Читать книгу "Прилив победы - Дэвид Аллен Дрейк"

Велисарий кивнул. Затем, вернувшись к изучению карты, изображавшей сложные детали внутренней линии укреплений, сказал:

— Они нам потребуются. Мирному населению необходимо отдохнуть после такой тяжелой работы. Как и пленным, которых мы взяли раньше.

Ситтас рассмеялся.

— Судя по тому, что мне рассказали, потребуются стражники, чтобы удержать это твое мирное население от работы — в таком количестве, в котором нужны, чтобы заставлять пленных работать.

Маврикий эхом повторил его смех.

— Это недалеко от правды. После того, как крестьяне малва оценили новое положение вещей…

— Пенджабцы, — с силой перебил Велисарий. — Теперь это освободительная война, Маврикий. Эти люди — пенджабцы, а не малва.

Маврикий весело кивнул и принял поправку полководца, не споря.

— Хорошо, пенджабцы. В любом случае, увидев, что происходит, они стали самыми яростными приверженцами Велисария, о которых только можно мечтать. Их шеи лежат на плахе рядом с нашими, и они прекрасно это знают — и лучше, чем мы, знакомы с топором малва.

— А что с пленными? — спросил Ситтас. Та небрежность, с которой он потянулся за еще одной чоупатти, предполагала, что его не очень беспокоит ответ. — Там какие-то проблемы?

Григорий пожал плечами.

— Поскольку от Аббу и его разведчиков не много пользы во время осады, в которую мы ввязались, полководец отправил их охранять пленных малва.

Ситтас подавился смехом, расплевывая куски чоупатти по столу.

— Ха! Ну тогда немного шансов, что кто-то из пленников восстанет. Когда за ними следят бедуины — уж точно!

Несмотря на жестокую правду, маячившую под этими словами, Велисарий не мог не улыбнуться. Аббу и его арабы максимально ясно показали малва, которых охраняли, что наказание за восстание — и даже неподчинение — будет быстрым и вполне определенным. Аббу объяснил вражеским офицерам, что бедуины, к которым относится он сам и его подчиненные, ненавидят заниматься любым делом, кроме сражений и торговли.

В конце концов, ему гораздо проще обезглавить человека, чем выполнять за него его работу. Что старый араб и продемонстрировал, обезглавив на месте одного офицера малва, который попытался протестовать.

После этого пленные начали работать с подкупающим рвением — и в особенности офицеры, которые ими командовали. Аббу также объяснил, что твердо верит в военную иерархию. Что гораздо проще обезглавить одного офицера, чем двадцать его подчиненных. И старый араб опять же подкрепил сказанное наглядным примером, обезглавив назавтра офицера, подразделение которого за день выполнило слишком мало работы.

При других обстоятельствах Велисарий мог бы попридержать Аббу с его варварскими методами. Но осадная война являлась самым мрачным и самым жестоким типом войны, и теперь, после того как он заложил краеугольный камень своей смелой кампании, больше не станет рисковать. Пока Велисарий может удерживать территорию между Индом и Чинабом — «Железный Треугольник», как уже начинали его называть люди полководца, — у малва не будет выбора, кроме как полностью отступить из Синда. Велисарий окажется в наилучшем положении из всех возможных, чтобы начать еще одну войну маневров, после того как его люди восстановят силы и перевооружатся. Он пройдет мимо «горлышка бутылки» за Суккуром, и откроет Пенджаб для следующей кампании. Пенджаб, «землю пяти рек», где все преимущества местности будут работать на него, а не его врагов. Так что он спасет бесчестное количество римских жизней — и жизней малва, если учитывать все.

Если он сможет удержать Железный Треугольник достаточно долго, чтобы освободить Хусрау и Ашота из Суккура и позволить установиться надежной линии поставок по Инду, которые будет перевозить небольшой флот Менандра.

Один брошенный ему вызов он отбил, и тут же наружу выплыл другой. Один из телеграфов в углу большого бункера начал стрекотать. Секундой спустя Велисарий склонялся над плечом телеграфиста и читал записываемое послание, потом начал отдавать новые приказы.

— Малва пытаются высадить войска на том маленьком куске земли у самого верхнего угла треугольника, — объявил он. — Восемь судов, с тысячами людей.

Затем он выпрямился и повернулся.

— Для этого мы используем фракийцев, Маврикий. Дадим грекам отдохнуть. Проследи за этим.

Маврикий сдернул с колышка свой шлем, поспешил к выходу из бункера и крикнул через плечо Ситтасу:

— Твои люди не получат всю славу этого дня! Ха! Посмотри, как это сделают фракийцы, ты, жалкое оправдание для катафрактов! Ты до заката еще будешь плакать в вино, посмотри и увидишь… — Остальное они уже не услышали — хилиарх вышел из бункера и исчез в крытой траншее.

Ситтас ухмыльнулся.

— Бедный ублюдок. Предполагаю, он еще не знает, что все вино закончилось. Мои греки вчера допили остатки. Когда его драгоценные фракийцы захотят отпраздновать победу, им придется пить домашнее пиво, которое варят крестьяне малва — я имею в виду, пенджабцы. — Он высунул язык. — Я его попробовал. Жуткая вещь.

Велисарий слушал веселую болтовню Ситтаса только одним ухом. Большая часть его внимания была сконцентрирована на карте, он прикидывал, какие силы сможет подвести, если у Маврикия возникнут трудности. Его главным резервом были теперь две тысячи катафрактов под командованием Кирилла. Эти «старые греки» не участвовали в утреннем броске. Велисарий гораздо больше доверял их дисциплине, чем дисциплине людей Ситтаса, и поэтому поставил в небольшом городке, которые возводили в самом центре Железного Треугольника. Городком его называли не столько из-за строений — его «здания» были самыми примитивными хижинами и шатрами, какие только можно представить — сколько по количеству населения. Там собралось свыше двадцати пяти тысяч мирных пенджабцев вместе с людьми Кирилла и половиной арабов Аббу. Инженеры Велисария уже судорожно проектировали и наблюдали за строительством грубой системы канализации, чтобы предупредить — как надеялся полководец — опасность эпидемии, которая всегда сопутствует осадной войне.

Это беспокойство вернуло его к другому. Поставки. У них снова заканчивались припасы. Не столько еды, сколько пороха. Даже с порохом малва, который люди Ситтаса захватили во время сегодняшнего броска…

Мысли Велисария были прерваны новой трескотней телеграфа.

На этот раз он сам вылетел из бункера, как только прочитал послание и понял подспудный смысл. После того как его прочитал Ситтас, огромный греческий аристократ быстро последовал за главнокомандующим.

— Никакой славы тебе сегодня! — весело проинформировал Ситтас Маврикия, как только подъехал к хилиарху. — На самом деле, это и к лучшему. Ты был бы так расстроен, увидев налитое в кубок.

Возможно, странно, но Маврикий ни в коей мере не казался недовольным.

— Не думаю, что местное пиво настолько плохое, — сказал он. — Я его уже попробовал. В конце концов, не хуже, чем то, которое пьют фракийские крестьяне. — Хилиарх безмятежно погладил седую бороду. — Дело в том, что мы, фракийцы, гораздо крепче вас, изнеженных константинопольских греков. И, что важнее, гораздо умнее.