Читать книгу "Буря и ярость - Дженнифер Ли Арментроут"

сосредоточен на Зейне. — Мы все сидели, разговаривали, и вдруг ты занервничал. Сказал, что тебе нужно на свежий воздух. Мы пробыли на улице не более двух минут, как наткнулись на неё.

Зейн медленно кивнул и посмотрел на меня.

— Я не знал, что она ранена. Мне просто нужно было выйти и продолжить идти.

— Защитники выбираются при рождении. Так нам сказали, и это похоже на правду. И хотя вы двое никогда не были связаны, ты смог почувствовать её, — слабая улыбка появилась и исчезла, когда Мэтью провёл рукой по лицу. — Вот тогда мы и поняли, что это ты. Мы просто не знали, что делать, и твой отец тоже…

— Он ничего не прояснил. Он просто позволил всему этому случиться, — я резко вздохнула. — Миша не был плохим человеком. Я знаю, что не был. Ты должен знать это, Мэтью. Он был хорошим и нормальным и…

— И он никогда не должен был быть твоим Защитником. Мы совершили ошибку, Тринити, а ошибки… — он покачал головой. — Я до сих пор не знаю, как он дошёл до этого. Я думаю… может быть, эта связь запутала его, сделала восприимчивым к влиянию Баэля, заставила его чувствовать и думать так, как он думал, — Мэтью склонил голову. — Это единственное, что имеет смысл.

Может быть, в этом и был смысл.

Возможно, Мэтью был прав, что эта связь, навязанная не тому Стражу, медленно отравила его, но я не была в этом уверена. То, что он сказал… он сказал, что Предвестник был здесь, то же самое сказал и мой отец.

Мэтью знал это. Как и Николай. Я сказала об этом Мэтью и Тьерри по телефону. Зейн повторил всё своему клану. Было легче думать, что всему причиной была связь. Мне хотелось думать, что так оно и было, потому что если бы это был Миша — если всё это время это был он, — я не была уверена, как должна была это переварить.

Как мне продолжить жить?

* * *

В сумерках я шла по незнакомому лесу, следуя по хорошо протоптанной тропинке, тянущейся по территории общины. Я понятия не имела, куда она ведёт, но решила, что Зейн найдёт меня, когда в общине закончится встреча.

Мэтью всё ещё был там, и они говорили о том, что нашли в доме сенатора… в доме, который, как мы только что узнали, этим утром был стёрт с лица земли. Об этом трезвонили во всех новостях, и люди говорили, как им повезло, что сенатор был в своём родном штате Теннеси во время того, что они посчитали, странным пожаром от короткого замыкания.

Очевидно, сенатор был плохим парнем, и нам нужно было точно выяснить, как он был связан с Баэлем, и что он планировал делать с этой школой.

Я должна была быть с ними на встрече, но я просто не могла больше сидеть спокойно. Мне нужно было пространство, потому что я…

Я всё ещё не плакала.

Ни слезинки.

Я не знала, почему. Я чувствовала, что со мной что-то не так. Можно было подумать, что я не пыталась пропустить через себя произошедшее. Я пыталась. Я была зациклена на этом. Я акцентировала все свои мысли на этом, прокручивая в памяти почти каждый день нашей с Мишей жизни, осознавая, где были признаки его несчастья… но это? Его недовольство сделало его открытым влиянию, потому что им манипулировали.

Миша был для меня целым миром, а я его даже не знала. Не совсем, и это было так же трудно проглотить, как и его предательство. Но я всё ещё не плакала и не понимала этого…

Я споткнулась об упавшее бревно, но вовремя спохватилась.

Вздохнув, я выпрямилась и продолжила идти, пока лес становился всё гуще, и стало появляться всё больше светлячков, мелькающих и исчезающих в нём. Миша называл их молниеносными жучками. Когда мы были младше, мы ловили их руками и гонялись с ними друг за другом.

В груди взорвалась боль, когда я обогнула толстое дерево и наткнулась на… домик на дереве?

Да. Это был домик.

Домик на дереве с чем-то вроде огромной смотровой площадки. Я оглянулась через плечо в сторону главного дома. Я всё ещё была на их территории, так что держу пари, что когда-то он был сооружен для Зейна. Для Зейна и Лейлы.

Сейчас в груди заныло ещё сильнее, потому что я действительно любила Зейна, и если раньше всё было сложно, то теперь всё было чертовски запутано, потому что Защитники и Истиннорождённые…

Это было большое «НЕТ».

И тогда я почувствовала жжение в горле и в глазах. Я хлопнула себя ладонями по лицу и сделала несколько глубоких вдохов, но эти вдохи, казалось, подпитывали уродливый, кровоточащий беспорядок эмоций, разрастающийся в моей груди, нарастающий и нарастающий, пока я не смогла сдержаться. Я не смогла ни проглотить их, ни оттолкнуть. Я не смогла отодвинуть их на задворки своего сознания. Они рвались, прорывались и вырывались на свободу.

Кончики моих пальцев увлажнились, щёки стали влажными, а когда я открыла рот, вырвавшийся крик был полон гнева, горя и ярости. Птицы с соседних деревьев рванули в небо, и всё закончилось только, когда мой голос выдохся и горло охрипло. Я сделала шаг, и я больше уже не нашла в себе сил на ещё один шаг. Я плюхнулась на настил мягкой травы, всё также закрывая лицо руками. Я перевернулась на спину и свернулась калачиком на боку, подтянув ноги как можно ближе к себе.

Я хотела к маме — хотела почувствовать одно из её объятий, прямо сейчас, больше, чем когда-либо в своей жизни, и я хотела к Мише. Боже, я хотела к Мише… к Мише, которого знала и любила, а не к тому, который ненавидел меня. Не к тому Мише, которого мне пришлось убить.

Только не к этому.

Я хотела вернуться и снова и снова доказывать ему, что он особенный и что он важен для меня, и я… я ненавидела это. Чертовски ненавидела это, потому что не я сделала это с ним. Не я заставляла его становиться таким. Я не превращала его в того, кем он стал. Это была не моя вина.

Но складывалось такое ощущение, что так оно и есть, и я снова закричала, но не издала ни звука, потому что крик по-прежнему разрывал моё горло, потому что я плакала не только из-за Миши.

Я наконец-то плакала из-за мамы — поддалась горю, которое росло