Читать книгу "Несбывшаяся Россия - Андрей Буровский"

Ужгород — столица Подкарпатского края. Хустовский район и сегодня населен карпатороссами.

Часть Руси отошла в земли короны, с XVI века была частью Польши — и мы получаем украинцев. Причем те, кто жил под Польшей подольше, — западные украинцы, которые существенно отличаются от восточных. От тех, кто стал жить в Московии с конца XVII столетия.

Великое княжество Литовское и Русское породило белорусов. В XV веке было неясно, отойдет Смоленская земля к Московии или останется в великом княжестве… Если бы Смоленск остался под Литвой, в Смоленской области сейчас жили бы белорусы.

Московия породила великороссов.

В нашей реальности Московия завоевала Новгород и Псков, земли Северо-Запада… И не родился еще один, вполне возможный русский этнос. На русском севере, от реки Нарвы до Архангельска и Холмогор, до XIX века был даже особый язык… Его полагается считать диалектом, но посудите сами: может ли быть так, чтобы различия между диалектами были сильнее, чем между языками?

Диалект — это когда слова и звуки немного другие, но смысл текста понятен без переводчика. А речь поморов для великоросса менее понятна, чем речь серба или украинца.

В католической виртуальности сохраняется Северо-Запад. Славяне Северо-Запада не сливаются с великороссами. Это отдельный народ со своим цокающим говорком, своеобразным поведением, бытовыми привычками и образом жизни. Народ. Не меньше отличный от великороссов, как украинцы или белорусы.

Белорусы тоже могут сложиться на базе герцогства Полоцкого. Особенно если это герцогство завоюет несколько княжеств поменьше, а внутри Речи Посполитой сохранит некоторую автономию… Получится как с великим княжеством в нашей реальности.

Галицийцы сложатся в отдельный народ, аналог западным украинцам, «западенцам» нашей реальности.

А вот великороссы и восточные украинцы образуют особый народ… Не совсем великороссы — народ более южный и с другим говорком, с другими звуками в языке. Не совсем украинцы… Потому что хоть Киевщина и стала центром формирования Российской империи, но подданные киевского короля уже с XIV–XV веков — это и великороссы с северо-востока Руси.

Скорее всего именно этот народ будет называть себя русскими.

Белая Русь как дала имя белорусам в реальности, так же точно даст и в виртуальности.

Новгородцы… Очень трудно представить, какое имя они примут. Может, старое название «словене»? Или кривичи — по названию племени кривичей, жителей Псковской земли? Об этом можно только гадать.

Галицийцы могут назвать себя галицийцами. Или русинами — форма слово «русский», но не притяжательное, а имя собственное. Русский — это как бы принадлежащий России. А «русин» звучит как «немец» или «поляк».

Вот какого самоназвания наверняка не возникло бы — так это «украинцы». Ровно потому, что не была бы Киевщина и Полтавщина никакой такой «Украиной» — окраиной. Ни для Польши, ни для Великороссии. Самодостаточный, самостоятельный и даже очень важный регион, центр русской цивилизации. Какая же это окраина? Для кого?

КАТОЛИЦИЗМ-ВОСПИТАТЕЛЬ

Народы сложатся разные. Но цивилизация-то одна — католическая. Какими могли быть эти католические народы? Что у них было бы общего?

Ну, во-первых, рано и бесповоротно исчезнет языческий пласт в культуре. Без шансов на возобновление. Не будет ни народных обычаев типа бросание холстов на крышу поповского дома, ни Деда Мороза и Снегурочки, ни банника и овинника. Не будет соответствующих девичьих гаданий, не будет фольклора, который породил Гоголя.

Не будет и самого Гоголя.

Не будет народовольцев, легко восстановивших язычество.

Не будет современных любителей знаков зодиака, носящих на шее соответствующие значки вместо крестов. И подбирающих брачных партнеров в зависимости от того, Весы он или она или Рак.

Неоязычество будет, разумеется, но в масштабах все же значительно меньших. В современной Италии или в Польше ведь куда меньше неоязычества, чем в России.

У всех народов Руси будет большее значение придаваться договору, и независимо от того, с кем договариваться. Особенно — письменному договору, и другим будет отношение к деловым документам.

В русском фольклоре обманывать животных или бесов — дело обычное, вполне достойное человека занятие. Обманывает медведя человек из сказки про «Вершки и корешки». Обманывает черта кузнец Вакула у Гоголя. «Договор дороже денег» — но дороже в том случае, если договариваются равные. Свои.

А у католиков не так. У них сам договор священен, и нет разницы, кто с кем договаривается. Среди историй про святого Франциска Ассизского есть и история про волка-людоеда. Святой договаривается с волком — он предлагает волку не нападать на людей и на скот, если люди взамен будут снабжать его едой. Волк соглашается, кивает головой… И до конца его жизни люди кормят волка, а тот не трогает их и скотину.

В католическом мире огромное значение имел и имеет не приказ и не традиция, а договор. И договоры между людьми рассматриваются как священные.

Современный правовой беспредел и правовой нигилизм, когда Россия живет не по законам, а по понятиям, невозможен в католической стране.

Католицизм — это другая трудовая этика. С XI века западнохристианская Церковь стала считать труд необходимым для спасения души. Монахи начали не просто уходить от мира, чтобы созерцать себя и Бога в отдалении от людей. Монахи начали трудиться и считали труд средством спасения.

В античное время горные работы считались проклятием даже для рабов. В рудники ссылали закоренелых преступников, политических врагов, захваченных с оружием бунтовщиков. В рудники продавали самых сильных рабов, и за год-два-три раб, если не убегал с полдороги, превращался в никчемную развалину.

В Европе XI–XIII веков горное дело поднимали свободные монахи, давая мирянам пример нового отношения к труду. Европейское общество становилось все более активным, трудолюбивым, деятельным.

Но при этом труд должен приносить результат, быть доходным. В России до сих пор мы часто живем по византийской, православной этике: надо работать, выполнять свой долг, а о плате пусть думает тот, в чьи обязанности это входит. Огромное число «бюджетников», «кинутые» собственным государством в начале 1990-х годов, жили именно так. Учить нужно? Лечить нужно? Выпускать продукцию нужно? Ну и будем лечить, учить, выпускать. А прокормимся и огородами. Сама по себе такая позиция скорее симпатична, но в католической Руси она бы никак не прижилась. Как не приживается в Польше и на Западной Украине.

Католицизм освящает частную собственность. Владение чем-то — священно. Посягать на собственность — грешно. У нас до сих пор передел собственности утвержден как норма чуть ли не на государственном уровне.

Католицизм — это другое отношение к личности. В католической Европе практически у всех была хотя бы частица того, что имели граждане в Риме.