно лежала с крысой Сайласом, и Бог знает, сколько времени продолжалась их связь! Нет, больше такого не должно повториться.

Однако что же ему теперь делать?

Он приехал сюда с целью урезонить Роберту, уговорить ее не разрушать их брак, еще раз попробовать жить вместе. Разумеется, это было бы нелегко, обстоятельства их разрыва позволяли думать, что она до сих пор обижена на него. Однако разве можно было предположить, что у нее уже есть любовник!

Этой ночью Франческо поклялся себе, что не останется здесь ни единой лишней минуты, что с рассветом возьмет свои вещи и улетит обратно на Сицилию, отряхнув со своих ног прах Лондона и этого дома. Однако недостаток сна и нужда в крепком кофе задержали его — и вот результат. Вот что из этого вышло.

Идиот! — выругал Франческо самого себя, вспомнив о непроизвольной мгновенной реакции тела на появление Роберты в дверях. Взгляни фактам в лицо!

Он оказался не в состоянии уйти из этого дома, не оглядываясь, как собирался. Роберта Бальони, в девичестве Роберта Стаффорд, надежно опутала его сетями своего обаяния. И чем энергичнее он старался выбраться из них, тем сильнее запутывался. Так что же все-таки ему со всем этим делать?

Разумеется, после случившегося вчера вероятность того, что Сайлас вернется, была невелика. Однако Франческо предпочел бы быть в этом абсолютно уверенным. Если бы можно было придумать какой-нибудь способ увезти ее с собой, на Сицилию…

— Один кусок или два? С маслом или с маргарином?

Полностью поглощенный своими мыслями Франческо не обратил внимания на появившиеся в голосе Роберты металлические нотки.

— Два, пожалуйста. С маслом, и…

Какой-то предмет, ударившись о газету, упал на пол, заставив его резко опустить разделявшую их преграду и в первый раз по-настоящему взглянуть в искаженное яростью лицо Роберты.

— Найди себе другую прислугу! — сердито воскликнула она.

— Прислугу?

Франческо с подчеркнутым вниманием изучил следы, оставленные на газете запущенным в него предметом. Пятно было большим и жирным с прилипшими к нему крошками тоста и .. Коснувшись пятна кончиком пальца, Франческо попробовал его на язык.

— Лимонный джем! Давненько я его не пробовал!

Это было известно Роберте слишком хорошо. Собственно говоря, именно лимонный джем оказался последней каплей, заставившей ее окончательно потерять самообладание и швырнуть в него приготовленным тостом — в надежде заставить наконец высунуть голову из-за служившей ему щитом газеты.

— Что ж, твоя доля на полу! — заявила она, указывая пальцем на кусок поджаренного хлеба, лежащий, как и следовало ожидать, маслом — и джемом — вниз. Ей страстно хотелось вывести его из себя, спровоцировать на ответные неадекватные действия.

— Похоже на то, что ты сегодня не в настроении.

К крайнему ее разочарованию, Франческо остался совершенно невозмутимым. Более того, судя по промелькнувшей во взгляде усмешке, ситуация скорее забавляла его, что разозлило Роберту еще сильнее.

— В чем дело? Может, ты просто… Как это там в вашей странной поговорке говорится?.. А, встала не на ту ногу?

— Встала не с той ноги, — прошипела она с сквозь зубы. — И тебе это прекрасно известно! Ты говоришь по-английски почти в совершенстве, так что перестань строить из себя чертова сицилийца! И заруби себе на носу: я не встала не с той ноги!

— Тогда в чем же дело? О Боже… — Внезапно его взгляд стал серьезным, лишенным малейшей тени насмешки. — Извини. Я вел себя нетактично.

— Как тебя понимать?

От такой смены поведения у Роберты едва не закружилась голова. Может быть, ей почудилось? Может быть, она принимает желаемое за действительное? Неужели в его взгляде действительно промелькнуло сострадание?

— Как же я не догадался! Ты ведь должна переживать из-за Сайласа.

— Переживать… из-за Сайласа? Я? — В первый момент Роберта даже не сообразила, что именно он имеет в виду, и только потом догадалась. — Ничего подобного! Я даже рада, что он убрался отсюда.

Но, заметив его вновь посуровевший взгляд, она поняла все. Франческо искренне полагал, что Сайлас был ее любовником, и то, что она легла с ним в постель, подразумевало для него наличие нежных чувств. Полное безразличие Роберты к исчезновению своего партнера по постельным утехам сильно роняло ее в глазах мужа, свидетельствовало в лучшем случае о ветрености, а в худшем — о развратности.

Но почему же в худшем?

Разве было бы лучше, если бы Франческо узнал правду? Все о чувствах и мыслях, заставляющих Роберту вести себя именно так, а не иначе? Разве не было бы ей гораздо труднее, если бы он узнал, что в тот самый момент, как она вошла в кухню, все для нее словно само собой вернулось к своеобычности их совместного проживания?

Впечатление было такое, будто болезненной разлуки не существовало вовсе. Во время их недолгой семейной идиллии такие неспешные завтраки вошли у них в обыкновение. В те бездумные дни, по-идиотски влюбленная в своего мужа, Роберта считала за счастье наливать ему кофе и поджаривать хлеб. И этим утром она как будто вернулась к своей прежней роли, поэтому, намазав тосты маслом, машинально достала лимонный джем, так любимый Франческо.

Однако ей вовсе не хотелось вспоминать о тех днях, а еще меньше хотелось, чтобы он понял, что она о них все еще помнит, что до сих пор невольно думает о себе как о его жене.