Читать книгу "Мифы народов России. Коллекция из 4 книг - Валерия Сергеевна Черепенчук"

славянского, но на этот счет имеются сомнения. Это Хорс, которого в исследовательской литературе часто именуют богом солнца. Есть предположение, что бог этот – заимствованный откуда-то с Востока: в некоторых иранских языках есть слова и имена, схожие с именем «Хорс» и обозначающие «солнце», «жар», «яркость». Впрочем, некоторые исследователи считают, что, возможно, Даждьбог и Хорс – это просто два имени одного солнечного божества. Или что Хорс – на самом деле олицетворение Луны.

В. Верещагин. Князь Игорь заключает договор с византийцами перед идолом Перуна. 1896 г.

Но вот еще одно имя – Сварог. И этого бога тоже именуют солнечным! Не многовато ли солнечных богов было у славян? Впрочем, возможно, что Сварог был олицетворением не любого солнца, а только жгучего, иссушающего – того, которое приносит несчастья и неурожай. Византийцы в своих хрониках и договорах называют Сварога отцом Даждьбога, но, в конце концов, родственные связи тут уже не так важны – разобраться бы в основных «обязанностях». Возможно также, что Сварог был богом-кузнецом наподобие греческого Гефеста. Известный русский историк XIX века С. М. Соловьев считал, что Сварог – это одно из обличий Перуна. Тоже возможно, ведь Перун в определенном смысле также ассоциировался с «небесным огнем».

<subtitle>Дела семейные</subtitle>

В хрониках Титмара Мерзебургского, немецкого епископа Х–XI столетий, упоминается еще и некий Сварожич. Кто это такой (может быть, вообще плод фантазии хрониста) и кем Сварожич и Сварог приходятся друг другу – увы, неизвестно. По версии Соловьева, Сварог – это Перун, а Сварожичи – его дети. Солнце и Огонь, или Солнце и Луна.

Другие дошедшие до нас имена славянских богов – Стрибог, который, скорее всего, был богом воздуха, ветра и неба, и Семаргл (Симаргл). Последний тоже весьма загадочен. Возможно, его, как и Хорса, также «заимствовали» у какого-то из восточных народов. Но вот чему он покровительствовал – неизвестно. То ли он был связан с домашним очагом, то ли с «природным огнем», так как на некоторых восточных языках слова, схожие с именем Семаргла, означают нечто связанное с огненной стихией.

Князь Владимир на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде. У ног князя лежит поверженный идол. 1862 г.

Женским божеством у славян была Мокошь (или Макошь). О ней сведений тоже немного, но все же можно предположить, что она почиталась как покровительница женщин, рукоделия и домашнего очага. Мотивы, до сих пор популярные в народной вышивке – подобие человеческой фигурки с расставленными в стороны руками, – возможно, дошли до наших дней из глубокой древности и изображают именно защитницу-Мокошь. Ее образ в любом случае оказал влияние на более позднюю христианскую культуру: изображения Богоматери в образе Оранты – «Молящейся» – с раскинутыми в стороны руками точь-в-точь повторяют изображения Мокоши.

Антропоморфные фигурки в традиционной славянской вышивке, возможно, изображают Мокошь

Можно перечислить ряд божеств, образы которых еще более туманны. Это, например, Святовит (Свентовит), который упоминается в средневековых западных хрониках и который предположительно был богом победы или судьбы. До сих пор неизвестно, был ли он почитаем всеми славянами, или это местночтимое божество. Или, например, боги Лада и Лель, с которыми произошла совсем уж забавная история. Фольклористы и различные интерпретаторы источников (в основном в XIX столетии) были уверены, что это древнеславянские боги любви и весны, тогда как большинство академических исследований утверждает, что теория эта выросла в основном на народных песнях, где припевы наподобие «леле-люли», «ой, ладо-люли-ладо» были всего лишь ритмическими созвучиями и ни к каким богам отношения не имели.

В более или менее стройном виде из всей славянской мифологии до нас дошли только сведения о различной мелкой нечисти – водяных, русалках, леших, Бабе-яге… Во времена древних славян эти существа играли примерно такую же роль, как нимфы, дриады и сатиры в древнегреческой мифологии. То есть олицетворяли природные силы. Но с распространением христианства им пришлось «уйти в тень». Они заняли свое место в народных сказках – вот, пожалуй, один из самых ярких примеров древнего мифологического наследия в народной культуре. Ну а былины – образец героического эпоса, в основе которого, возможно, также лежат образы древнейшего мифа.

Яркий сказочный образ – Баба-яга – возможно, в древности представлял собой персонажа, символизировавшего переход из мира живых в мир мертвых.

Героическая история

Сохранились ли в древних преданиях финно-угров персонажи, которых можно отнести к «героям»? Которые совершали подвиги, боролись с чудовищами, давали отпор врагам своей родины? Отчасти, конечно, эти «обязанности» были возложены на знакомых вам Вяйнемейнена и Ильмаринена. Но оба они скорее образцы творческой, созидательной, а не военной силы. Хотя в их биографиях присутствует борьба со злом – хотя бы в образе той же старухи Лоухи.

И. Я. Билибин. Баба-яга. 1900 г.

Но в «Калевале» (и, соответственно, в древних преданиях, на которых она основана) есть еще один персонаж – Лемминкайнен. Он упоминается в числе тех, кто сватался к дочери старухи Лоухи, «красавице Похьолы», и участвовал в похищении мельницы-Сампо.

Собственно, Лемминкайнен – это не имя, а прозвище, которое обычно переводят как «веселый» или «беспечный». Настоящим же его именем было Ахти. Родился он в рыбацкой деревне и к моменту сватовства к дочери Лоухи уже успел побыть в статусе женатого человека; правда, с первой своей женой – Кюлликки – он не ужился, так как она постоянно попрекала его низким происхождением. К тому же Лемминкайнен никак не мог унять свое любвеобилие, а Кюлликки не желала отказаться от праздников и танцев в кругу сверстников… В общем, не сошлись характерами.

Самые известные руны «Калевалы», посвященные Лемминкайнену, в кратком изложении выглядят так.

…Задумал веселый Лемминкайнен отправиться свататься к дочери Лоухи в мрачную Похьолу. Старая мать уговаривала его не делать этого, говоря, что обязательно он сгинет на чужой земле, а дочка старухи Лоухи не пожелает выходить за него замуж.

Но только не послушался Лемминкайнен свою мать, собрался и отправился в Похьолу. А перед тем, как покинуть родной дом, отдал матери свой гребень и сказал:

– Если что-то со мной случится – на зубцах гребня появится кровь.

С тяжелым сердцем отпустила мать своего сына в чужую землю. А тот запряг в сани коня и отправился в путь. Через несколько дней достиг он мрачной Похьолы и добрался до избы, где гости старухи Лоухи – чародеи и заклинатели – пели колдовские песни и варили колдовские отвары. Всполошились чародеи, когда Лемминкайнен вошел в избу, и начали грозить ему страшными карами, а он ответил:

– Есть у меня оружие против ваших заклинаний. От моего отца узнал я волшебные песни, которые охраняют от любого зла и защищают от дурного человека.

К. Э. Шестранд. Лемминкайнен. 1872 г.

И начал веселый Лемминкайнен петь песни-заклинания, которые сковали