Читать книгу "Иосип Броз Тито - Евгений Матонин"

Все эти изменения могли записать в свой актив «либералы». Но их успехи ограничивались серьезными социалистическими «противовесами». Скажем, если предприятие торговало с заграницей, то имело право оставлять себе только 7 процентов валютной выручки. Нерентабельных предприятий практически не было — власти старались их поддерживать, чтобы не увеличивалась безработица. В результате югославская экономика «кормила» примерно 20–30 процентов убыточных предприятий, а потеряли свои рабочие места из-за ликвидации предприятий лишь около 5,5 тысячи работников[667].

Наконец, большинство коммерческих банков оказалось в руках сербов — просто потому, что в Белграде было сосредоточено самое большое количество финансовых учреждений. В Хорватии и Словении этим были очень недовольны и говорили, что сербы направляют деньги только туда, куда им выгодно.

Все эти противоречия югославской экономики и общественной жизни несколько сглаживались финансовыми вливаниями Запада. Уровень жизни югославов рос, уровень потребления — тоже. Югославские магазины были наполнены иностранными товарами, да и отечественные предприятия старались не отставать от моды — прежде всего на ширпотреб и бытовую технику. По официальным данным, с 1956 по 1970 год уровень жизни вырос в три раза[668].

К концу 1960-х годов доход на душу населения составлял в Югославии 800 долларов США. Это было примерно в три раза меньше, чем в развитых европейских странах. Число безработных в 1969 году составляло 331 тысячу человек, а число работающих югославов за границей — 700 тысяч человек. Позже их число увеличилось до миллиона.

Хотя ФРГ прервала дипломатические отношения с Белградом в 1957 году после признания Тито ГДР (они были восстановлены только в 1968-м), тысячи югославских гастарбайтеров продолжали работать в Западной Германии и присылать своим родственникам в Югославию валюту.

Парадокс титовской Югославии состоял в том, что, будучи одним из самых бедных государств Европы, в 1960-е годы она стала страной с потребительским обществом. Население захватила настоящая лихорадка потребления. Югославы строили дома, покупали автомобили, туристические поездки и вообще вовсю старались угнаться за своими западными соседями.

В декабре 1968 года корреспондент французского журнала «Пари матч» поинтересовался у Тито: «Если бы я был югославом, какой собственностью я мог бы владеть?» — «Если бы у вас были деньги, вы могли бы купить дом, — ответил Тито. — В Югославии не ликвидирована вся частная собственность. У сельских жителей и частично у жителей городов есть свои дома. Вы не смогли бы купить землю, если бы не стали сами ее обрабатывать. А если бы стали, то могли бы владеть наделом до десяти гектаров обрабатываемой земли. Могли бы купить мастерскую или, скажем, гостиницу с рестораном, но нанять не более пяти работников. Могли бы кроме квартиры купить дачу и так далее»[669].

«Правы были те, кто ограничивал выезд советских граждан за рубеж даже с туристскими целями, ох как правы! — вспоминала писательница Ирина Моргулес, побывавшая в Югославии в середине 60-х годов прошлого века. — Красивые и ухоженные (по сравнению с нашими) города. Потрясающие дороги, проложенные их студенческими строительными отрядами. Магазины забиты товарами и продуктами со всего мира, а цены такие, что, кажется, на сорок обменных рублей можно попросить всю Югославию завернуть в бумажку и увезти с собой. Мужчины изумлены тем, что питьевой спирт в трехлитровых банках продается за копейки в хозяйственных отделах универсамов»[670].

Сами же югославы относились к своим реалиям отнюдь не так восторженно. Неудивительно, что во второй половине 1960-х годов начинается настоящий расцвет эпохи фольклора, связанного с именем Тито. «Легендарный маршал» еще при жизни стал героем анекдотов, частушек, стихотворений и даже загадок, причем иногда довольно «неполиткорректных». Например: «Что такое четыре ноги и три руки? Ответ: это Тито и его сын Жарко».

В этом фольклоре отражались и священные темы: партизанская борьба, революция, партия, борьба со сталинизмом. Было много анекдотов о Тито и Сталине: «В одном доме на стену повесили портреты Тито и Сталина, а между ними — изображение Христа. Соседи говорят хозяину: как же можно их вешать рядом друг с другом? А хозяин отвечает: это и есть историческая правда. Ведь Христа-то распяли между двумя разбойниками».

Тито в анекдотах то встречается с лидерами других стран, то с простыми крестьянами, то попадает на тот свет и беседует с Богом, то разговаривает со своими памятниками, то изменяет Йованке с Брижит Бардо, Софи Лорен или королевой Елизаветой, то принимает в партию быка. Например: «Приехали Тито и Йованка в гости к королеве Англии. Сидят во дворце на обеде в их честь. Йованка тихо говорит Тито: „Смотри-ка, а ведь Кардель золотые ложки ворует. Уже четыре украл! А ты чего сидишь? Я тоже такие хочу“. — „Неудобно, — отвечает Тито, — я же все-таки легендарный маршал, а ты меня ложки заставляешь воровать!“ Но Йованка не отстает. Тито в конце концов не выдерживает. „Ваше Величество! — говорит он. — Хотите, я покажу вам мой самый любимый фокус?“ Все, конечно, с готовностью соглашаются. „Смотрите, — начинает он, — я беру вот эти четыре ложки, кладу себе в карман. Считаю: раз, два, три… а теперь эти ложки в кармане у товарища Карделя!“».

В отличие от Брежнева, который с удовольствием слушал анекдоты о самом себе, Тито относился к ним сдержанно. Были люди, которые за анекдоты лишались работы, исключались из партии и имели другие неприятности, однако все же это случалось нечасто.

Кто бы мог тогда поверить, что через 30–40 лет многие из тех самых югославов, которые рассказывали эти анекдоты, будут совсем не против того, чтобы Тито воскрес. А 60–70-е годы назовут «золотой эпохой Югославии». Но, перефразируя Марка Твена, можно сказать, что та эпоха была не «золотой», а «позолоченной». И под слоем «золота» происходило много такого, что потом привело к исчезновению Югославии с карты мира.

Падение Ранковича и «демократизация»

Если почитать воспоминания, дневники и интервью бывших югославских руководителей, то создается полное впечатление, что югославская верхушка жила в обстановке непрекращающихся интриг. С начала 1966 года среди высокопоставленных партийцев начали распространяться слухи: Старый недоволен Марко, то есть Ранковичем.

Ранкович был вторым человеком в Югославии после Тито: он занимал пост вице-президента СФРЮ. Поговаривали, что он — «наследник Тито». Ранкович считался главой «консерваторов-централистов» — сторонником старых партизанских традиций и Югославии с мощным центром. Сербы видели в нем своего лидера. И хотя Ранкович уже не был руководителем всемогущего УД Б, но по-прежнему сохранял контроль над госбезопасностью в своих руках. Наконец, он считался «русофилом». В феврале 1964 года югославская делегация во главе с преемником Ранковича на посту главы УДБ Стефановичем побывала в Москве и выразила готовность передавать советской разведке информацию, представляющую интерес для СССР. Для этого в Белград был направлен советский офицер связи. Позже Ранковича и его сотрудников обвиняли в поддержании «слишком тесных отношений с КГБ»[671].