Читать книгу "Тайна двух реликвий - Дмитрий Миропольский"

– Чище уже некуда, – сказал Мунин.

– Фары протри, – посоветовала Ева.

Вздохнув, историк принялся за работу. Вдруг за рощей, которая тянулась от перекрёстка и загораживала от них Дюссельдорферштрассе, оглушительно бабахнуло – раз, другой…

– Oh my Goodness! – упавшим голосом произнесла Ева.

– Oh mein Gott… – пискнула Клара и прикусила кулак, чтобы не закричать. По её щекам потекли слёзы.

Машины на перекрёстке тормозили, там стала собираться пробка. Из-за рощи к небу поплыл чёрный дым. Переглядываясь в растерянности, компания заметила бегущего Одинцова. Мунин крикнул:

– Что случилось?

– В машину, в машину! – подбегая, махнул рукой Одинцов. – Быстрее!

Он толкнул Мунина к задней двери, а сам прыгнул на водительское место.

– Где Жюстина? – спросила Ева, усаживаясь рядом.

Одинцов заговорил, когда они отъехали от перекрёстка подальше.

– Убили Жюстину. Лайтингер сбежал.

Он сделал километровый крюк вдоль окраины Санкт Петера, огибая складские терминалы, снова вырулил на трассу В9 и повёз компанию обратно в Кёльн.

47. Про бриллиантовый дым и ночь в роскоши

– Вообще мы должны благодарить китайцев. – Мунин отхлебнул кофе из девчачьей кружки с разноцветными муми-троллями. – Будда Шакьямуни жил в Индии, но «Алмазную сутру» напечатали именно в Китае… Это самая древняя печатная книга, я её видел в Британской библиотеке, – пояснил он. – Там собраны чувства и мысли Будды. А первые слова, которые он сказал, когда вышел из Просветления, записаны в «Цветочной сутре». Её тоже перевели китайцы примерно полторы тысячи лет назад…

– Ты начал про Сяньшоу, – напомнил Одинцов, и Мунин поспешил сказать:

– Я как раз про него. Этот Сяньшоу был монахом и самым известным комментатором «Цветочной сутры». Его приставили учить императрицу Ву. Буддизм вообще штука тонкая, а тут надо вкладывать мысли просветлённого Будды в голову женщины. Тяжёлая задача, сами понимаете.

– У женщин мозги получше, чем у некоторых, – сердито заметила Ева.

– Речь про древнюю императрицу, а не про присутствующих здесь дам, – выкрутился Мунин. – Так вот, Сяньшоу решил объяснять наглядно и придумал специальную конструкцию. Он велел укрепить зеркала на потолке большой комнаты, зажёг светильник и предложил императрице посмотреть вверх. Ву посмотрела и ахнула. Каждое зеркало отражало свет лампы, учителя, её саму – и остальные зеркала под разными углами. Представляете, да?.. Императрица увидела бесконечное число отражений. Потом Сяньшоу положил перед ней на столик посередине комнаты бриллиант. В его маленьких гранях отражалась бесконечность, которую создавали зеркала на огромном потолке. Потолок можно было увеличивать, а бриллиант уменьшать, но суть оставалась прежней: в бесконечно малом умещалось бесконечно большое. Одновременно сам бриллиант бесконечное число раз отражался в зеркалах. То есть бесконечно большое содержало бесконечно малое, которое содержало бесконечно большое, и так далее.

– Замысловато, – сказал Одинцов. – И красиво. Бесконечные бриллианты… Как раз для женщины.

Сам того не желая, он подловил Еву, которой пришло на память ожерелье Патиалы из хранилища Вейнтрауба. Ева сверкнула глазами и спросила:

– Клара, у тебя ещё кофе есть?

Вернувшись в Кёльн, троица переводила дух у Клары – в маленькой съёмной квартире-студии. После всего произошедшего надо было собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

Полицейский разворот, который сделала перед смертью Жюстина, круто развернул ход событий. Одинцов не собирался никуда ехать на «мерседесе» Лайтингера: он для того и велел, чтобы компаньоны ждали в машине поблизости. Жюстине надо было потерпеть всего каких-то пару минут, но она решила действовать – и погибла, спугнув главного бандита с ключом от банковской ячейки.

– Что мы имеем? – вслух рассуждал Одинцов. – Урим и Туммим у Лайтингера, документы на камни тоже. Про это никто не знает, кроме нас. И про похищение. Значит, мы для него – цель номер один…

Сперва Ева и Клара со слезами слушали рассказ о гибели Жюстины. Мунин тоже хлюпал носом. Но постепенно размеренная неторопливая речь Одинцова заставила следить за его рассуждениями. Человеческое сознание блокирует то, чего не может вынести, а для этого хватается за всё, что может отвлечь от тягостных мыслей. Одинцов использовал это, возвращая компанию к жизни: сейчас надо было не Жюстину оплакивать, а о себе позаботиться. Даже после потери телохранителей у Лайтингера хватало бандитов для охоты на Одинцова со спутниками. За минувшие сутки ситуация радикально изменилась, но вопрос оставался прежним: куда бежать?

Пока Одинцов говорил, Клара заплаканными глазами смотрела на чётки в его руках, а когда он отвлёкся в поисках сигарет, прошептала Мунину:

– Похоже на ожерелье Индры.

– Оно было бриллиантовое, – откликнулся всезнайка.

– Ожерелье Индры – это что? – немедленно спросил Одинцов. – Ну-ка, рассказывайте!

Для того, чтобы переключить внимание компаньонов, годилась любая тема. Клара заговорила про Индру, а он стал думать о неприятных сюрпризах, которые ждут полицию Кёльна, и о ближайшем будущем.

На трассе В9 после взрыва двух машин произошла массовая авария. Там уже собралась туча полицейских. За рулём одной машины они обнаружат тело женщины в наручниках. За рулём другой – труп здоровенного полинезийца. Может, у обоих уцелели документы. Может, нет. Что дальше? Исследование останков, тесты ДНК… Через некоторое время подтвердится, что женщина – экс-президент Интерпола, а мужчина – бандит из Новой Зеландии. Связь двух взрывов очевидна, хотя совершенно неясна. Сочетание жертв – более чем странное. Следователи набросятся на дело с удесятерённой энергией.

Лайтингера по «мерседесу» вычислить не удастся – наверняка машина или угнана, или взята в аренду на чужое имя, раз он собирался её взорвать. Одинцов из тех же соображений позаимствовал «фольксваген», рассчитывая сразу после встречи на трассе сообщить Рихтеру про угон. Эту версию подтвердили бы тела погибших.

Когда Одинцов сидел в банке и ждал звонка Евы, ему позвонил Рихтер.

– Дружище, ты обещал забрать камень и сразу вернуть авто, – с укоризной напомнил он. – Прости, но у меня были кое-какие планы…

Пришлось Одинцову просить прощения и объясняться. Как всегда, он по возможности говорил правду. Мол, Жюстина уже прилетела, но вместо встречи просила срочно съездить в банк со своим знакомым. Так что, мол, они с Жюстиной встретятся и первым делом пообедают в компании Рихтера, чтобы загладить вину.

После освобождения Жюстина должна была помочь Одинцову сбить полицию с толку насчёт взорванной машины с тремя трупами в салоне. В результате труп оказался один, только и у Жюстины уже не спросишь совета. Зато Рихтера скоро спросят, как его «фольксваген» с парой килограммов пластита попал на трассу В9, где рванул заодно с «мерседесом». Рихтер честно скажет, что со вчерашнего вечера на машине ездил Одинцов со своей компанией и собирался утром встречать мадам де Габриак. Заварится совсем нешуточная каша…