Читать книгу "Ромео - Элиз Тайтл"

— Все хорошо, Сара. Теперь все хорошо.

Сердце сжимается. Это Ромео. Она чувствует, что с трудом обретенная смелость покидает ее. Уступая место горечи.

Его горячие влажные губы касаются обнаженной в вырезе платья спины. Свободная рука тянется к пряжке пояса.

Она цепенеет от ужаса, видя распростертое на ковре тело Аллегро. Кровь сочится из его виска. На лице — гримаса агонии.

— Не волнуйся, детка. Я лишь задел его, — говорит Вагнер, отпихивая в сторону стоящий на пути столик. — Мне хочется, чтобы Джон не пропустил этого шоу. Я возбуждаюсь при одной мысли о том, что у нас будут зрители. — Он грубо щиплет ее сосок сквозь ткань платья. Она вскрикивает, и он прижимает к ее губам холодный стальной ствол пистолета. — Шш. Я знаю, что ты возбуждаешься, но пока еще не стоит шуметь, детка.

Рубашка Аллегро густо пропитана потом. Он стискивает зубы.

— Майк, я убью тебя. Клянусь.

Вагнера это забавляет.

— Ну-ка, Сара, надень на него наручники. Будь умницей.

У нее все плывет перед глазами. Вагнер грубо хватает ее за шею. Боль приходит на смену головокружению.

— Ну же, Сара, давай, или я выстрелю туда, где ему будет по-настоящему больно. — Он целится Аллегро в пах. — И, чтобы доказать Джонни, какой я славный парень, мы разрешим ему держать руки на том самом месте. Когда он перевозбудится, глядя на нас, он поможет себе кончить. Ведь я перед ним в долгу за Грейс.

— Какое благородство, — бормочет Аллегро. — Скажи мне, Майк… ты всегда этим занимался? Мастурбировал всякий раз, когда мать и отчим шли в постель?

— Я размозжу вам обоим головы, не моргнув глазом.

— И испортишь свидание с Сарой, о котором так долго мечтал? К которому так стремился. Ты, конечно, шизик, но ведь не болван же.

— Это не просто свидание, Джон. Ты не поймешь. Эта ночь священна. Но ты прав. Я не позволю тебе разрушить мою мечту. — Он подталкивает ее локтем к Аллегро.

Дрожащими руками она надевает на Аллегро наручники.

— А теперь достань у него из кармана другую пару и надень ему на щиколотки, — приказывает Вагнер.

У шкафа. Она изнывает от боли, ее колотит крупная дрожь. В горле так пересохло, что невозможно глотать.

— Выбери мелодию, — командует он и проводит дулом пистолета по ее позвоночнику. — Что-нибудь танцевальное.

— Я не умею танцевать.

— Вспомни детство, Сара.

— Что?..

— Мелани писала о твоих занятиях в танцклассе. Как отец бесился из-за того, что у него такая косолапая дочь. О, Мелани не упустила ничего. Она описала, и смачно, и свою жизнь, и твою. Я знаю все, Сара. И про снотворное. И про вскрытые вены. — Он лижет ей щеку. Не как щенок, который ластится к хозяину. Как дикий зверь, облизывающий свою добычу. — Хорошо, я сам выберу диск. Тебя нужно немного разогреть.

Звучит мелодия «регги».

— Мм. Мелани любила такие звуки. Любила раскачиваться в такт. Закрой глаза, Сара. Почувствуй музыку.

Его рука скользит вдоль линии декольте, ныряет в чашечку лифа, обхватывает голые груди, нащупывает соски. Пальцы его игривы, они словно поддразнивают ее.

Ее захлестывает волной стыда. Какое знакомое чувство. Сейчас она беспомощна, как в детстве. Вновь, помимо ее воли, чужой мужчина пытается завладеть ее телом. Ярость обуревает ее, изгоняя стыд. Я не виновата. Я этого не хотела.

Сара встречается взглядом с Аллегро. Она видит его гнев, ярость от сознания собственной беспомощности.

— Если бы ты только знала, как долго я ждал этого мгновения, — шепчет ей на ухо Вагнер. — Я начал грезить о нем задолго до Мелани. Задолго до того, как прочитал ее откровения о ваших мерзких выходках. Ты всю жизнь пыталась бежать от себя настоящей — так же, как и я. Сегодня мы оба избавимся от лжи.

— От твоей — может быть.

— Я знал, что ты окажешься не такой, как все. Особенной. Ты должна пройти через настоящую боль, чтобы добиться полного очищения. Но это возможно лишь при условии абсолютного подчинения моей воле.

Аллегро горько усмехается.

Вагнер оборачивается к нему.

— Давай проверим, не влажные ли у нее трусики, Джонни? — Без предупреждения он срывает с нее платье. Засовывает руку в трусы. — Нет, еще сухая. — В голосе его, скорее, веселье, нежели раздражение. — Я знал, что тебя будет трудно сломать, Сара. Ты — мой самый достойный противник. Я мечтал о таком, детка. Все так и вышло. Ты сопротивляешься упорнее всех, и тебе нужнее всех моя помощь. Я открою тебе правду, — говорит он.

Сара не сводит глаз с Аллегро. Она взывает к его поддержке, к его силе и мужеству. Потом смело встречает взгляд Вагнера.

— Ты думаешь, что знаешь меня настоящую, Майк, но ты ошибаешься. Я никогда не считала тебя своим спасителем. Для меня ты всегда оставался тем, кто ты есть на самом деле. Мучителем. Убийцей.

— Все верно, детка. Сопротивляйся жестче. Тем упоительнее будет капитуляция.

— Я ненавижу тебя. Презираю!

Он срывает с нее трусики, и она остается совершенно голой. Похотливое урчание вырывается из его груди. Он в экстазе.

На коленях возле кресла, она стоит, уткнувшись лицом в подушку.

Он взмахивает черным кожаным ремнем и стегает ее по ягодицам. Удар легкий, скользящий.

— Это чтобы тебя поддразнить, — говорит он и стегает еще раз. Теперь ремень опускается с тяжелым свистом и оставляет красные рубцы на коже. Свободной рукой он давит ей на затылок, сильнее прижимая ее лицо к подушке, чтобы заглушить крики.

— Ты еще не сочишься, детка?

Рана Аллегро дает о себе знать. Он не может сфокусировать взгляд. В глазах двоится. Но он не сдается.

— Может, все-таки снимешь с меня цепи, ты, ублюдок? Давай, я покажу тебе, что должен делать настоящий мужчина.

Вагнер хохочет. Ремень вновь взвивается.

Она с жадностью глотает воздух. Задыхается, как в том сне.

Обнаженная, она распластана в кресле. Теперь уже на спине. Вагнер вытирает пот и слезы с ее щек.

— Ромео знает, какая ты нехорошая девочка. Шпионишь под дверью отцовского кабинета, наблюдаешь, как он забавляется с твоей старшей сестрой. Не об этом ли были твои фантазии, Сара? Разве не мечтала ты занять место сестры? Не хочешь поиграть в отцовские игры с Ромео, принцесса? Превратить в реальность свои фантазии насчет секса с отцом?

— Так же, как это делал ты, совокупляясь с матерью?

Она видит, как он меняется в лице. Что это? Память возвращает ему ощущение собственной беспомощности? Но эта вспышка длится лишь мгновение, и вновь его лицо становится строгим и суровым.

— Мама никогда не обижала меня. Ни одна женщина не посмела меня обидеть. Все вы думаете, что такие горячие. Но на самом деле вы — полное ничтожество. И она тоже была ничтожеством. У нее был любимый сын, а она вышвырнула его, как мусор. Подобрала этого идиота-пьяницу. Ты знаешь, каково это — смотреть, как его поганый член входит в нее? Да, Сара. Ты знаешь, что такое подсматривать. Не тебе это объяснять.