Читать книгу "Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров - Питер Акройд"

Вокруг царил гам, достигая крещендо в рыночный день, но прогулка продолжительностью всего в несколько минут позволяла погрузиться в тишину полей и лесов. Город постепенно переходил в деревню, жилища и дворы попадались все реже и реже, пока их место полностью не занимали пастбище, поле или лес. Здесь воздух был более свежим, не пропитанным отвратительным смрадом и страхом заразы, а земля мягче ложилась под ноги. Впрочем, было бы опрометчиво создавать картину сельской благодати; в деревенских домишках размещалось множество предприятий, в том числе по изготовлению сукна и выделке кож. Очень немногие изготовители сукна предпочитали селиться в городе, а не в деревне, поскольку в сельской местности труд был дешевле и менее подчинен законам.

Города являлись центрами торговли и управления, а также местами собраний и публичных увеселений. Рыночный перекресток был местом, где делались объявления о делах внутри города и во всем королевстве; на этот перекресток королевские герольды выходили с новостями о битвах. Также здесь находились городская плаха и «тюрьма» или клетка для нарушителей закона. Некоторые города строились в тени замка или аббатства, в которых жители находили своих самых надежных и процветающих клиентов. Как бы то ни было, отношения между ними не всегда были ровными, например, монахи и горожане из Бери-Сент-Эдмундс участвовали в нескольких жестоких столкновениях, а аббаты не были хорошими землевладельцами.

Другие города строились в местах слияния рек, где расцветала торговля. Ряд городов совмещал в себе самые разные функции. Они росли естественным образом, без какого-либо плана или согласования, новые улицы появлялись, когда торговцев становилось больше, дома и лачуги вырастали за городскими стенами, когда в этом возникала необходимость. Они продолжали существовать и становились освященными временем. В таких разных городах, как Винчестер и Сафрон-Уолден, по-прежнему существуют отведенные под застройку участки, сохраняется прежняя ширина улиц, расположение рынка, и все это заметно до сих пор.

Как уже отмечалось, обитатели городов считались свободными, прожив в них год и один день, но сами города никак нельзя было счесть центрами вольного житья. Многие из них принадлежали лордам или епископам, которые собирали арендную плату и налоги. Внутреннее управление городов осуществлялось с помощью такой же жесткой и суровой властной структуры, какую можно было наблюдать и в официально считающихся феодальными деревенских районах; мэр и советники избирались из числа самых богатых купцов и фактически управляли всеми сферами городской жизни. Они руководили гильдиями, они организовывали суды, они регулировали правила торговли. Купцы, у которых была собственность, были «фрименами», или гражданами. Они жили в одной части города, часто бок о бок; для них привычным делом было вступать в брак друг с другом.

Если говорить более определенно, в большинстве случаев городские ремесла пользовались спросом. Гончар работал рядом с каменщиком и кровельщиком; перчаточника и торговца мануфактурой можно было найти на одной и той же улочке; кожевник и дубильщик тесно сотрудничали; плотник и бондарь делили один лесной склад. На рынке в Солсбери был овсяной ряд, ряд мясников и ряд быков. В Ньюкасле имелись Скиннергейт (ворота кожевников), Спарриергейт (ворота шпорников) и Сэддлергейт (ворота седельников). Эти люди создавали свои гильдии, отчасти для того, чтобы защититься от требований гильдий купцов, но статус мастеровых был куда более низким по сравнению с богатыми торговцами, которые распоряжались ими и в целом организовывали их трудовую деятельность. Между членами этих двух групп часто возникали неприязнь или даже открытое противостояние, но торговые связи гарантировали, что масштабного или продолжительного нарушения порядка не произойдет.

Ниже торговцев и мастеровых на иерархической лестнице находились подмастерья, рабочие и домашние слуги. Всегда имелись те, кто был силен, и те, кто им подчинялся. Ничто в средневековой Англии не существовало вне формальной социальной дисциплины, делящей людей на вышестоящих и нижестоящих. В этом была природа мира. В самом низу находились бедные и больные люди, которых привлекала в город возможность жить за счет попрошайничества или благотворительности. Конец XIV и начало XV века представляют собой эпоху расцвета богаделен и больниц. В более крупных городах к XIV веку были школы, а в следующем столетии несколько из них могли похвастаться даже библиотеками. В этом состояло значительное отличие между городом и деревней — в первом уровень грамотности был гораздо выше. Общественные здания сами по себе выражали городской патриотизм, также воплощающийся в возрастающем значении городских торжеств и шествий. Мэр становился «нашим лорд-мэром», за ним следовал церемониальный строй сержантов, несущих меч и жезл города. Зрелища и грязь обитали, как водится, на одних и тех же улицах.

Колокол, призывающий к чтению молитвы Angelus или Gabriel, звонил на рассвете, чтобы разбудить горожан. В каждом городе раздавался звон изрядного количества колоколов, их особые сигналы побуждали людей начинать или заканчивать различные дела. После Angelus сразу же начиналась деловая жизнь, разносчики воды собирались у колодцев, а мясники готовили мясо для своих первых покупателей, но никому из торговцев не разрешалось открывать магазины до шести часов утра, и до этого времени нельзя было продавать никакие товары. На улицах Лондона запрещалось продавать рыбу до того, как в нескольких определенных церквях отслужат мессу. В более крупных городах другие колокола звонили в девять или десять часов, чтобы обозначить время, когда «пришлые» или чужаки могут начать торговлю на рынках. Это был час первого за день приема пищи. Колокола звонили в полдень, чтобы дать разрешение на полуденную выпивку. В это время строителям и другим рабочим разрешалось часок вздремнуть.

День был менее оживленным периодом, чем утро; те, кто приезжал в город со своей деревенской продукцией, теперь отправлялись в обратный путь. Большинство лавок закрывалось в сумерки, но повара и мясники могли работать до девяти часов вечера. В это время раздавался вечерний звон, приказывающий жителям города вернуться в свои жилища. Полевые работники должны были поторопиться покинуть город, пока не закрыли ворота. Колокол звонил, пока ворота не оказывались на запоре. Город засыпал перед тем, как начать очередной круг своей обычной жизни.

39

Король-фанатик

Ричард III был официально коронован 6 июля 1483 года, после того как в сопровождении пышного кортежа добрался из Вестминстер-Холла до аббатства. На мгновение непредсказуемые события истории мира превратились в упорядоченный ритуал и спектакль. Под звуки труб вышли герольды, несущие королевские геральдические знаки отличия; за ними следовали епископы и аббаты, увенчанные митрами и с епископскими посохами в руках. Епископ Рочестера нес крест перед епископом Кентерберийским. За прелатами следовал граф Нортумберленд, который нес меч милосердия с обломанным острием; за ним шли лорд Стэнли с жезлом и лорд Суффолк со скипетром; граф Линкольн сопровождал их с крестом и державой, а графы Кент и Суррей несли другие церемониальные мечи. Граф-маршал Англии герцог Норфолк вышел на передний план, держа в руках корону. За ним следовал сам король, одетый в платье из пурпурного бархата с отделкой из меха горностая, покрытое сверху мантией из темно-красного атласа. Когда он шел к огромным западным дверям аббатства, четыре лорда несли над его головой балдахин. Это было то, чего желал Ричард. Анна Невилл, его жена, ставшая теперь королевой Англии, следовала за мужем со своей свитой благородных дворян.