Читать книгу "Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли - Авнер Грейф"

Часть четвертая отвечает на проблему изучения институтов при помощи традиционных методов общественных наук, вводя дополнительный метод изучения конкретных случаев. Центральное место в данном методе занимает не предсказание институтов, а их выявление, понимание их особенностей и происхождения, а также изучение факторов, делающих их самоподдерживающимися.

В части четвертой предполагается дать оценку влияния институтов, основанную на понимании их микроособенностей и широкого контекста. Такой анализ играет ключевую роль в понимании институтов прошлого и настоящего, в выявлении факторов, ведущих к образованию различных траекторий развития институтов, и в предсказании направления институциональных изменений в ответ, например, на реформу институтов или экзогенное изменение среды.

Этот эмпирический метод (теоретически ориентированное изучение конкретных случаев) основан на интерактивном, контекстуальном анализе. Его цель – выявить и понять институты, значимые для данной ситуации, сделать понимание институтов в целом более глубоким.

Центральное место в этом методе отводится контекстуальному анализу, который интерактивно использует дедуктивную теорию, контекстуальное знание ситуации и ее истории, контекстуальное моделирование, направленное на разработку и оценку гипотез, касающихся релевантности конкретных институтов.

Поскольку институциональная динамика – исторический процесс, опора на контекстуальное знание ситуации и ее истории учитывает специфику контекста и историческую обусловленность институтов. В сочетании с теорией и контекстуальным моделированием подобное знание помогает исследователю создавать гипотезы о значимых институтах, объяснять, почему в рассматриваемой исторической обстановке была велика вероятность возникновения именно этих институтов; понимать, как они становились самоподдерживающимися.

В общих чертах этот метод может быть описан следующим образам. Теория, а также контекстуальные и сравнительные данные используются для того, чтобы выявить важные вопросы, транзакции и возможные каузальные (случайные) отношения в рассматриваемом эпизоде. Они также используются для определения того, какие институциональные факторы могут считаться экзогенными, а какие – эндогенными. Контекстуальный анализ, общие теоретические соображения и эмпирические факты используются для выдвижения гипотез о соответствующем институте: какие транзакции были (или не были) связанными, как и почему это происходило; как и почему полученная в результате игра и существовавшие в ее рамках убеждения приводили к определенному поведению.

Эта гипотеза формализуется и оценивается при помощи контекстуальной модели, в которой правила игры определяются экзогенными, исторически детерминированными технологическими и институциональными факторами. Соединение анализа игры, в которой признается влияние исторических факторов на отбор равновесий, с фактами дает нам возможность оценивать (отвергать, дорабатывать или принимать) гипотезу и тем самым понимать соответствующие эндогенные институты.

Подобный процесс выдвижения гипотезы и ее оценки является интерактивным: мы используем теорию, контекстуальное знание и факты для разработки гипотезы; затем мы выдвигаем и анализируем ее, используя эксплицитную контекстуальную модель; наконец, мы используем предсказания и другие предположения, полученные при помощи этой модели, для оценки и модификации гипотезы.

Анализ исторических институтов, представленный в первой, второй и третьей частях, опирался именно на такой интерактивный, контекстуальный анализ. Эмпирическое исследование в главе Х более наглядно иллюстрирует необходимость и преимущества этого метода и его главного положения о том, что индукция, дедукция и контекстуальный анализ играют в институционном анализе дополнительную роль. Теория и контекстуальное моделирование упорядочивают историческое объяснение, а индукция и контекстуальное знание упорядочивают теоретические аргументы.

В главе Х этот подход тестируется на примере исследования институтов, которые поддерживали обезличенный обмен в Европе, прежде чем территориальное государство смогло обеспечить относительно беспристрастное правосудие. В ней анализируется исторический переход от экономик, основанных на личном обмене, к экономикам, в которых все больше становится возможным обезличенный обмен. Соответственно анализ затрагивает центральный вопрос экономической истории и развития: переход экономик и обществ от форм, в которых экономические и социальные взаимодействия ограничиваются личными отношениями, к тем, в которых преобладают обезличенный экономический обмен и социальная мобильность.

В главе XI показывается, что ни дедукции, ни индукции недостаточно для анализа эндогенных институтов. Затем в ней предлагается механизм проведения интерактивного, контекстуального анализа, центральное место в котором занимают контекстуальное, историческое знание и контекстуальное моделирование. Приложение В, которое рассматривает репутационные институты частного порядка, вносит дополнения в обсуждение этого вопроса, раскрывая роль теории в интерактивном, теоретически ориентированном контекстуальном анализе.

Х. Институциональные основы обезличенного обмена

В этой главе достоинства интерактивного, теоретически заданного контекстно-специфичного анализа иллюстрируются посредством изучения центрального вопроса экономической истории и теории развивающихся экономик. Этот вопрос касается институциональной эволюции, которая обеспечила распространение все более обезличенного обмена в отдельных экономиках, не обеспечив его в других [North, 1990; Норт, 1997; Greif, 1994a, 1997a, 1998b, 2000, 2004b, 2004c; Rodrik, 2003; Shirley, 2004]. Мы часто предполагаем, что такая институциональная эволюция упрощает специализацию, повышает эффективность и стимулирует экономический рост. Однако мы мало знаем об историческом развитии институциональных основ обезличенного обмена.

Это историческое развитие – главный вопрос данной главы. В ней исследуется природа и динамика институтов, поддерживавших обезличенный обмен, для которого характерно разграничение между quid и quo, проведенное в разных юридических системах донововременной Европы. Особенно интенсивное развитие торговли наблюдалось в течение трех столетий вплоть до середины XIV в., хотя тогда не было беспристрастных судов и охватывающих большие географические территории юрисдикций, которые могли бы поддержать обмен товарами между торговцами из самых разных уголков Европы.

Что же представляли собой эти институты (если они вообще существовали), которые поддерживали обмен между юрисдикциями, характеризуемый разделением quid и quo в пространстве и времени? Главное, были ли эти институты, обеспечивающие подобный обмен, обезличенными в том смысле, что осуществление транзакций в них не зависело ни от расчетов на будущие прибыли от сделок с нынешним партнером по обмену, ни от сведений о поведении этого партнера в прошлом, ни от возможностей сообщать о нарушениях будущим торговым партнерам?

Предлагаемый здесь теоретический и исторический анализ показывает, что обезличенный обмен в донововременной Европе, проводивший различие между quid и quo в разных юрисдикциях, упрощался самоподдерживающимся институтом – системой коллективной ответственности. Главным моментом этой системы были специфические европейские самоуправляющиеся сообщества, известные как коммуны, которые были премежуточным звеном между сообществами и государствами как их обычно понимают. Коммуны похожи на сообщества в том, что для них характерно личное знакомство людей друг с другом. Однако, подобно государствам, они обладали географически локальной монополией на законное использование силы принуждения. При этом суды таких самоуправляющихся коммун были пристрастными, поскольку представляли интересы сообщества.