Читать книгу "Начало России - Валерий Шамбаров"

Воплощать эту идею тоже выпало Ивану Васильевичу. Василию Рязанскому исполнилось 15 лет, по тогдашним понятиям, повзрослел, и государь вернул ему княжество, а попутно завел речь о браке. Василий обрадовался возможности жениться на сестре Ивана III. Его проводили на родину, он официально взошел на престол великого князя Рязанского, а потом возвратился, в январе 1464 г. сыграли свадьбу. Жених сохранил самые лучшие воспоминания о Москве, и его супруга не порывала с родней, они нередко приезжали в гости. Для обороны от степняков по-прежнему требовались государевы ратники, и Иван III не отказывал, выделял их. Рязанщина постепенно осознавала себя частью единого целого, Русской державы.

Хотя единство было еще хрупким, как незатвердевший цемент. От любого удара появлялись трещины, их приходилось то и дело латать. Например, псковичи обиделись, что Новгород не помог против немцев, выгнали новгородских купцов, конфисковали товары. Мало того, погромили села у соседей. Прислали делегатов в Москву, просили отделить их от Новгородской епархии, поставить отдельного епископа. А новгородцы жаловались на псковичей и просили войско, чтобы наказать их. Проблемы оказывались непростыми, деликатными. Псков, в отличие от Новгорода, всегда был верным государю. Но и новгородский архиепископ Иона был другом Москвы. Отталкивать его никак не следовало. В боярской республике владыка выступал не только духовным лицом, он возглавлял правительство.

Иван III и митрополит вели отдельные переговоры с двумя городами, искали компромиссы. Новгородцам войско на псковичей не дали, но и псковичам новую епархию не учредили. Пересылки и перебранки длились целых два года. И все-таки хлопоты приносили плоды. Кое-как удалось уломать Псков и Новгород заключить мир, а при этом Иван Васильевич не забыл государственные интересы. Оба города признали его арбитром в своих спорах, а в договорах подчеркивалось, что они являются «отчиной» великого князя.

Головная боль с Новгородом была привычной, как бы хронической, этому никто не удивлялся. Но серьезные противоречия назрели и в самой верхушке московской власти. Митрополит Феодосий был в свое время образцовым настоятелем монастыря, неплохо показал себя на посту епископа. Но руководство всей Русской Церковью он воспринял довольно своеобразно – наподобие огромного монастыря, в котором предстоит навести порядок. Св. Иона умел выделять главное, дух Православия, а к мелким формальным нарушениям относился терпимо. Феодосий обрушился именно на формальности. Оправданий не признавал, с реальностью не считался. Ивану III, конечно, не понравилось, что митрополит отказал в пострижении умирающему отцу. Но Феодосий противоречил и молодому государю, дергал замечаниями, если видел в чем-то отклонения от церковных правил.

Вместо мудрого советника Иван Васильевич получил придирчивого контролера и источник ненужных хлопот. Широко развернувшееся строительство храмов Феодосий отнюдь не приветствовал. Наоборот, возмущался, что «церквей много наставлено», а хороших священников мало. Дескать, «всякий в попы норовит». Подтягивать их уровень взялся по-своему. Начал каждую неделю собирать столичных священников, читал им наставления и устраивал строгие экзамены. Тех, кто показался ему недостойными, «мучаше без милости», лишал священства, даже обращал в холопы. Но при этом Феодосий был чрезвычайно доверчивым! Гонял простых и честных, а прохиндеи запросто обводили его вокруг пальца.

То ли из Киева, то ли из Крыма в Москву приехал весьма ученый иудей и попросил, чтобы его окрестили. Нарекли Феодором. Своими знаниями он произвел огромное впечатление на митрополита, устроился при его канцелярии. Феодор даже сумел убедить Феодосия, что славянский перевод Псалтири содержит некоторые неточности. Тот настолько высоко оценил специалиста, что поручил ему сделать новый перевод с еврейского. Эта работа была найдена в собрании рукописей Кирилло-Белозерского монастыря. Но она представляет собой перевод не Псалтири, а молитвенной книги «Махазор». Русский исследователь М. Н. Сперанский, изучивший находку, отметил, что «ни в одном псалме нет пророчеств о Христе», и пришел к выводу: «Феодор-жид, фанатически преданный иудейству, перевел вовсе не Псалтирь Давида, а молитвы иудейские, употребляемые при богослужении, в которых ярко просвечивает иудейская оппозиция учению о Троичности лиц Божества» [56].

Подобные «ученые» как раз и подсказывали митрополиту, что русские священники плохо подготовлены, помогали громить их. Кроме того, он обрушился на вдовых священников и диаконов. По правилам, служитель Церкви мог жениться лишь один раз. Если супруга умирала, он должен был постричься в монахи. Обычно он становился иеромонахом, продолжал служить в том же храме. Феодосий объявил это нарушением – если постригся, так и нечего жить в миру, должен уходить в монастырь. Но смертность-то была высокой, «вдовых попов» служило немало. Митрополит принялся вычищать их. Причем под «вдовую» метлу попали как раз опытные служители, прихожане сжились с ними. Теперь их изгоняли, а других священников не хватало. Храмы сиротели и закрывались.

Столичные посады забурлили. Толпы людей хлынули в Кремль, отстаивать своих батюшек. Знать поддержала простолюдинов, она тоже полагала, что Феодосий чересчур разошелся. Да и государь однозначно показал свое отношение к происходящему. Он не стал разгонять народ, позволил вдосталь побушевать возле митрополичьих палат и высказать все, что люди думают о таком предстоятеле. Однако и Иван III очутился в тупиковой ситуации. Как разрешить конфликт? Даже от униата Исидора избавились хитростью, предоставили удрать заграницу. А Феодосий был поставлен своим, русским Собором.

Но предстоятеля церкви еще раз подвела его доверчивость. В Москву вдруг прибыло посольство из далекого Иерусалима. Рассказало, что храм Гроба Господня поврежден землетрясением, для ремонта нужна крупная сумма. Делегатов якобы возглавлял патриарх Иерусалимский, но умер по дороге. Некий Иосиф, назвавшись братом патриарха, кроме денег, попросил, чтобы его поставили в сан митрополита Кесарии Филипповой. Феодосий был вне себя от радости. До сих пор Русская Церковь существовала обособленно, а теперь ее признала одна из вселенских патриархий!

Опытные бояре и дьяки отнеслись к гостям куда осторожнее, советовали поточнее разузнать, кто они и откуда. Нет, Феодосий отмел сомнения, воспылал рвением послужить Богу и Церкви. Пригласил нескольких епископов на собор, Иосифа рукоположили в митрополиты. Отправили его в Новгород с письмом: «Подайте без сумления милостыню Иосифу, митрополиту Кесарийскому». Призывы о сборе средств на храм Гроба Господня разослали по городам. Когда иерусалимцы вернулись из Новгорода в Москву, их ждали щедрые пожертвования. С мешками золота, серебра и мехов они благополучно покинули Русь, но летопись округло отметила – Иосиф с товарищами «не доиде до своей земли». Потому что были обычными проходимцами.

Бунт москвичей и скандал с «посольством» сломили Феодосия. Он осознал, что оказался не на своем месте, и добровольно сложил с себя сан. На причину отставки указывала ее дата – митрополит покинул кафедру в праздник Обновления храма Воскресения в Иерусалиме. Того самого храма, на восстановление которого он раскошелился. Феодосий удалился в Чудов монастырь и снова стал тем, кем он и был по призванию: очень хорошим монахом. Истово молился, взял в келью парализованного старца, ухаживал за ним и омывал язвы. Потом перебрался в Троице-Сергиев монастырь, там тоже прославился подвижничеством, был похоронен в самом почетном месте, где когда-то стояла келья преподобного Сергия…