Читать книгу "Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман"

– В Лондоне, в Национальной Галерее, посмотришь на портрет четы Арнольфини. Ковер очень похож. Его рисунок, никаких сомнений.

Он посчитал на пальцах. В мире осталось двадцать три работы ван Эйка. Десять были подписаны и датированы.

– Теперь одиннадцать, – поправил себя Мишель:

– Давай его упаковывать, с Веласкесом. Когда я доберусь до Валенсии, я передам эскиз старшему куратору. После войны…, – он твердо повторил, – после войны устройте выставку, обязательно. И меня пригласите, – он, весело улыбнулся: «На твое венчание со Стивеном я не попаду, но сюда приеду».

Изабелла заворачивала рисунок: «Но если месье Корнель твой родственник…»

Мишель закатил глаза:

– Папка триста лет в Испании провела, пусть здесь и остается. И вообще, – рисунок скрылся под тонкой бумагой, – это ценность, принадлежащая всему миру. То есть, у него нет цены, конечно…, – Изабелла снабдила его папкой. Мишель поцеловал ее в щеку:

– Обещаю, все будет в полной сохранности. До сих пор не верю…, – он строго велел:

– Начинай диссертацию писать, в Оксфорде. Думаю…, – он обвел глазами пустынное хранилище, – когда-нибудь все закончится, и мы вернемся к мирной жизни.

Проводив Мишеля, Изабелла вспомнила, что Тони сегодня поздно вернется с фронта. Девушка спохватилась:

– Я не сказала Мишелю о визите корреспондента, месье Лорана. Ничего страшного, он просто журналист…, – ей надо было перенести оставшиеся папки в хранилище, и забежать на рынок. Завтра майор Кроу патрулировал город. Вечером Изабелла пригласила его на ужин.

– Только ужин…, – напомнила себе Изабелла, – и больше ничего.

Девушка собрала гравюры в папку месье Стефана:

– Все равно надо их описать. Порядок есть порядок. Коллекция триста лет лежала в разных закоулках.

Изабелла открыла чистый разворот кураторского журнала. Девушка, начала, красивым почерком:

– Номер один. Гравюра, датированная 1634 годом, изображение Нового Моста и острова Ситэ, в Париже….

Утром Мишель торопился на вокзал и не успел сложить саквояж. Расплатившись с хозяйкой, сварив себе последнюю чашку кофе, он отдал сеньоре Мартинес зерна: «Не везти же мне пакет до Валенсии». Сеньора приняла бумажный фунтик. Женщина, немного замешкавшись, перекрестила Мишеля:

– Хоть вы и коммунист, сеньор де Лу, но я видела, вы церковь навещаете. Храни вас святая Мадонна. Спасибо, что музей спасаете…, – сеньора Мартинес вздохнула. Мишель, в Мадриде, часто навещал храмы, рассматривая фрески и картины. После первой бомбежки, он пошел в маленькую церковь, по соседству с пансионом. Мишель преклонил колени перед распятием: «Господи, пожалуйста, вмешайся, сделай что-нибудь. Сказано: «Да не поднимет народ на народ меча, и не станут больше учиться воевать».

– Вам спасибо, – Мишель коснулся губами сухой, загорелой руки. До мятежа у сеньоры Мартинес жили студенты университета. Сейчас вокруг университета вырыли окопы. Мишель знал, что где-то среди войск республиканцев, младший сын сеньоры Мартинес. Старший, армейский офицер, воевал на стороне Франко.

– Как у Изабеллы, – Мишель вращал ручку мельницы для кофе. Он поднялся наверх, с фаянсовой чашкой. Папка с рисунками лежала на столе, саквояж красовался на полу. До отхода поезда оставалось два часа:

– Или это не ван Эйк…, – Мишель рассердился на себя:

– Композиция, детали, все, как на утерянной картине. Видно, что это его рука. В России были три ван Эйка, – вспомнил Мишель, – они продали картины, чтобы собрать деньги на индустриализацию. Господи, какие безумцы. Продали Рафаэля, Тициана, Синайский Кодекс Библии,….– «Портрет четы Арнольфини» попал в Британию после наполеоновских войн.

– Войска Веллингтона неплохо здесь поживились. Рисунок ван Эйка, несомненно,– Мишель осторожно открыл конверт, – только на утраченной картине женщина сама держит полотенце. Из соображений скромности, – он даже усмехнулся. Мишель наклонился над папкой. Ему надо было сложить вещи и отправляться на вокзал Аточа, однако мужчина пообещал себе:

– Четверть часа. Занесу в тетрадь все детали. Может быть, на бумаге есть водяные знаки. Может быть, ван Эйк оставил не только подпись, но и еще что-нибудь…, – он протянул руку за лупой. В хранилище, Мишель заметил, что рама круглого зеркала, за спиной купальщицы, украшена резьбой:

– Какие-то странные узоры…, – пробормотал он, – они больше похожи на буквы. Только я никогда не видел таких букв…, – если это был язык, то не европейский. Пошарив по столу, Мишель нашел блокнот и карандаш. Это, конечно, могли быть просто узоры, но средневековые художники часто оставляли на картинах и миниатюрах зашифрованные послания. Он положил перед собой тетрадь, в дверь постучали.

Гауптштурмфюрер фон Рабе был уверен, что у француза нет никакого оружия. Месье де Лу не выглядел человеком, хоть когда-нибудь, державшим в руках пистолет. Фон Рабе сказал себе: «Минутное дело». На его Walther PPK поставили глушитель. Пансион месье де Лу не отличался обилием жильцов, но Макс не хотел привлекать к себе внимания.

Фон Рабе надо было вскоре оказаться в доме у Королевского театра. Двое коллег следило за штабом мадридского фронта. Они должны были удостовериться, что первая часть операции «Ловушка» прошла удачно. Коллеги собирались препроводить Далилу и русского в кафе, и довести их до безопасной квартиры. Техника стояла в соседнем помещении. Макс хотел услышать все, что будет говориться этой ночью. Он дежурил с работником СД, из прибалтийских немцев. Эсэсовец знал русский язык. Макс привлек его к операции для немедленного перевода слов будущего агента. После обработки фотографий Макс намеревался лично встретиться с Мухой. Ему надо было понять, что выболтает русский, на квартире. Макс подготовил подборку статей леди Антонии Холланд. Увидев материалы, русский, как любил говорить фон Рабе, забыл бы собственное имя.

Обсуждая операцию, в Берлине, с Шелленбергом, Макс расхохотался:

– Она в каждой статье называет Сталина тираном, извратившим принципы коммунизма. Русского расстреляют, немедленно. Поклонница Троцкого, у них с таким шутить не любят.

– Кто там еще? – недовольно пробормотал Мишель. Сунув блокнот в карман рубашки, он взял браунинг. Откинув засов, мужчина успел подумать:

– Меир был прав. Он следил за Прадо, он знает, где мы живем. Надо найти Изабеллу, немедленно…, – он даже не успел поднять пистолет. Почувствовав резкую боль в груди, Мишель опустил глаза вниз. Рубашку заливала темная, быстрая кровь, он покачнулся. Фон Рабе, подхватив его, опустил на половицы. Макс не стал рисковать еще одним выстрелом, в голову. Он просто ударил рукоятью пистолета по белокурому, испачканному кровью затылку. На половицы натекла лужа. Голубые глаза закатились, он обмяк.

Переступив через тело, Макс подошел к столу. Положив набросок Веласкеса в конверт, он безучастно посмотрел на рисунок, под включенной лампой. Обнаженная женщина напомнила ему фрейлейн Кроу, только у той были короткие волосы. В углу рисунка Макс увидел дату. Фон Рабе пожал плечами: