Читать книгу "Братья - Юрий Градинаров"

– Лады! – ответил Аким. – Вот тебе задаток пять рублей, остальные – как до места доедем. А сейчас хозяев заберем на Купеческой.

Станционный смотритель вышел отправить экипаж. Осмотрел упряжь, оси и спицы колес.

– Чтобы все вернул в целости и исправности и ни одной лошади не угробил, – выговаривал он Акиму. Потом подошел к верзиле, сидящему на правой, подседельной лошади.

– А ну, дыхни, черт рыжебородый!

Всадник прикрылся варегой.

– Ты где успел хмеля хлебнуть? – взявши за узду лошадь, спросил смотритель.

– Не пил я сегодня! От вчерашнего дух не выветрился!

– Тебя надо к седлу привязать, чтобы по тракту не вываливался! – закричал смотритель. – Ну, нашел ты себе форейтора!

– Я уже пристегнулся к седлу! Спину держу прямо. Мне не привыкать в шестерике ходить. Птицей долетим до места!

– Ну с Богом, господа! – примирительно сказал смотритель и перекрестил экипаж.

Аким натянул вожжи. Лошади резво пошли по начинающей оттаивать днем земле. Подъехали к дому Киприяна. Аким вынес деревянные ящики с припасами. Верзила помог уложить все в кибитку. Из дома вышли Киприян Михайлович с Екатериной.

– Ой, как тепло! Смотри, снежок подтаивает! – воскликнула Екатерина.

– Тут весна начинается! Все-таки середина апреля. Сейчас в тайге хорошо! Безветрие, солнышко греет. Ты стоишь на опушке и вдыхаешь запах тайги. И в такие минуты душа поет, – сказал Киприян Михайлович.

– Мне всю жизнь хотелось пожить в тепле, походить в легкой одежде, косить сено и молотить цепами зерно. Это то, что я полюбила с детства. И еще – лошадей! А я половину жизни провела среди снега. Обидно.

– Не обижайся, Катюша! Вырастим детей и уедем с тобой в Енисейск, где ты исполнишь желания, возникшие в детстве, – заверил муж.

Подошли к экипажу.

– Это ты, Аким, размахнулся! Шестерку заказал! В копейку, наверное, кортом обошелся! – упрекнул хозяин.

– В копейку не в копейку, но лошадей выбрал лучших. По хорошему тракту за двое суток будем дома! – ответил за Акима верзила.

– А ты не вступайся за него! Деньги я плачу! – остановил верзилу Киприян Михайлович.

– Да ладно уж, Кипа, не гневайся на Акима! Старался мужик нам угодить, чтобы меньше в дороге трястись, – сказала Екатерина.

Открыли кибитку. На сиденьях лежали две подушечки.

– Вот за это молодец, Аким! Даже подушечки добыл, чтобы не так трясло, – похвалил Киприян Михайлович.

– На них можно сидеть и лежать, если сон сморит, – озвался на похвалу Аким.

Его теперь не тяготили упреки хозяев. Он проигрывал в голове картину скорой аварии, намечал, куда поставить левую ногу, чтобы успеть оттолкнуться и спрыгнуть, не попав под колеса кибитки, как резко дернуть вожжи влево, чтобы верзила не успел вывернуть вправо свою пару «Не успеет! Моя четверка налетит на первую пару и сомнет ее, летя с обрыва!» – мысленно успокаивал Аким себя.

Несется шестерка по тракту, скачут колеса по выбоинам, кидает из стороны в сторону кибитку Сидит Аким на облучке, оглядывается. Смотрит, не пристроился ли кто в хвост или не мчится навстречу. Внизу Енисей очерчен заберегами. Кто-то по заберегам ставит сети. «Проскочим дальше, может, там пустынно. Главное, без свидетелей. А верзилу, если что, сам в расход пущу!» – думал он и щупал нож за голенищем. Пролетели еще несколько верст. Аким привстал на облучке, окинул округу. Ни души! Щелкнул кнутом. Кони несутся, как прокаженные. Форейтор от скорости отпустил уздечку. Аким смекнул и потянул поводья влево. Кони сначала словно повисли в воздухе над обрывом, подняв высоко вверх оглоблю, а затем рухнули, ломая шеи и хребты, выворачивая ноги. Раздались треск, тяжелое падение лошадей и удары кувыркающейся кибитки. Столб снежной пыли поднялся над обрывом.

Испуганный Аким, охая, привстал с земли и, прихрамывая, подошел к краю. Долго стоял, пока осела пыль. Теперь он увидел разбросанные по склону трупы лошадей, похожие на ребра дуги разбитой кибитки, два колеса, лежащие у самой забереги.

– Где же хозяева? – спросил Аким сам у себя. – Может, вон за теми валунами, о которые разбилась кибитка?

Припадая на правую ногу, батрак спустился по косогору к воде, смахнул с шаровар грязь, умыл лицо, сел на прибрежный камень лицом к обрыву. Его начинало трясти. Он сразу не мог понять, то ли это сон, то ли это явь. Неужели совершилось, о чем он думал дни и ночи в течение последнего месяца? Неужели всесильна месть Петра, страшного человека? Он задал себе еще вопрос: а зачем он лишил жизни троих? Заплакал. Но в какой миг в ушах загремел голос Петра:

– Что раскис, как хлеб в молоке? Кандалы по тебе плачут! Одиночка по тебе стонет! Виселица по тебе сохнет! Поднимайся и иди завершай мою месть!

А вокруг гробовая тишина! Он прислушался к ней. Ни стонов, ни мольб, ни криков. Обрыв вмиг поглотил жизни людей и животных. Он встал, повинуясь голосу Петра, и покарабкался к двум огромным валунам, белеющим у покатого склона. Это, ударившись о них, разлетелась на части кибитка. Двигался на четвереньках. Добрался до торчащего из-под трупа лошади тела верзилы. Его глаза, выскочившие из орбит, застыли на скулах, словно яичные желтки на сковородке, а рядом с ними зияли пустотой глазницы. Он наклонился, вставил глаза на место и полез в карман верзилы. Вытащил свой задаток, его паспорт, подержал в руке:

– Прости, верзила, твоя жизнь не стоила и пяти рублей.

У валунов лежал с разбитой головой Киприян Михайлович, а рядом – сломанная пополам Екатерина. Аким взял за руку остывающую купчиху, попытался выровнять прижатое к боку плечо. Из разорванного бока хлынула кровь, обдав сапоги батрака красными брызгами. Аким снял золотые сережки, перекрестил все, что осталось от женщины, и подошел к умирающему купцу. Киприян Михайлович лежал, раскинув руки, и стекленеющими глазами смотрел в небо. Волосы на голове слиплись от крови. Выше уха зияла огромная рана, и кусочки черепа торчали в желтоватом мозгу. Батрак с опаской заглянул в холодеющие глаза хозяина. Киприян Михайлович успел уловить тухнувшим сознанием лик своего батрака и чуть шевелящимися губами прошептал:

– Вот и Петрова подножка.

Губы застыли с чуть заметной улыбкой. Аким закрыл веки, перекрестился сам и наложил крестное знамение на покойного. Потом встал на колени перед распластанным телом. Достал из кармана ассигнации, отстегнул часы на золотой цепочке и вытащил маленькую круглую печать с вензелем: купец второй гильдии «КМС». Аким поднялся на угор, нашел большое дупло и спрятал там ассигнации, свой паспорт, серьги Екатерины Даниловны, нож. Все прикрыл кусками коры, присыпал вытаявшими из-под снега листьями и, хромая, вышел на тракт. Остановил попутный экипаж и вернулся в Енисейск. Заказал три гроба, нанял могильщиков и похоронил погибших прямо у обрыва, где он им уготовил внезапную смерть.

Первым пароходом Аким вернулся в Дудинское. Вернее, не пароходом, а баржей шкипера Гаврилы. Ни на пароходе, ни на первой барже мест не было. И шкипер Гаврила взял на свой страх и риск малознакомого человека.