Читать книгу "Город, который боролся - Стивен Майкл Стирлинг"

Адмирал кивнула.

— Я помню, когда я сделала это открытие, — негромко сказала она. — И любой, у кого есть хоть немного мозгов, никогда не забудет этого.

— Так оно и есть! — воскликнула Пэтси-Сью Кобурн. Стоявший рядом с ней Флориан Гаски по-дружески обвил ее за плечи рукой с синтетической шиной. Она сразу же приняла чопорный вид, но потом все же заставила себя снять его руку, нежно ее погладив. — Мы ничего не забудем. Но научимся с этим жить. Пойдем, Гас, я помню, что ты должен мне стаканчик чего-нибудь горячительного.

Чанна повернула голову, слушая их удаляющиеся шаги.

— Да, — сказала с горькой улыбкой, — мы научимся жить с этим. Если это и есть героизм, почему я чувствую такой осадок горечи?

— Потому что вы здесь, — ответила Квестор-Бенн. — Героические поступки совершает кто-то другой где-то очень далеко. Для человека это трагедия. — Ее голос стал суровым. — А все могло бы обернуться еще хуже, значительно хуже, и так оно и было бы, если бы не вы. Мы действительно победили. И вы здесь стоите. Кроме того, — продолжала она более легкомысленно, — по крайней мере, для средств массовой информации вы стали героями. Что, кстати, означает, что вы сами можете выбирать свою карьеру.

— Карьеру? — переспросил Симеон.

— Ты всегда мечтал служить на военном корабле, разве не так? — сказала она. — С таким-то послужным списком…

Симеон колебался. Прежде Джоат стояла рядом с Чанной, спокойная и словно опустошенная. Теперь же лицо ее приняло прежнее отстраненное выражение, и она потихоньку стала отодвигаться в сторону.

«Все всегда бросали ее, или обманывали, или причиняли ей боль», — подумал он.

— Теперь я уже не уверен, — сказал он вслух, — что по-прежнему хочу стать военным.

Адмирал Квестор-Бенн одобрительно кивнула.

— И это делает тебя более квалифицированным. Некоторые гоняющиеся за славой выпускники Академии пугаются кропотливой работы, и нам приходится тратить годы, чтобы отучить их от всей этой чепухи.

— Кроме того, у меня есть дочь, — он моментально был вознагражден — и эта награда была для него дороже всего — появлением надежды на лице Джоат. — Но все равно, благодарю вас. Возможно, когда-нибудь… — «Некоторые мечты не приносят ничего хорошего, если воплощаются на самом деле», — сказал он самому себе. Он моментально заметил, как у Джоат вырвался вздох облегчения и какое довольное выражение появилось на ее лице: она в нем не разочаровалась.

— А вы разве не мечтали о Сенегале? — спросил командор, обернувшись к Чанне.

— Он так и остался прекрасным миром, — ответила она, медленно качая головой. — Но это не мой дом. — Она потянулась к Джоат, стоявшей рядом с ней, и, дотронувшись кончиками пальцев до лица девочки, ощутила едва заметное неприятие ласки. Научиться доверять людям, ощутить свою принадлежность к ним было совсем не просто, да это и не могло произойти так скоро. Но надо с чего-то начинать, или никогда не придешь к этому. — Ко всему прочему, Джоат — и моя дочь. И у меня здесь есть друзья, лучшие друзья.

Квестор-Бенн пожала ей руку.

— Симеон, ты просуществуешь еще очень долго. Предложение по-прежнему остается в силе. Я внесу его в официальные протоколы.

— Эй, хипповый папка,[45]— сказала Джоат, и в ее голосе, несмотря на его вызывающий тон, чувствовалось смущение. — Я обращаюсь к тебе, Симеон!

— О великий Гу! Ты не смогла подобрать более подходящего обращения ко мне, нежели «хипповый папка»? — спросил Симеон нарочито возмущенно, но он многое отдал бы, лишь бы увидеть прежнюю Джоат.

— Конечно, могла бы, но не уверена, что они бы тебе понравились! — она улыбнулась его изображению своей дерзкой улыбкой мальчишки-сорванца. — В любом случае, по стандартному летоисчислению через несколько лет мне исполнится шестнадцать. В этом возрасте зачисляют на военную службу. И я не хочу, чтобы ты обвинял меня в том, что я сорвала твои планы в отношении собственной карьеры. Как и не хочу, чтобы меня обвинял в этом кто-то другой, понимаешь? — Она повернулась к адмиралу. — Я думаю, эти шишк… ну, в общем, генералы смогут найти дело и для меня?

Квестор-Бенн содрогнулась.

— Я наверняка приду в ужас, если кто-то из командующих вдруг согласится иметь с вами дело, юная леди, но ответ будет положительным. Будет просто удивительно, если нам удастся найти занятие для всех вас.

— Тогда мы можем принять это предложение, — отозвался Симеон. Хотя он был слишком измотан, чтобы наслаждаться мыслями о мести, даже нервное истощение не могло отвлечь его от мыслей о необходимости предпринять что-то против кольнари — возможно, на следующей неделе. — Но сейчас вместо награды я хочу попросить вас об одной услуге, если вы не возражаете, адмирал, — сказал Симеон.

— Об одной услуге? Кому?

— Другу, — ответил он.

На голограмме возник мальчик приблизительно такого же возраста, как и Джоат.

Джоат, не сдержавшись, так и подскочила на месте.

— Селд! Меня не пускали к тебе, говорили, что ты болен!

Фигурка на голограмме кивнула.

— Ты же знала это. Ты знаешь, что я уже давно болен, Джоат, — сказал он со сводящим с ума смирением хронического инвалида. — Только это оставалось за кадром. Я по-прежнему вижу его, — он опустил взгляд на свое хрупкое перекошенное тело, зафиксированное на кровати в неестественно правильной позе, — но больше ничего не чувствую, не могу ни пошевелиться, ни сделать хоть что-то, правда.

— Ох, проклятье! — Рука Джоат прошла сквозь голограмму, словно она могла как-то исправить положение.

— Флотские медики подсоединили меня к аппарату, помогающему работе нервной системы, чтобы сердце, как ему и положено, продолжало биться. Сам Симеон, — тут он умудрился выдавить улыбку, — участвует в этом.

Джоат часто замигала.

— Это я виновата, — едва слышно сказала она. — Я не должна была называть тебя нытиком. Да и потом я тоже откалывала разные штуки. Я понимаю, это моя вина, да? Я ожидала от тебя большего, чем ты был способен, что мог сделать!

— Не-а, — ответил Селд на голограмме. — Я сам сглупил, ты же знаешь. Ты могла выделывать все это, а я не мог… да, черт возьми, Джоат, но это все равно должно было произойти со мной, раньше или позже. Как ни глупо, но я это знал. Отец знал об этом, но в то же время пытался выбросить эти мысли из головы. У меня была целая уйма времени, чтобы подумать над этим.

Джоат кивнула, но потом ее глаза сузились.

— Те капсулы стали последней каплей, да? Почему ты использовал их?

— Я так боялся, что тебя убьют у меня на глазах, Джоат. Ты же мой лучший друг. Кроме того, — продолжал он, — тот кольнари действительно очень сильно врезал мне. А потом… я скажу тебе, мне стало особенно градлово, — и Селд закатил глаза от отвращения, — когда он поцеловал меня, поэтому я решил как-то отомстить ему.