Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

В двери входит Роб, замечает, что его снимают. «Утро доброе! — говорит он. — Знаете же, как я люблю большие съемочные группы, мать их так».

«Я сейчас никуда не хожу, если там нет съемочной группы», — сухо говорит Гари.

«Ну, не стоит и жить, — говорит Роб с бесстрастным выражением лица, — если жизнь не снимают на пленку, монтируют и показывают по телевизору».

Гари кивает. «Да, все усилия насмарку. Вот проснулся, встал, почистил зубы — это надо показать… Роб, как сам?… Чего это ты на лбу принес?»

У Роба там прыщик. Даже на самом деле не один.

«Или вот этот, сбоку», — показывает Роб.

«Да что это? — спрашивает Гари. — Отношения?»

«Ну как бы рекламные прыщики», — объясняет Роб.

Гари спрашивает Роба про собственно шоу, и Роб рассказывает, с какими трудностями сталкивается на круглой площадке: «Бо́льшую часть концерта буду бродить, раздумывая, что делаю левой рукой».

«Есть идеи, — говорит Гари. — Возможно, неприменимые». Он обдумывает сложности шоу в 360 градусов. «Ну да, ты на экранах попой. Спиной повернуться — это ж безопасно обычно, правильно? Сейчас пятьдесят процентов шоу — это твоя спина».

«Ага», — соглашается Роб.

«А у тебя широкая спина, — замечает Гари. — Большая, верно? К тому же как треугольник перевернутый. Да, крупная спина. Много спины».

«Да, много спины происходит», — соглашается Роб.

Они еще болтают, явно работая на камеру.

«А ты был верен себе, вообще-то? — спрашивает Гари Роба. — Часто такое выражение можно слышать, верно? Быть „верным себе“. Оно что вообще значит?»

«Да не знаю, — говорит Роб и добавляет спокойно. — Я отдавался на сто процентов». Умолкает на секунду. «Да нет, на самом деле — на 95 процентов в лучшем случае, а в основном все время почти выдаю около 55–60 процентов».

«Ага, — говорит Гари, — только твои пятьдесят пять — шестьдесят это сто процентов для большинства людей».

Роб смеется. «Гари Барлоу, леди и джентльмены! Эй, я скажу тебе, у тебя это хорошо получается…»

«Я тебе скажу, — отбивает Гари, — у меня это хорошо получается».

Снимающий их Барнаби спрашивает, кто из них лучший оратор.

«Он — у него все слова со смыслом, — отвечает Роб. — А я не фильтрую, не думаю, о чем говорю. Просто изливаю».

«Плавали — знаем», — говорит Гари.

«Да ну? — удивляется Роб. — Ну, может одну секунду. Мое может длиться всю карьеру».

По пути на сцену Роб обращается к Гари: «Кстати, спасибо за то, что сделал это».

* * *

2009–2010 годы

Летом 2009 года Гари Барлоу отдыхал в Лос-Анджелесе с женой Доун и детьми. Роб пригласил его на викторину — время от времени, на полурегулярной основе, субботним вечером в доме Уильямсов собираются друзья. Там же оказался английский журналист Алекс Билмес, который только что взял у Роба интервью для журнала GQ. В интервью Роб сказал Алексу, что когда покончит со всеми текущими планами, «я собираюсь поиграть с моими товарищами». Читай — с Take That. И он попросил Алекса подтвердить Гари, что он это говорил. После того как Гари уехал, Роб предположил, пока все закончено, что им стоит написать вместе песню.

«Он сказал Алексу из GQ, — рассказывает Роб, — я, блин, не знаю — он появится, не появится — с ним непонятно вообще никогда ничего. А я взял да появился».

Это официально первая песня, написанная ими совместно. Вообще попытка такая уже имела место — примерно в то время, когда писался первый альбом группы Take That: «Мы сделали такую песню, рэповую, „Our Music“. Я приезжал в Кнутсфорд в его бунгало». Но песня осталась неопубликованной, и вообще тогда стало совершенно ясно, что единственным автором песен группы Take That всегда будет один Гари. Так что сейчас — первый раз, когда Роб и Гари работают в одной комнате как равные.

«Я поехал в Малибу, где он снимал дом. А он себя очень мило вел, очень гостеприимно. Прям с распростертыми объятиями. У него там был маленький кабинет с компьютером с двумя динамиками, и он говорит: „Вот какая идея у меня есть“. И включил мне „Shame“, инструментальную версию, и сам напел мелодию. Потом пошел в уборную, а песня на репите играла, так вот: когда вернулся, я уже напевал, но — другую мелодию. И он такой: ах, дорогой, ты что ж это делаешь, нет-нет, послушай, как тут у меня… Совершенно в шутку и очень-очень смешно. Но вообще он был, блин, прав — мелодия его прекрасна, ничего там другого не требуется вообще. Потом мы вместе сели, и я стал предлагать текст. И так все легко и быстро пошло — Айда с Доун поехали куда-то, когда мы начали сочинять, а к тому моменту как они вернулись, мы уже все дописали».

У Роба была полуоформившаяся идея дуэта в стиле «что бы ты ни сумел сделать — я сделаю лучше». Но она почти сразу изменилась. «Получилась история про нас, — говорит он. — Это одна из тех песен, иногда возникающих, которые, когда сочиняешь их, — плачешь».

Они рассказывают свою историю, меняясь, — начинает Роб:

Есть три версии этой истории: моя, твоя и истина.

Мы можем все списать на обстоятельства, наше детство и юность.

Из сентиментальности я хотел, чтоб ты почувствовал мою боль, но она вернулась отправителю.

«Тут двое проводили друг с другом очень много времени, потом ужасно поссорились, потом провели очень много времени в ненависти друг у другу, но, вопреки безрассудству и высокомерию юности, осознали: может быть, мы все неправильно поняли? Может быть, открылся путь к оздоровлению? У песни такая прекрасная симметрия: она про оздоровление и она сама и есть оздоровление. Мы в тот день очень радовались. Вот просто: „Черт подери, оно происходит!“ Для нас двоих».

День или два спустя они написали еще одну песню, «Heart And I», сие название вдохновила песня, которую они вместе слушали в то утро: «When Love Breaks Down» группы Prefab Spout.

«Внезапно это возникло: мы с ним и должны были сочинять вместе, — говорит Роб. — Сложилось все очень хорошо».

* * *

Эта новая дружба дала повод для дискуссий: станут ли все пятеро работать вместе? По иронии судьбы Роба более всего бесила вот эта вот установка британской прессы, ее предвзятое отношение, что он-де отчаянно хочет воссоединения. Давайте позволим всегда обходительному Пирсу Моргану высказать свой довод, что он и сделал в своих традиционных итогах года «чемпионы и чучелы» (в оригинале — chams and chumps, чемпионы и болваны. — Прим. пер.) в газете в конце 2008-го. (Вы уже сами должны понимать, в какую категорию у него попал Роб.)

И не переполнена моя чаша прощения для мистера Робби Уильямса, человека, который бессердечно слил своих старых товарищей по группе Take That, завоевав поп-мир (ну хорошо, в любом случае — кусочки Европы) и в процессе беспредельно обогатившись. После того, как его последний альбом продался настолько плохо, что непроданными дисками мостили — в буквальном смысле — дороги в Китае, самозваный «Робстер» отчаянно пытался впрыгнуть в замечательный поезд Take That, чтобы оживить свою схлопнувшуюся карьеру. Я бы хотел увидеть, как Гари и парни толкают его в спину, а потом возят мордой по грязи. Они, конечно, так не сделают, они слишком милы для такого. Но можно же жить надеждой.