Читать книгу "Захват Московии - Михаил Гиголашвили"

Заглянувшего Саню я попросил еще раз сходить в ларёк: пришла пора второго завтрака. Он не возражал, уточнил, что брать, и быстро вернулся с покупками.

Мы с Василием Марковичем разделили пополам порцию чего-то, что называлась «шаурма», запили пивом, причем он признался, что сейчас все ругают интеллигенцию: она-де Россию до революций довела, а сама — в кусты, что она многомудрствовать любит, умничать, всё усложнять, во всём сомневаться, всё начинать словами «не всё так просто», что они беспомощные бездельники, и щепетильны не по делу, и кичливы, и вся их скромность — от бедности, а дай им палец — руку откусят тихой сапой…

(Я половины слов не понимал, но было ясно, что сейчас этим хорошим людям грозит кирдум. И что это — тихая сапа?.. Зверулька? Где живёт, чем кормится? В норе сопит, лежит, спит?)

Он осторожно отряхнул крошки, закончил:

— Может, что и так. А мне жаль, что больше не будет таких людей. Кто будет людей жалеть, учить?

А я вдруг увидел слезу в его глазу, что всполошило, и я поспешил увести разговор в другое поле зрения — спросил, чем Василий Маркович занимался до пенсии. Оказывается, он всегда хотел быть биологом — еще его отец, ветеринар, говорил, что звери куда нравственнее людей: не курят, не пьют алкоголь, не играют в азартные игры, не прелюбодействуют день и ночь, умеренны в питье и еде (тучный зверь — добыча для хищника), не лгут, не кривят душой, а убивают только из необходимости… — на что я ответил, что это вина бога, а не зверей, что им приходится убивать:

— Не мог, что ли бы, другую систему бы… инсталлировать?

Он согласился и от себя добавил, что мир хищника жесток, но без злого умысла:

— Злые умыслы — только у людей. Где мысли — там и умыслы. Как только в хомо сапиенс превратились — тут же начали убивать друг друга в массовом порядке. Где такое видано, чтобы стадо жирафов шло войной на стадо бегемотов?..

— Нет, нигде видано такое.

Отслужив на флоте, он поступил на факультет океанологии, но из-за травмы спины на практике пошёл в учители и всю жизнь преподавал в школе биологию. А кличку имел Океанчик, потому что всегда интересовался океаном и считал (и считает), что деньги надо вкладывать не в бессмысленный пустой космос, а в Мировой океан:

— Для чего этот космос? Кто надо — сами прилетят, нас не спросят. Тем более что на близких планетах ничего нет, а в океане есть всё, что человеку нужно, еще на тысячи лет вперёд…

Оказалось, что уже свою дипломную работу он писал о ресурсах дна, и я, открыв рот, представлял себе, как в черных глубинах океана постоянно идет мелкий пушистый «морской снег» — остатки существ, погибших в верхних слоях, и это снег идет вечно и постоянно и дает пищу всем обитателям дна, что в Мировом океане — 30 000 вершин из застывшей лавы, некоторые из них, если считать с основания, куда выше Эвереста; что по дну, в полной тьме, ползают рыбы-троглобиты и белые слепые крабы, что все жители дна — без пигментации и без глаз, исчезнувших по ненужности, как и у червейнематод, у которых нет зрения, зато 6 губ и 4 носа — эти черви живут в дне океана и питаются бактериями из воды, которой 12 тысяч лет; а вот чем питаются эти бактерии — он уже не знал и думал, что ничем — лежат просто в анабиозе… ожила же плесень на китайском войске, выкопанном из земли… две с половиной тысячи лет спала — и пожалуйста!.. А я вспомнил рассказ Павла Ивановича об атлантах, которые тоже лежат где-то в Антарктиде в воздушных мешках… Ну где ещё такое услышишь?

Я сказал ему про губительную божью систему на земле — он был со мной согласен и добавил, что беда травоядных в том, что они целый день вынуждены проводить с опущенной головой, обнюхивая, щипля и жуя траву, отчего не чуют хищников, и выживают как виды только потому, что их много — бог позаботился о пище для хищнюг, но смерть многих рогатых для него ничего не значит; хищников мало, примерно один к десяти, если не к ста, и выживают они не числом, как травоядные, а умением, ловкостью, сноровкой — едят редко, но метко, а в остальное время наслаждаются жизнью в её чистом виде, отдыхая на солнышке или в тени, кому как нравится…

Василий Маркович разошёлся, рисовал картины, как происходит оборот мяса в природе: гну и газели, ориентируясь по небу, на громы и молнии, идут за дождями и за новой травой, а за ними бредут львы, леопарды, гепарды, за теми — гиены, шакалы, лисы, а за всем этим летят стервятники, ползут жуки, черви, насекомые, которые и уничтожают самые мелкие остатки, чтобы самим стать добычей птиц и мышей:

— Вот такой круговорот пищи в природе. Пожил немного — дай себя съесть другим!.. А рыб плотоядных — полно! Вот сома возьмите… — жарко сказал он (я даже оглянулся: «Где взять?»). — В Индии живёт сом-богарий, до трёх метров, усы вот в мою руку толщиной… Питается несгоревшими кусками трупов, которые индусы пускают по рекам на кострах-плотах, причем такая шельма — научился выслеживать и переворачивать плоты, когда костер еще только начинает разгораться, чтобы ему мяса больше досталось…

От умного трупоядца-сома разговор перешёл к эволюции вообще, и Океанчик, возбуждаясь, сказал, что, если по Дарвину, то человек прошел эволюционно все стадии — от хордовых до хомо сапиенса, а если по Библии, то бог создал человека по образу и подобию своему. Значит ли это, что бог тоже проходил все стадии эволюции? И кто прав?.. У Дарвина, кстати, есть доказательства его теории, а у бога — нет.

На это я спросил, верит ли он, что, согласно Дарвину, азиаты произошли от орангутангов, негры — от горилл, белые — от шимпанзе, а австралийцы — от гиббонов? (Помнится, Вы — в шутку или всерьез — советовали нам заняться сравнением языка шимпанзе и латыни: компьютерным лингвистам, как и филологам вообще, деньги в этой жизни не светят, так не всё ли равно, чем заниматься и что с чем сравнивать?..)

Он сказал, что не понимает одного: почему, если люди произошли из Африки, они сейчас белые, а негры — чёрные? На это я ответил ему загадкой дедушки Людвига: а могут ли негры краснеть от стыда, бледнеть от страха, загорать?

Потом мы обсуждали, что было раньше — желание птиц летать или появление крыльев? И как это понять: вдруг какие-то животные на земле по неизвестным причинам начинали периодически махать лапами, желая взлететь, да так здорово махали целые тысячелетия, что лапы стали атрофироваться, усыхать, превращаться в крылья, а шкура — в перья? Или что раньше: желание копытных бегать — или появление на ногах нароста в виде копыта? И кто вытянул шею жирафам, а слонам — носы? Кто натыкал в ежей и дикобразов иголок? Кто внедрил в летучих мышей и дельфинов локацию? Кто отнял лапы у змей? Кто приделал носорогу рог вместо головы на морду? Кто умудрился снабдить кенгуру удобными сумками, а львов — гривой?..

Увели его так же внезапно, как привели:

— На выход! Давай по-быстрому, а то следак торопится! С вещами! — Хотя вещей у него не было — только чёрная мятая большая пустая сумка на боку, которую я не заметил вначале (или он прятал её, стесняясь).

Мы попрощались, я пожелал ему удачи (как все тут друг другу желают), думая про себя, почему мне встречаются одни таксисты и пенсионеры. Хотя понятно — молодые работают, а потом идут домой по широким улицам Москвы или едут на поездах метро, а я по улицам не хожу и в метро не сижу… Но где ещё такие интересные люди, как Василий Океанчик?.. На улице видишь, как он бутылки из урны тащит, думаешь — нищак несчастный, а он, оказывается, о ресурсах Мирового океана размышляет, о сомах-трупоедах диссертации пишет!