Читать книгу "Анжелика и ее любовь - Анн Голон"

Анжелика проснулась, чувствуя усталость и радостное довольство и наслаждаясь тем свежим, безмятежно ясным видением мира, которое можно испытать разве что на заре юности.

Теперь у нее будет иная жизнь. Ночи больше не принесут ей холодного одиночества, напротив, они обещают ослепительное блаженство, упоительные часы полного счастья, нежности, спокойной истомы… И все равно, какое у них будет ложе: бедное или роскошное, и что будет вокруг: суровый зимний лес или хмельное благоухание лета. Всегда, всегда, будь то в пору опасностей или мира, в дни успехов или неудач, она будет ночь за ночью спать подле него. Эти ночи станут убежищем для их любви, приютом для их нежности. А еще у них будут дни, полные открытий и побед, много дней, которые они проживут рука об руку.

Анжелика потянулась, лежа на белых и серых пушистых мехах, наполовину прикрывавших ее тело. Венецианские люстры были погашены. Сквозь щели в ставне просачивался слабый утренний свет. Анжелика вдруг заметила, что Жоффрей уже стоит у постели, одетый и в сапогах. Он смотрел на нее загадочным взглядом. Но теперь она больше не боялась увидеть в его глазах подозрение. Глядя на него, она улыбнулась, счастливая своей победой.

— Вы уже встали?

— Пора. Только что прискакал индеец с известием о том, что караван из Бостона уже рядом. И если я смог оторваться от наслаждений этого ложа, то уж конечно не благодаря вашим стараниям. Скажу больше — похоже, что даже погрузившись в сон, вы продолжали делать все, чтобы заставить меня забыть о делах, которые ждали меня на рассвете. Ваши таланты превосходят всякую меру.

— Да? А не вы ли в прошлый раз жаловались на мою неискусность? Помнится, она вас даже задела?

— Гм! Право, не знаю, что и думать. Я не вполне уверен, что после ваших сегодняшних ласк не стал немножко ревновать вас задним числом. Не убежден, что именно я довел вас до такого совершенства — во всяком случае, я этого не помню. Ну ладно, давайте считать, что вы всем обязаны своему первому учителю и что с его стороны было бы просто грешно не быть в восторге…

Он стал коленом на край кровати и склонился над Анжеликой, любуясь ею в ореоле беспорядочно разметавшихся золотистых волос.

— И эта обольстительница рядится в платье бедной набожной служанки! И умудряется водить за нос этих чопорных, холодных гордецов гугенотов! И часто вы так морочите людям голову, богиня?

— Реже, чем вы. Я никогда не умела хитрить, разве что при смертельной опасности. Жоффрей, я никогда не разыгрывала перед вами комедий, ни раньше, ни теперь и всегда сражалась с вами честно.

— Тогда вы самая удивительная женщина на свете, самая непредсказуемая, самая изменчивая, с тысячей разных граней… Но фраза, которую вы произнесли сейчас, внушает некоторую тревогу: вы сказали, что сражались со мной… Стало быть, вы смотрите на своего воскресшего из мертвых мужа как на врага?

— Вы сомневались в моей любви.

— А вы были абсолютно безгрешны?

— Я всегда любила вас больше всех.

— Я начинаю вам верить. Но скажите: раз уж наше сражение перешло в столь приятную форму, нельзя ли считать его законченным?

— Надеюсь, что да, — ответила Анжелика, чувствуя некоторое беспокойство.

Он задумчиво покачал головой.

— И все же в вашем прошлом есть немало такого, чего я по-прежнему не понимаю.

— Что же это? Я вам все объясню.

— Я не доверяю объяснениям. Хочу убедиться во всем сам, увидев вас без прикрас.

Перехватив ее встревоженный взгляд, он улыбнулся.

— Вставайте, душенька. Нам пора идти встречать караван.

Глава 10

Доскакав до пустынного места, окутанного туманом, всадники остановились и стали прислушиваться к глухому эху, в котором, казалось, сливались тысячи голосов. Анжелика посмотрела направо, затем налево и недоуменно спросила:

— Что за странное явление? Я никого не вижу.

Оставив без ответа ее вопрос, Жоффрей де Пейрак спрыгнул с лошади. Мысли его блуждали где-то далеко, она же была удивлена тем, что он не делится с ней причиной своей озабоченности. Молча подойдя к Анжелике, он помог ей соскочить на землю. Она с радостью увидела нежную улыбку на его все еще напряженном лице.

— Что с вами? — снова спросила она.

— Ничего, моя хорошая, — ответил он, крепко прижимая ее к себе. — Могу только повторить, что сегодня — самый прекрасный день нашей жизни.

И тут Анжелика поняла, что граф не озабочен, а взволнован. На мгновение ее охватил суеверный страх, опасение лишиться по воле слепого случая того хрупкого счастья, которым она теперь жила. Но вскоре ощущение тревоги сменилось предчувствием неожиданного события.

— В ясную погоду жизнь здесь кажется простой, — сказала она громким голосом, как бы торопясь рассеять какое-то наваждение. — Но когда опускается туман, все здесь выглядит совершенно иначе. Может быть, поэтому люди и привязываются к этому краю. Ими овладевает ожидание сюрприза, предчувствие чего-то хорошего.

— Вот я и привел вас сюда, чтобы преподнести приятный сюрприз.

— Я уже обрела вас… Могу ли я теперь надеяться на большую радость?

И снова взгляд, который он бросил на нее, показался ей сумрачным, как это часто бывало на борту «Голдсборо». Она знала, что этот взгляд выражает сомнение в ней, желание получить отчет за совершенные поступки, неспособность его забыть ту горечь, которую вызывало в нем все ее прошлое.

Немой вопрос, который он мог прочесть в ее глазах, остался без ответа.

По мере того, как они продвигались вперед, смешанный шум прибоя и человеческих голосов становился все явственнее. Умноженный отзвуками эха, этот шум еще более усилился, когда они подошли к скоплению красных скал,.на которые с грохотом накатывались волны. Тревожным и странным казалось только одно: нигде не было видно ни единого человека.

Наконец Анжелика различила на море по ту сторону скал маленькие черные точки на поверхности волн. Это были головы отважных маленьких пловцов.

— Это любимая забава местных детей, — сказал Жоффрей де Пейрак.

Игра заключалась в том, что дети подстерегали самую высокую волну, в бурлящей пене неслись на ее гребне к скалистой гряде и там цеплялись за уступы, прежде чем волна хлынет в грот. Затем дети взбирались на вершину скалы, ныряли в воду, и все начиналось сначала.

Глядя на них, Анжелика оцепенела. В этом зрелище ее привлекала не столько опасность, которой подвергались пловцы, сколько уверенность в том, что она уже наблюдала нечто подобное. И теперь она пыталась вспомнить: где и когда. Наконец она повернулась к мужу, чтобы поделиться с ним своими ощущениями. И вдруг из сумерек памяти до нее донесся юный голос, как бы звавший ее из грота. Все это было как во сне. Но сон был не ее, а Флоримона. Слух ее как бы вновь уловил слова, которые он произнес как-то вечером в замке Плесси, когда над ним нависла смертельная опасность. «Я видел во сне моего отца и брата… Кантор стоял на гребне большой белой волны и кричал мне: „Иди ко мне, Флоримон… Иди, это так весело…“ Они сейчас в Стране Радуг».