Читать книгу "Вот жизнь моя. Фейсбучный роман - Сергей Чупринин"

Культура лайт, написано на хоругвях нынешних менеджеров. Наверное, и она должна быть, но не она же одна. И не брюзжал бы я, видит Бог, если бы не чувствовал, как эта лайтизация ласково, но неумолимо вытесняет мое представление о культуре и мне подобных. Куда?

Ну тех, кто построптивее, в резервации, конечно; унесем, мол, зажженные светы[658].

А остальных… Да на лавочки, на лавочки же – даром, что ли, расставили их по всей столице. Отдыхайте, мои дорогие, мои неуспешные, – и приветственным гимном встречайте тех, кто и вам наконец-то нашел достойное вас место.

* * *

Позвонила как-то одна литературная дама – поздравить меня с Днем защитника Отечества.

– Спасибо, – говорю, – но я вообще-то не военнообязанный и никакого оружия, опаснее рогатки, сроду в руках не держал.

– Это неважно, – отвечает. – Можно ведь Отечество защищать и духовно.

– Да я, – бормочу, – по духовной части тоже как-то не очень.

– А разве, – мне в ответ, – ваш журнал, как Брестская крепость, не защищает нас всех от варваров?

И я умолк, потрясенный величественной фантазией моей симпатичной собеседницы.

* * *

– Здравствуйте, – еще один милый девичий голос в телефонной трубке.

– Здравствуйте, – отвечаю.

– Это из журнала «Русский пионер»[659]вас беспокоят. Хотим пригласить вас на наше… – Звучит название мероприятия и место его проведения.

– Спасибо, – отвечаю. – Но вы ведь, надеюсь, приглашение еще и пришлете – по имейлу или там на бумаге.

– Да, конечно, с курьером. Вам, наверное, удобнее в театр, как обычно?

– Какой такой театр?!

– Ну, в «Современник». Вы ведь Галина Борисовна Волчек?

– Извините, – говорю.

– Ой, это вы меня извините, – вежливо отвечают мне.

В трубке длинные гудки. Отбой. Так что у этой сценки и название есть – «Не задавайся».

* * *

Есть люди умные. Есть дураки. А также есть непримиримые, принципиальные и бескомпромиссные[660]. Иметь с ними дело – Господь не приведи. Уж лучше с дураками.

* * *

Ноябрь 2013 года. Университет дружбы народов. Российское литературное собрание, затеянное Владимиром Ильичем Толстым.

Оглядываю писательскую толпу: «Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте сразиться с нами!»

Встретились люди, которые, случается, двадцать лет до этого не здоровались друг с другом. Обнимаются, обмениваются книжками (а на то и писатель, что своя книжка у него всегда при себе). И тут же – я ведь сказал: на то и писатели – лезут в спор.

Вполне, кстати, цивилизованный. Без привычного мордобоя. Было впечатление, что все настроены очень благожелательно – даже по отношению к власти.

Но это в кулуарах. А вот когда собрались в зале, и Путин приехал, и речи пошли, возникло, мне показалось, напряжение: нами опять вроде бы пробуют командовать.

И я вспомнил фразу из не пошедшей в «Знамени» статьи: «Писателями управлять – все равно что кошек пасти».

* * *

Чувствую себя что-то неважно, настроение подавленное… «Что же удивительного, – говорит мне приятель, – если не исключено, что год литературы окажется последним для того дела, на какое ты жизнь потратил».

«Да нет, – возражает другой добрый мой товарищ, – мало ли чем нас пугали, вот Великий пост пройдет, даст Бог, и на этот раз переможемся».

«Будет вам сокрушаться, – вступает третий. – Ничего, на самом деле, личного нет, ничего возвышенного. Всего-навсего заурядный весенний авитаминоз, да к тому же магнитные бури никто не отменял».

И слушаю я это своих друзей-умников, а сердцу неймется. Откуда бы, право, такая хандра?.. Да не хандра это, сам себя поправляю, а тоска.

Русская тоска.

Слово, говорят, не переводимое ни на какие иностранные языки – как «спутник», «погром» и «перестройка».

И так, боюсь, знакомое, так без перевода понятное всем, кого угораздило здесь родиться…

* * *

Уже не всё успею.

И не впрыгну уже в поезд, набирающий скорость. И – для первой же юбки – не порву повода. И былой уверенности в себе не обрету.

Не жаль.

И только одно теперь вызывает у меня досаду: что не жаль.

P.S. Не пугайтесь. Это стихотворение. Наверное, в прозе. Но не исключено, что и верлибр. Лирический.

* * *

И тоже к вопросу о русской тоске. Конец уже 2014-го. Очередное многошумное писательское сборище, и я, заскучав, выхожу покурить. А на ступеньках сталкиваюсь с давним своим товарищем – поэтом, и, разумеется, прекрасным. Глянул он на меня острым глазком и спрашивает, будто пароль, заговорщицким голосом: «Путин – х…о?»

Я только посмотрел на него поверх очков.

Но товарищ мой не унимается: «Ты ватник[661], что ли?»

И снова я на него посмотрел, чтобы нарваться на вопрос следующий и уже, спасибо, последний: «Нет, ты мне все-таки скажи – ты за Россию или за Украину?»

Что я ответил, неважно. А теперь думаю, мог ли бы другой, но тоже, разумеется, прекрасный поэт меня вот также вот проверить вопросом: «Крымнаш?»

Наверное, мог бы.

Но… так меня пока что еще не проверяли.

* * *

Если что меня и изумляет в согражданах, то это укоренившаяся манера всех, кто исповедует иную, чем наша, веру, считать непременно либо недоумками, либо подонками. Чуть шаг, чуть два в сторону от того, что мы полагаем истинным / нравственным, как мы сразу же подозреваем нечистоту помыслов, рабью натуру, умственную слепоту или прямую своекорыстность.