Читать книгу "Змеиный король - Николай Степанов"

— Раскудырная сила! Почему я должен тебе настолько доверять? Совсем недавно ты хотел меня убить!

— А сам?

— Ни одно из моих заклинаний не было смертоносным. Я лишь с чужими разбирался, да тебя пытался как-нибудь урезонить, чтобы поговорить.

— Сам виноват, — парировал вожак повстанцев. — Нечего было под маской прятаться, да еще моей собственной.

— Твоей?

— Вот я и проболтался, — усмехнулся сиргалийский волшебник. — Теперь ты знаешь, как меня зовут.

— С чего это вдруг? На ней написано твое имя?

— Неужели правда не знаешь?! — не поверил кудыр-маг.

— Откуда? Эту маску мне принесли сегодня утром. Попросили надеть. Зачем — объяснить не успели.

— Ну ты, брат, прямо как не от мира сего.

— Брат?

— Да это так, присказка.

— Как знать, как знать… — Тича охватило волнение. Он с самого начала разговора почему-то ничуть не опасался грозного незнакомца, словно действительно встретился с родственной душой. — Ладно, давай я попробую вспомнить, а ты присмотри за моими воспоминаниями, а заодно и за тем, чтобы никто не мешал.

— Барьер я уже поставил, — сообщил Сурич. — За его границей нас даже увидеть невозможно. А чтобы его преодолеть, нужно быть кудыр-магом.

— Вот и отлично. — Привратник уселся на песок.

Тич ощутил боль и страдания матери во время родов. Видел заботливое отношение своей бабки, ворчливость которой улетучилась, как только у дочки начались схватки.

— Мавсин, у тебя мальчик и еще один мальчик, — сообщила она роженице, когда та немного пришла в себя.

— Их двое? — прошептала мать.

— Да. И это дает нам шанс спасти хотя бы одного.

— О чем ты, мама?

— За ребенком волшебника, появившимся на свет в день Красного солнца, обязательно приедут.

— Кто?

— Ловчары (чтоб им к Кардыблу раньше срока явиться!), только эти душегубы отбирают детей у матери.

— Зачем?

— Нам с тобой никто ничего объяснять не будет. Надо решить, которого себе оставить — старшенького или младшенького?

— Мама, как можно?

— Ты хочешь потерять обоих?

— Нет.

— Тогда лежи и молчи. Тебе силы беречь надо. — Бабка выглянула в окно. — Вон уже скачут, изверги.

В это время один из младенцев закричал.

— Придется отдать старшенького. Второй вроде поспокойнее будет. — Женщина взяла ребенка на руки. — Мавсин, я схоронюсь на время. А ты не вздумай им перечить, просто отдай. Главное, чтобы избу нам не спалили.

— Я не отдам!

— Не будь дурой. Не отдашь одного — и сама погибнешь, и второй помрет без матери. Все, мы пошли, а ты постарайся как-то это выдержать.

— Постараюсь.

В комнату вошло четверо воинов, их трехрогие шлемы едва не цепляли потолок. Женщина затравленно прижала к себе сына, гладя на ловчар полными ужаса глазами. Те чувствовали себя в чужой избе хозяевами. Осмотрев убогую обстановку, мужчина с посохом приблизился к роженице.

— Твой? — спросил он.

— Мой, — ответила Мавсин.

— Если не хочешь, чтобы сдох по дороге, покорми.

Женщина поспешила выполнить приказ.

— Вот тебе плата за кормежку. Теперь он наш. — Воин положил на табуретку золотую монету. — И не вздумай поднимать крик. Я от воплей сразу за меч хватаюсь.

Вожак бесцеремонно отобрал ребенка и передал своим бойцам. Больше им тут делать было нечего. Мавсин с трудом поднялась с лежанки и кинулась к дверям, уже после того как ловчары покинули дом. Возле самого порога ослабевшая мать споткнулась и упала. Она на коленях доползла до окна и сквозь слезы проводила взглядом удалявшихся воинов.

От воспоминаний матери Тича взяла такая тоска, что закололо сердце. Парень схватился за грудь и вынырнул из глубин подсознания.

— Поубивал бы гадов!

Вожак повстанцев положил руку на плечо брата:

— У тебя будет такая возможность.

Минут пять они сидели молча. Первым заговорил Сурич:

— Выходит, я в нашей семье старший.

— Почему?

— Меня в тот же день отбили у ловчар. А с тобой что случилось?

— Не знаю. Сколько себя помню, жил по другую сторону Врат, на Инварсе.

— И теперь пришел, чтобы помешать мне наказать тех, кто лишил нас родителей?

— «Тех» — это кого?

— Магкон и род Фиренгов. Ведь именно они придумали отбирать у родителей младенцев со способностями кудыр-мага.

— Фиренги? Еще бы я имел понятие, кто это такие.

— Ничего не знаешь, а туда же! — покачал головой вожак повстанцев. — Ладно, слушай.

Кудыр-маг рассказал брату о своем понимании развития событий в Жарзании. Не стал скрывать и собственной миссии.

— После победы над Зулгом я, как легендарная личность, объявлю правителем Мугрида, он разгонит магкон и даст таким, как мы, спокойно жить. Ведь здорово, правда!

— И ты ему веришь? — Тич с печальной усмешкой посмотрел на брата.

— Конечно! Он спас меня от смерти, дал прекрасное образование. Практически ни в чем мне не отказывал.

— А для чего? — устало спросил привратник. Тоска, нахлынувшая после глубинных воспоминаний, продолжала терзать сердце младшего близнеца.

— Потому что он заменил мне отца.

— Отец не пошлет сына в смертельную схватку ради собственного возвеличивания.

— Мне на этой войне серьезная опасность не грозила ни разу. Хотя не так давно кто-то пытался устроить пару ловушек. Почерк несколько похож на твой, но мощность гораздо ниже. Только сегодня я столкнулся с достойным противником и то, думаю, одержал бы над тобой верх, если бы наша схватка продолжилась.

«Магкон, Зулг, сиргалийский волшебник, кудыр-маг, объявление нового правителя… — Эти слова буквально въелись в сознание кархуна и не давали покоя. — Что-то тут не так. Почему мне кажется, я где-то слышал их вместе?»

— Насколько я знаю, магкон не слишком спешил помогать Зулгу, — словно для себя, произнес Тич.

— Надеются на мою пощаду! А зря. Они бы меня не пожалели. Да и тебя тоже. Переходи на сторону Мугрида, мы быстро сотрем их в порошок.

— Не могу.

— Почему? Ты же хочешь отомстить за мать, за украденное детство?

— Не могу допустить, чтобы чужаки напали на мой мир.

— Твой мир здесь, брат.

— Пусть не тот, где я родился, но тот, в котором я вырос. Точно знаю — гермаг Ливаргии ждет некоего прорыва и собирается напасть на беззащитный против магии Инварс. А у меня там остались близкие люди. Я видел, как воины Оршуга действуют на той стороне. Это убийцы и грабители. Они никого не жалели, даже девчонок.