Читать книгу "Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках - Михаил Одинцов"

Возникшую ситуацию они не раз обсуждали с Мельником после его возвращения в полк. В попытке бегства от «мессеров», в желании выскочить вперед ведущего из-под атаки они не видели у молодежи полного стремления прикрыться чужой спиной.

Для того чтобы струсить и воспользоваться подлостью для собственного спасения, нужно было, прежде всего, понимать бой, знать, где и когда опасен враг. Без знания динамики боя, без определенного опыта нельзя прикинуться непонимающим или неумеющим дурачком. В поведении оставшихся без командиров летчиков скорее всего можно было усмотреть растерянность — они не знали, как им защищаться. В них ожил присущий всему живому инстинкт самосохранения, который требовал уходить подальше от опасности и «командовал» рукой, дающей обороты мотору, — скорость уводила от «смерти». Растерянность и паническое состояние их на первых порах привели к «неподчинению» Осипову.

И чем больше командир и замполит думали о происшедшем и анализировали потери полка, тем яснее им виделась недостаточная подготовка прибывающей молодежи. Особенно плохо было с воздушными стрелками: пополнение ими шло от случая к случаю. И чтобы как-то ликвидировать их недостачу, приходилось в спешном порядке готовить для этого оружейников, на место которых опять-таки нужны были люди. Обстановка требовала срочных мер, и Челышев решил создать у себя полковую школу, а для ее комплектования воспользоваться незаконным методом: самому набрать добровольцев из какого-нибудь маршевого батальона, направляемого к фронту…

Вокзал в Валуйках жил в напряженном прифронтовом ритме. Для каких-то составов это была последняя станция в движении на запад и первая перед обратным путешествием в тыл. Для других — очередная, может быть, даже не названная остановка. Поезда, состоящие из теплушек и платформ, разгружались и загружались, приходили, уходили и проходили.

Лейтенант Цибуля, человек покладистый и общительный, выполняя деликатные поручения командира полка по «подбору кадров», постучался в дверь с табличкой «Военный комендант» и, услышав негромкое «да-да», решительно шагнул навстречу воле случая.

— Товарищ майор! Докладывает лейтенант Цибуля. У меня письмо от командира полка до вас!

Немолодой, начавший седеть офицер вопросительно посмотрел на стоящего перед ним летчика. Не торопясь, взял бумагу из протянутой руки.

— Товарищ майор, я зараз волнуюсь.

— Волнуетесь? — Он понял, что «для вас», «до вас» летчику одинаково, он украинец. — Если так, то пакет, видимо, лично вас касается?

— Не только меня, — всего нашего полка.

— Вот как! Интересно…

Майор отдал Цибуле удостоверение личности. Показав ему жестом на стул и, устроившись за столом, занялся пакетом.

Цибуля был доволен. Первый этап он выиграл. Однако чтение затягивалось, и от этого росло в нем напряжение, появилось беспокойство от мысли, что вдруг майор что-нибудь не так поймет, не как им надо, и тогда будет трудно с ним разговаривать. Скажет «нет» и отрежет. Он тут привык принимать решения и ни перед кем не отчитываться. К власти ведь тоже привыкают…

Майор начал читать письмо в третий раз, и это немного успокоило Цибулю. «Снова стал читать, значит, не хочет просто отказать. Думает, а это уже неплохо. Могут появиться положительные шансы если не у него, то где-то в другом месте, и может быть, он сам их и подскажет…»

— Интересную задачку предложил мне решить ваш командир. Только ведь это безобразие с его стороны. Мне он предлагает превышение полномочий. Он хочет нарушить установленный порядок получения пополнения. Но первым, если не преступником, то нарушителем буду я.

— Товарищ майор! Мне неведомы ваши законы и полномочия, но положение у нас безвыходное. Людей нет. Летаем самоуком. Оружейники сами самолеты готовят на вылет и сами летают за стрелков. Устали, с ног валятся, а польза от них и в воздухе не очень какая выходит…

— Это почему же? Оружие знает, значит, стрелять умеет.

— Дело не только в оружии. Их учить воздушному бою надо, тактике, маневру. А до этого руки не доходят. Получается по пословице: «Скупой дважды платит, а лежачий два раза робит». Только рассчитываемся кровью и сбитыми самолетами, которые снова надо на заводе делать.

— Ну ладно, лейтенант! Хорошо просишь, от сердца твой разговор идет. Какие тебе больше специалисты подойдут?

— Пулеметчики, и лучше, чтобы уже воевавшие. Кто смерть видел и снова на фронт идет — не испугается.

— Пусть будет по-вашему. Пойдем к формирователям маршевых команд. Дам им разрешение на выбор тебе двадцати человек. Правда, придется посидеть. Ведь их тоже, пулеметчиков-то, да еще желающих в авиацию, не сразу найдешь… Агитировать сам будешь, только не очень громко. Беседуй тихонько с двумя, пятью человеками, чтобы не афишировать дело.

…Цибуля охрип и обалдел от многократно «повторяемых одних и тех же фраз, но дело вперед продвигалось медленно. День заканчивался. Надежд на выполнение поручения оставалось все меньше.

Согласившихся ехать с ним в полк набралось пока только семь человек Поэтому, получив для беседы новых людей, он сейчас хотел во что бы то ни стало их убедить.

— Товарищи, я адъютант, по-пехотному — начальник штаба эскадрильи из штурмового авиационного полка. Нам очень нужны пулеметчики для того, чтобы научить их летать воздушными стрелками. Вы пулеметчики?…

— Пулеметчики. Бондарь и я, Кузовков, со станкового «максима», а остальные ручники — с «Дегтярева».

Отвечал высокого роста сержант. По взглядам и поведению собравшихся Цибуля сразу понял, что это не случайно. Сержант у этих шести человек, видимо, был не просто старшим по званию, но и признанным ими руководителем.

— Очень хорошо. Как раз такие специалисты нам и нужны.

— Какие из нас, пехтуры, летчики! Мы привыкли больше на своих двоих да на животе. До сих пор пятки и коленки саднеют.

Засмеялись дружелюбно, с гордостью за себя и свою пехоту. Засмеялся и агитатор от летчиков.

— Ну а теперь вам предлагают воевать в авиации. Небось, когда «илы» фашистов штурмуют, на душе-то веселее становится, уверенность прибавляется, да и немцев битых больше оказывается.

— Мы еще в госпитале собрались своей группой и решили проситься в один пулеметный взвод. А теперь надо думать. Конечно, когда свои летают, нам на земле легче. Но непривычно это — с земли в небо. Нас всех весной под Чугуевом поранило. Мне, например, по ногам попало. Пролежал я целую ночь в воронке. К утру не мог пошевелить ни ногами, ни руками. Ночью подморозило, и все на мне обмундирование в ледышку превратилось. Когда санитары подобрали, оказалось, ноги обморозились от пальцев и до того места, откуда растут. Вылечили. Ходить и бегать могу, ползать еще привычку не потерял. А в воздухе? Если ранят, в окопе не отлежишься. Санитар не появится со своими премудростями. Насмотрелись мы на эти ваши бои, аж иногда в животе колики. Кругом голый, спрятаться негде. Если ранили и «шарики» в разные стороны разбежались, то «прощайте, дорогие родители». Самолет подбили — тоже несладко.