Читать книгу "По ту сторону - Инга Андрианова"

Какое-то время я отвечала на дежурные вопросы, а сестра заполняла бумаги, проверяла документы. Покончив с формальностями, она отвела меня в палату, а следом за нами туда вошел высокий красивый шатен.

— Андрей Алоныч, — отрекомендовался он, — будем вместе рожать.

— А муж? — занервничала я, — Он что, рожать не будет?

— Еще как будет! — обрадовался Аполлоныч, — Видел его в коридоре — маячит бледной тенью. Позвать?

— Позовите, мне так спокойней.

— Ну, если спокойней, тогда позовем.

Вслед за Антоном в палату ввалилась куча белых халатов, все разом завертелось: шприц, катетер, датчик на живот. Загудели приборы, меня окружили студенты с любопытными мордочками. Мои вены пошли по рукам, живот всколыхнулся под проводами, где-то в головах запищал аппарат. Схватки начались почти молниеносно, и расстроенных студентов погнали прочь.

Пока народ метался по палате, я изучала собственные руки: вот кожа странно побледнела и сделалась прозрачной. Проступил синеватый узор сухожилий и на глазах стал графичным.

— Вегетатика сумасшедшая! — произнесла Леночка, любуясь моей анатомией.

Антон, напротив, опустил глаза, стараясь не смотреть на этот body-art.

— Как себя чувствуешь? — спросил он, глядя в пол.

— Чувствую новую схватку.

— Больно?

— Пока не очень, но это временно. Они еще не знают, с кем связались — думают держать меня здесь до утра. Увидишь, через пару часов я рожу.

— Ты серьезно? — напрягся Антон.

Я хитро сощурилась и помахала призрачной рукой.

Антон оглядел мои вены, бесцветную кожу, напоминавшую шкурку кальмара, хитросплетение жилок и слегка позеленел.

— Пойду, пройдусь, — сказал он хрипло и поднялся со стула.

— Как хочешь, — я отвернулась к стене и принялась изучать дефекты отделки.

Очередная схватка накатила словно ком, и вот уже на месте Антона появилась заботливая физиономия Аполлоныча, прозвучали цифры раскрытия, полетели дежурные фразы. Из-за его спины выпорхнула Леночка. Выглядела она вполне оптимистично: источала уверенность, нахваливала мое несуществующее мужество.

— Мне обещали анестезию, — напомнила я.

— Сделаем, как только анестезиолог вернется с операции, — торжественно заверил Аполлоныч и тут же испарился.

Мне снова стало больно. Током ужалило низ живота, дыхание сбилось, экспресс двинулся, волоча за собой мое безвольное тело, и в этот миг я остро ощутила себя частью мирозданья, не самостоятельной единицей, не особью, а крохотной частицей, иллюзорной клеточкой, не имевшей воли, как не имеет его капля, летящая с небес во время ливня. Диктат природы был налицо, и мне осталось только подчиниться и не мешать ей делать свое дело.

Новый спазм когтями разорвал живот, свел мышцы, выгнул тело, приподнял его, прокатился наверх и вырвался из груди протяжным хриплым стоном. Меня крупно затрясло, стало нечем дышать… но тут дуга распрямилась, и обмякшее тело рухнуло на кушетку.

— Где анестезия? — просипела я.

— Уже идет, — раздался бодрый голос Аполлоныча.

— Идет пешком через Москву?

— Шутим, значит справляемся, — улыбнулся Аполлоныч и огласил цифру раскрытия.

Час спустя, когда врачи заверили, что анестезиолог набирает шприц, а я поняла, что меня бессовестно дурачат, было уже поздно. Меня отсоединили от приборов, поставили на ноги и велели идти в родовую. По дороге боль стихла, и на радостях я попыталась бежать.

— Ладно, постой, подыши, — рассмеялся Аполлоныч, — но не надейся, стоя рожать не дадим.

Я опустилась в кресло, и тут же мои руки и ноги зафиксировали самым надежным образом. В изголовье, словно два Цербера, выросли тетки в халатах, они склонились надо мной и запели в оба уха про то, что природа давно рассказала сама. Теток я слушала плохо, но вот диктата собственного тела, толкающего плод, ослушаться не получалось. Застопорить роды, спасаясь от боли, не удавалось еще никому. Я тужилась и хрипела, а когда силы кончались и дышать становилось нечем, тетки «дожимали» меня резкими командами.

— Показалась головка, — объявил Аполлоныч, — Тужься, Ника, ты вот-вот станешь мамой.

В дверях возник Антон с квадратным взором, в котором ужас побеждал смятенье. Я скорчила интеллигентное лицо, чтобы хоть как-то подбодрить его, но в этот миг экспресс издал гудок, и позабыв о приличиях, я содрогнулась, налилась, изогнулась тетивой и захрипела самым неинтеллигентным образом. Антона сдуло словно ветром, и дверной проем в очередной раз опустел.

— Поработай еще разок, — приказал Аполлоныч, — Знаю, устала, но ты отдышись, Найди в себе силы — сейчас это важно.

Я сделала глубокий вдох, и стала тужиться, не дожидаясь новой схватки. Внутри что-то двинулось, и каждой клеточкой я ощутила, как из меня исторгается новая жизнь. Это был хоть и крохотный, но совершенно другой человек, со своей судьбой, своими мыслями и чувствами, он больше не принадлежал мне — он отделялся от меня, уходил навстречу будущему, утекал в собственное прекрасное русло. Вся моя суть ощутила истину расставания и блаженство встречи. Сейчас я увижусь с сыном, смогу прижать его к себе, почувствовать тепло его кожи, услышать его дыханье.

Народ засуетился, загалдел, быстро и деловито сомкнулся у лотка… и вот Аполлоныч поднял в воздух чудесного мальчишку с заплывшим левым глазом. Малыш родился в «рубашке»: тоненькая пленка на его тельце блестела в свете ламп.

— Вот это сервис! — выдохнул Антон, — Уже упаковали!

Я посмотрела в его безумные глаза и прошептала:

— Пожалуйста! Только не обморок!

Малыш здоровым глазом оглядел наш мир, удивился ему, помолчал и, будто вспомнив процедуру, зашелся звонким строгим плачем.

Пока Аполлоныч давил мне живот и стегал единственный шов, педиатры возились с ребенком.

— Ну, что же вы, папаша! Включайте камеру! — рассмеялась акушерка, — Такое больше нигде не покажут!

Антон нацелил объектив, и я поняла, что малышу обрезают пуповину.

Я снова стала мамой.

Крохотное чудо дрыгало ножками, возмущалось и мерзло, пока проворные руки пеленали его и укладывали мне на грудь. Здесь, в коконе любви и тепла чудо успокоилось, посопело, покряхтело да и заснуло. Сестра, подождала, пока Антон снимет наш умиротворенный дуэт, и тихонько сняла малыша с моей груди. Антон с гордостью похлопал по камере.

— Я заснял вашу первую встречу, а еще, как отрезали пуповину и надевали метрику.

— Ты — просто герой, — улыбнулась я, — а теперь иди, поспи.

— Ладно, только принесу девчонкам шампанского.

— До завтра! — прошептала я.

— Уже завтра, — улыбнулся Антон, — Уже десять минут как завтра…