Читать книгу "Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл"

О кампании «Довольно!» с похвалой отзывались влиятельные активистки, противостоящие домашнему насилию, такие, как Марика Лангтон и Жозефин Кэшман. Была даже идея распространить кампанию на всю страну при поддержке основных спортивных ассоциаций, а также правозащитных движений Our Watch и White Ribbon Australia. Однако, несмотря на все усилия, добиться поддержки этой инициативы от федерального правительства не удалось. Но, так или иначе, посыл ясен: когда местные сообщества берут дело в свои руки, можно добиться совершенно невероятных успехов.

Пора официальной Канберре обратить внимание на то, что люди «первой нации» в состоянии разработать собственные подходы к самоисцелению, в том числе и придумать стратегии уменьшения насилия. Чиновникам и полиции надо просто не мешать, а напротив, поддерживать такие кампании.

Глава 11. Исцеление

Мы уже все осознали и все проговорили. Мы устали от разговоров. Дело не в том, какого цвета ленточку сделать символом этого движения, какой хэштег придумать. Представьте, сколько женщин и детей погибли только за этот год! Ужас в том, что мы живем в постоянном страхе. Я поняла: если решилась уйти, надо действовать, черт возьми, причем быстро. Ты хочешь меня убить? Хорошо, убей, но не заставляй страдать. Как в такой ситуации не предпринять что-то радикальное?

Николь Ли, активистка, пережившая домашнее насилие

Четыре года я пристально изучала феномен домашнего насилия, пытаясь подобрать наилучшие формулировки, чтобы читатель почувствовал, что на самом деле происходит. Чтобы по спине пробежали мурашки, чтобы у вас возникла мотивация – причем стойкая, – потребовать от руководителей государства конкретных мер. Я мучилась, пытаясь сделать так, чтобы слова мои обожгли ваше сердце, чтобы они были ясными и точными и убедили каждого политика, судью, полицейского офицера. Они должны сделать все, что в их силах, прямо сейчас. Насильникам следует дать понять, что их власти придет конец.

Однако слишком часто меня охватывало ощущение, что все мои старания тщетны. Мне становилось тошно от того, что я публикую очередной призыв к действию, хотя их и так уже масса. И даже предлагаемые решения кажутся пустыми и никчемными. Мы срочно должны дать отпор общенациональной эпидемии, домашнему насилию. Но для этого необходимо сначала достичь гендерного равенства и изменить отношение общества к проблеме, а на воплощение в жизнь этой стратегии уйдут десятилетия, так что результаты мы получим очень нескоро. Я вовсе не хочу сказать, что равенство не главное. Оно критически важно. Когда нам наконец удастся избавиться от патриархата, вероятно, абьюз сам собой уйдет в прошлое. Но пока что абьюзеры в большинстве своем остаются в тени, общество равнодушно к тому, что они делают, а потому те спокойно продолжают терроризировать и унижать своих жертв. Эскалация насилия – обычное дело, так что нередко ситуация постепенно «зреет» и заканчивается убийством.

Почему же мы терпим все это? Почему не считаем своей первейшей задачей остановить агрессоров? Как вышло, что все молча согласились с предположением, что, пока не будет достигнуто равноправие мужчин и женщин и не изменится общественное мнение, мы ничего не сможем сделать с домашними тиранами – ни сегодня, ни завтра, ни на этой неделе, ни в этом году? Австралийцы известны тем, что умеют храбро выступать против социальных пороков. Мы успешно боремся с курением и криминализовали пьяное вождение. Власти не раз демонстрировали, что готовы вложить весь свой политический капитал в кампании по спасению жизни сограждан. Нам удалось добиться таких результатов, которые ранее казались недостижимыми. Так почему же правительство не ведет войну с домашним насилием с тем же рвением?

* * *

Прошло почти полвека с тех пор, как феминистки открыли первые приюты для бежавших от семейного абьюза. С тех пор им приходилось с трудом, буквально по каплям собирать средства, чтобы обеспечить женщинам безопасность. Возмущенные речи, которые произносили активистки, в последние годы стали повторять политики. Они, преследуя личные цели, пели сладкие песни о том, как положат конец насилию. При этом ограничивались разовыми инициативами, а от основных мер отказывались, так что представителям правозащитного сектора приходилось без конца умолять о минимальном финансировании. Сколько бы разные премьер-министры ни говорили о своей приверженности борьбе с абьюзом, Австралия, будучи относительно благополучной по мировым стандартам страной, по-прежнему терпима к фактам жестокого обращения с женщинами и детьми.

Впервые мне это стало абсолютно ясно еще в 2015 году. На дворе было душное и жаркое лето, когда мы встретились в Мельбурне с Джоселин Бигнольд, директором некоммерческой организации по поддержке женщин McAuley Community Services for Women. Она сообщила мне, что во всем штате Виктория имеется только один круглосуточно работающий кризисный центр для жертв домашнего насилия. Джоселин управляла этим центром. Было видно, как сильно она переживает по поводу происходящего. По ее прогнозам, центр McAuley должен был свернуть свою деятельность через шесть месяцев, к 1 июля. Угрозой для него, да и для многих других подобных заведений в стране, стало ожидающееся прекращение государственного финансирования. Ранее оно осуществлялось в рамках принятого федеральным лейбористским правительством в 2009 году документа под названием «Национальное партнерство по противодействию бездомности» (National Partnership Agreement on Homelessness). Однако в 2012 году на выборах победила политическая коалиция, лидеры которой решили сократить 44 миллиона долларов из и без того ограниченного бюджета «Партнерства», который составлял на тот момент 159 миллионов долларов. В итоге федеральные власти объявили, что будут материально поддерживать приюты лишь до июля 2015-го. [1]

В январе того года никто в правозащитном секторе не знал, продолжится ли финансирование. Никаких уведомлений от официальных лиц не поступало. «Никто письменно не сообщил, будут ли перечисляться хоть какие-то средства после 30 июня», – говорила мне Бигнольд, и глаза ее горели гневом.

Тогда же, когда Джоселин с тревогой ждала новостей от правительства, 26-летняя Лейла Алави вышла на работу в парикмахерскую в Аубурне, западном предместье Сиднея. У девушки не так давно началась новая, независимая жизнь. За несколько месяцев до этого она ушла от мужа-насильника, Мухтара Хуссейниамери. Она разорвала с ним отношения после того, как он угрожал убить ее, а также «разобраться» с ее сестрой и друзьями. Лейла знала, что ее супруг на многое способен. Он уже не раз с упоением описывал сценарий убийства: сначала он повалит ее на землю, потом начнет душить, а когда она почти потеряет сознание, набросит ей на лицо одеяло, а сам будет удерживать своим весом ее тело. Алави нашла в себе силы, чтобы сбежать из дома и даже получить в суде охранный ордер. При этом она боялась, что Хуссейниамери отыщет ее, поэтому стала искать безопасный приют, где смогла бы скрыться на время. Но мест нигде не было – ни в Сиднее, ни в близлежащих регионах. Правда, ей выдавали ваучеры в отели Кинг-Кросса. Но когда она провела несколько ночей в гостиничных номерах в полном одиночестве, ей стало так страшно, что она предпочла перебраться к сестре. Алави обзванивала по десятку приютов в день, но нигде не могли ее принять. Тогда она сдалась и решила вернуться к обычной жизни. Надо было как-то зарабатывать. В салоне, куда она устроилась, все знали ее как доброго и отзывчивого человека. Коллеги вспоминают такой эпизод: у нее была клиентка, больная онкологией. Как-то раз та обратила внимание, какой у Лейлы красивый кошелек. Девушка немедленно достала оттуда деньги и подарила кошелек клиентке. [2] В один из дней, когда Алави занималась стрижкой, коллеги сообщили ей, что пришел бывший муж и стоит у дверей парикмахерской. Лейла не хотела, чтобы он устроил скандал прямо в салоне, поэтому вышла к нему на улицу. Через несколько часов ее нашли мертвой в ее собственной машине на подземной парковке. Убийца нанес ей пятьдесят шесть ножевых ранений – раны были на голове, шее, руках, на всем теле. Позже Хуссейниамери объяснит следователям: «Она нарушила нашу договоренность». Сестра Лейлы, Марджан Лотфи, опрошенная как свидетельница потерпевшей стороны, сказала, что переживает невыносимую боль от этой утраты: «Я все время думаю, почему ей тогда никто не помог? Почему она не получила защиту, в которой так нуждалась?»