Читать книгу "Британская разведка во времена холодной войны - Колдер Уолтон"

Но все обстояло гораздо хуже. Согласно обычной практике, когда губернатор был не согласен с донесением Местного разведывательного комитета, он излагал свое несогласие в докладе, отсылаемом в Лондон. Этого не произошло в Федерации Южной Аравии. Всякий раз, когда мнение Треваскиса «шло вразрез» с оценками Местного разведывательного комитета, он в одностороннем порядке изменял их без уведомления кого-либо. В результате те люди, которые читали отчеты МРК в Лондоне, включая Объединенный центр разведывательных служб, видели интерпретацию событий Треваскиса, а не МРК. Министерство по делам колоний выразило свое растущее раздражение в апреле 1964 г.: «По-видимому, с его стороны имеется тенденция считать объем фактов более важным, чем проанализированные факты». На тот момент Треваскис изменял отчеты МРК до такой степени, что, по мнению одного чиновника Министерства по делам колоний, они были лишены «объективности» и «очень опасными». При отсутствии достоверной информации, поступающей из Адена, не было ничего удивительного в том, что Объединенный центр разведывательных служб в начале 1962 г. пришел к ошибочному выводу: «В целом, по-видимому, нет причин ожидать каких-либо серьезных проблем ни в колонии [Адене], ни в протекторате»57.

Так как Треваскис почти не уделял времени руководству разведкой, она в Федерации Южной Аравии была раздроблена и не согласована. Высокий комиссар настойчиво отклонял любую попытку создать единую разведывательную организацию для всей федерации. Один «безопасник» в Министерстве по делам колоний – Уильям Формой заметил в апреле 1963 г., что «сэр Кеннеди Треваскис не в восторге» от создания официального разведывательного аппарата в федерации под патронажем Великобритании. Вместо этого он свято верил в то, что для того, чтобы Великобритания могла сохранить долгосрочное присутствие в Южной Аравии, жизненно важно как можно скорее начать работу в направлении обретения ею независимости. Создание разведывательного ведомства в рамках федерации, считал он, было бы для этого проклятием.

Неудивительно, что рекомендации британского разведывательного сообщества были противоположными. Главные шпионы Великобритании настаивали, что самым важным наследием, которое Великобритания могла оставить федерации, когда бы она ни получила независимость, должен быть слаженный и эффективно действующий особый отдел, чтобы ставшие только что независимыми государства могли защитить себя. В начале 1956 г. в рамках своих реформ колониальной разведки МИ-5 настойчиво рекомендовала создать в Адене особый отдел, предназначенный для решения разведывательных задач. Это предложение благополучно ни к чему не привело. И хотя особый отдел был создан, он хромал на обе ноги ввиду отсутствия поддержки и финансирования от Треваскива, а также слабого руководства. Во многом похоже на то, что случилось в Малайе перед объявлением чрезвычайного положения, начальник особого отдела в Адене Боб Уоггит подвергся суровой критике за то, что не сумел внедрить своих агентов в НСП или НОФ перед тем, как в 1963 г. вспыхнуло насилие. Уильям Формой в 1964 г. пришел к заключению: «Не думаю, что мы можем быть удовлетворены тем, как налажена на местах работа в отношении НСП и аденского Конгресса профсоюзов»58.

В Адене, как и при чрезвычайных положениях в других колониях, особый отдел оказался на переднем крае борьбы. В январе 1964 г. «Радио Каира» начало угрожать старшим офицерам-арабам особого отдела поименно, и в Рождество того же года НОФ начал их отстреливать. Старший инспектор Фадхль Халил был убит, когда «сидел в своей машине, припаркованной у муниципального рынка Кратер», выстрелом из автоматического оружия из проезжающей мимо машины. В сентябре 1965 г. был найден труп араба – констебля особого отдела, связанного, с кляпом во рту и огнестрельными ранами, причем на его голове была «белая чалма, на которой по-арабски было написано «Эта казнь была осуществлена Фронтом». Информаторам особого отдела грозила та же страшная участь.

Тактика убийств, к которой прибегнул НОФ, особенно в отношении арабского персонала, сильно подорвала возможности особого отдела. Высокий комиссар доложил в июне 1965 г., что «особый отдел в Адене в настоящее время практически лишен сотрудников-арабов, и ему потребуется значительное время, чтобы восстановить его работу на арабской основе, даже если и найдутся арабы, желающие в нем служить. Нет вероятности, что это случится в обозримом будущем». Четыре месяца спустя опытный сотрудник колониального особого отдела Джон Прендергаст доложил, что «особый отдел находится в особенно плачевном состоянии». Ответом федерального правительства на задачу восстановления особого отдела было привлечение к работе переселившихся в другие страны британских офицеров. Однако особый отдел сделал свое положение еще хуже тем, что оставил ключевые должности с самым лучшим жалованьем для этих офицеров, что было весьма недальновидно. Это вызвало злую насмешку у Джона Мортона из МИ-5, который в апреле 1964 г. провел общую проверку разведки в Южной Аравии. Мортон ясно изложил свое мнение в отчете: «Можно говорить прекрасные слова о «восстановлении особого отдела на основе экспатриантов», но арабы в нем все же должны быть»59.

Отсутствие согласованности действий разведки в Южной Аравии проявилось в том, что ведомство, занимающееся оценкой разведывательной информации – LIC, находилось не в столице Федерации Южной Аравии Аль-Иттихаде, а в Адене. Это, возможно, имело бы смысл, если бы Аден был просто еще одним государством в этой федерации, но, когда город был скрепя сердце принят в нее в феврале 1963 г., его жители вывесили черные флаги в знак своего несогласия. Тот факт, что LIC находился в Адене, а не в глубине территории федерации, неизбежно влиял на его оценки и делал их менее достоверными. Более того, так как в федерацию входили обе британские колониальные территории (государство Аден) и государства, которые были свободно связаны с Великобританией рядом договоров (протектораты) и поэтому являлись по сути иностранными территориями, роли МИ-5 и SIS в федерации также перепутались.

Однако самой явной иллюстрацией отсутствия согласованности действий разведки в федерации было то, что почти весь период чрезвычайного положения у нее не было единого начальника. Вслед за объявлением чрезвычайного положения старший офицер МИ-5 Джек Мортон, бывший начальник разведки при Темплере в Малайе, был прикомандирован к правительству федерации. В большом отчете, который он составил в апреле 1964 г., он рекомендовал: для того чтобы дела разведки в федерации улучшились, нужно, чтобы у разведки был «большой начальник». Несмотря на настойчивые просьбы Мортона, Треваскис упорно сопротивлялся появлению начальника разведки, что направило бы все разведывательные усилия в Адене в одно русло под руководством одного профессионального разведчика, как это было в Малайе при Темплере и на Кипре при Хардинге. И снова британские чиновники в Адене не извлекли уроков из предыдущих чрезвычайных положений о необходимости давать отпор восставшим объединенными силами. В Адене не было аналога «плана Бриггса», как в Малайе. На самом деле в Лондоне, по-видимому, царило всеобщее безразличие к проблемам безопасности в федерации. Южная Аравия оставалась в ведении Министерства по делам колоний и Объединенного центра разведывательных служб, тогда как политику в Малайе с апреля 1950 г. диктовал комитет на уровне кабинета министров, возглавляемый министром обороны Эммануэлем Шинвеллом. В отчете политического советника ближневосточного командования в декабре 1965 г. провалы разведки были показаны во всей красе: «Не существует, собственно говоря, разведывательной службы, которая охватывала бы своей деятельностью и делала бы своей целью весь протекторат. Ближе всего к разведывательной службе стоит особый отдел, который ограничивается государством Аден и который был серьезно ослаблен убийствами своих сотрудников и из-за этих убийств и запугивания населения получает гораздо меньший, чем обычно, поток информации»60.